Через полмили он наткнулся на место, где маленький отряд сделал привал. Толстая головня ещё тлела в куче золы, и кругом костра валялись кости и крошки хлеба. Но больше всего заинтересовали Рода следы ещё нескольких пар ног, в этом месте присоединившихся к прежним. Они были меньше других, и могли принадлежать только женщинам. Удивительно мал был один след. Сердце юноши забилось сильнее от волнения. На снегу ясно виднелся отпечаток мокасин на маленьких каблучках.
Род сразу же подумал о Миннетаки. Это была единственная женщина, которой могла принадлежать такая крохотная ножка. Только она одна носила каблучки! Совпадение, во всяком случае, было странное. Он ещё внимательнее стал всматриваться в оставленный след. Он как две капли воды походил на тот след, который Род обнаружил на земле в день, когда молодую девушку похитили вунги и он отнял её у похитителей. Миннетаки или другая женщина проходила здесь? Если другая, то всё-таки она должно была походить на неё. Была ли эта незнакомка так же красива, как Миннетаки?
Вот что думал Род, возвращаясь к месту стоянки, весь погружённый в свои мечты.
Ваби его опередил, он принёс молодую лань, и они устроили настоящее пиршество.
Хотя Роду не посчастливилось на охоте, весть о том, что поблизости лежит дорожка, соединяющая Вабинош-Хоуз и Кеногами-Хоуз, стоила меткого выстрела. После долгих одиноких недель в холодной тайге почувствовать себя наконец вблизи цивилизованных людей, а не диких бандитов пустыни, было для них большой радостью.
Род не стал распространяться насчёт чьих-то маленьких и хорошеньких ножек, которые заставили так сильно биться его сердце. Он знал, что это грозило ему стать предметом неумолимых насмешек Ваби по меньшей мере на протяжении добрых двадцати четырёх часов. Поэтому он ограничился мимолётным упоминанием самого факта, заметив с равнодушным видом, что ножки, о которых он говорит, достойны ножек Миннетаки.
И этот день ушёл у них на еду, сон и леченье ран Мукоки. Но с зарёй товарищи, переменив направление, пошли с юга на запад. Им оставались последние мили пути.
По дороге Ваби вдруг хлопнул себя по лбу:
– Мы забыли нашу чудесную лосиную голову, я зарыл её в яму. Ах, как это жаль! А если мы вернёмся за ней? Что ты на это скажешь, Муки? Такой трофей сделает нам честь.
Мукоки принял это предложение всерьёз. Он покачал головой.
– Вунги, – сказал он, – может быть, всё ещё там. Зачем лезть в пасть волка?
Ваби рассмеялся:
– Успокойся, Муки! Мы не пойдём. А всё-таки какие чудные рога!
Через два дня с вершины горы они увидели озеро Нипигон. Оно находилось приблизительно на расстоянии сотни миль. Когда Колумб в первый раз ступил на землю, открытую им, он вряд ли был счастливее Родерика Дрюи, увидевшего конечную цель своего путешествия. Там была фактория, откуда он ушёл, там была вновь обретённая им Миннетаки. Забыв о своих лыжах, он сделал в воздухе эффектный пируэт.
Весь день перед ним мелькали золотые грёзы. Прежде всех его встретит, конечно, Миннетаки. Будет ли она рада встрече? Да, без сомнения. Но будет ли она так же счастлива, как он? Потом, через три недели, он вернётся домой в Детруа, и там миссис Дрюи, горячо любимая мать, встретит его с распростёртыми объятиями. Как бы хотелось ему взять с собой Ваби! Его члены не знали уже усталости, радость была неистощима. Он смеялся, свистел и даже пытался петь. Следующие два дня были необходимы для того, чтобы добраться до озера Нипигон, обогнуть его или частью пересечь по льду.
На второй день вечером, когда солнце, посылая свой прощальный привет, спускалось, красное и холодное, за белой и холодной пустыней, охотники достигли небольшого холма, у подножия которого приютился Вабинош-Хоуз. Они расположились под деревьями, и, когда солнце скрылось за чёрными ветвями, неожиданные звуки военного рожка отчётливо звонко долетели до них.
Ваби навострил уши и прислушался. Его весёлое лицо вдруг омрачилось.
– Что это значит? – удивился он.
Род воскликнул:
– Рожок!
Рожок смолк, а через несколько секунд раздалось тяжёлое «бум!» – удар большой пушки.
– Если я не ошибаюсь, – сказал Род, – это играют зорю [4]. Разве у вас в фактории есть солдаты?
– Я никогда не видел их раньше, – ответил Ваби. – Что всё это значит?
Лыжи скользили с невероятной быстротой, и через четверть часа приятели стояли перед Вабинош-Хоузом.
В окружности фактории всё изменило свой вид. Вся свободная площадь была застроена полудюжиной новых домов, около которых ходил взад и вперёд патруль солдат в английской форме.
В то время как Мукоки скромно пробирался в помещение для служащих, а Ваби входил в дом, Род направился на берег озера. Он помнил, что там любила уединяться Миннетаки, чтобы помечтать. Но его надежды не оправдались, молодой девушки там не оказалось, и он возвратился обратно. На крыльце его поджидал Ваби, рядом с ним стояли отец и мать, Миннетаки-индианка. Они радостно приветствовали его.
– Род, послушайте, – обратился к нему Ваби, когда перед обедом они остались вдвоём. – За наше отсутствие вунги удвоили свою дерзость: они чуть ли не осадили факторию. Тут всем пришлось пережить тяжёлые минуты. За их убийства и грабежи правительство объявило им войну и прислало сюда солдат с приказом ловить и истреблять их без пощады.
Глаза Ваби загорелись. Через пару минут он прибавил:
– Уже несколько дней идёт рекогносцировка и поиски индейцев. Видимо, бандиты почувствовали тревогу за свой тыл, поэтому они отстали от нас. Сегодня мы присутствуем только при начале кампании. Завтра солдаты выступят для настоящей облавы на индейцев.
– Я не могу, Ваби. Вы ведь это сами знаете, мать меня ждёт, и вы обещали меня проводить. Солдаты могут обойтись без вас. Едем в Детруа и уговорите вашу мать отпустить с нами Миннетаки.
Ваби растроганно пожал руку Роду.
– Это невозможно, мой долг остаться здесь. Миннетаки тоже не сможет сопровождать вас. Её сейчас нет здесь.
Родерик зашатался и побледнел.
– Успокойтесь, она в безопасности! – проговорил Ваби. – Она так нервничала, да и здоровье её так пошатнулось, из-за ужасных испытаний, пережитым ею в течение этих двух месяцев, что отец решил отослать её отсюда до окончания всех этих событий. Отец хотел и мать отправить вместе с ней, но она решительно отказалась.
– Миннетаки далеко отсюда? – пролепетал Род.
– Она уехала в Кеногами-Хоуз четыре дня тому назад в сопровождении одной женщины и двух провожатых. Это их следы вы видели на санной дорожке.
– Значит, маленькие ножки действительно были её!
– Вы ведь это говорили, дорогой друг! Значит, решено: вы остаётесь? Таким образом, вы первый будете её приветствовать по возвращении.
– Я не могу. Моя мать прежде всего.
Миннетаки перед отъездом оставила своей матери-индианке письмо на имя Родерика. Ваби принёс письмо в его комнату, чтоб хоть немного утешить юношу. Девушка писала, что без сомнения она вернётся раньше возвращения молодого охотника. Если случится обратное и если Род уедет, не дождавшись её, то она очень просит его не забывать дорогу в факторию и в следующий раз взять с собой миссис Дрюи. За обедом Миннетаки-мать несколько раз повторила это приглашение. Она прибавила, к большой радости Рода, что лично уже несколько раз писала миссис Дрюи, которая всё время находится в добром здравии, и что она считает её своим другом.
Вечером делили меха, которые директор фактории приобрёл у них от имени компании. Доля Рода вместе с третьей частью золотых самородков составила приблизительно семьсот долларов.
Утром Род написал Миннетаки длинное письмо, и верный Муки взялся доставить его молодой девушке.
Род сел в сани, которые его уже поджидали.
Друзья пожали друг другу руки.
– Мы вас ждём будущей весной, как только сойдёт снег! Это решено, не правда ли?
– Да, если буду жив, – ответил Род.
– На этот раз мы отправимся за золотом!
– Да, за золотом!
– И Миннетаки будет здесь! – прибавил Ваби.
Род покраснел. Сани двинулись. И скоро они уже неслись по белой равнине. Род, с устремлённым вдаль взглядом, мечтал о материнских ласках. Но порой он всё же обращался мыслью назад и снова видел перед собой дорожку в Кеногами-Хоуз, на которой отпечатались следы маленьких, любимых ножек. До весны было ещё далеко… И из глаз бедного юноши выкатились две крупных слезы.