Дарт спрятал кошель, убедился, что тот лежит надежно, и увлекся городским пейзажем. Надо же, как удивительно выглядит город при свете дня! Дома кажутся чище, люди – доброжелательнее, тени жмутся в закоулках, не норовя выпустить из нутра голодное озлобленное страшилище.
Когда он в последний раз выходил в город днем? Не так, чтобы опрометью бежать по какому-нибудь адресу в поисках недостающего ингредиента для алхимической лаборатории или за подписью к очередному контракту, а вот так, гуляя и никуда не торопясь? И не вспомнить.
И все же, несмотря на все попытки отвлечься, мысли, будто заговоренные, вились вокруг вопроса: что же дальше? Мир, которого он толком и не видел, таил в себе множество соблазнов; а он, хоть и считал себя взрослым и серьезным, оказался всего лишь шестнадцатилетним мальчишкой, которому нечего им противопоставить. Да и стоит ли? Почему не попробовать? Жизнь-то одна. Другой не будет.
А Заноза все глаза таращит, в которых плещется немой укор: «Как ты можешь не думать о том, чтобы бежать спасать мир?!»
Да легко! Приятная тяжесть кошеля – отличный аргумент в пользу хорошей гулянки.
Некоторым-то хорошо, когда у них носовые платки и те стоят дороже, чем недельное жалование ученика. Романтика, приключения! Красота. Да только на страницах книжек, но никак не в реальной жизни.
«Признайся, в тебе говорит зависть к ее благополучию…»
– Ты подумал? – Девчонке взбрело в голову нарушить молчание именно в тот момент, когда парень с облегчением решил, что спутница потеряла интерес к оставшемуся без ответа вопросу.
«И ведь не придет тебе в голову, что о некоторых вещах лучше не упоминать при посторонних».
– Ну? – нетерпеливо настаивала она.
– Не твоего ума дело, – стараясь говорить как можно тише, ответил Дарт. – Не лезь, куда не просят. И вообще держи рот на замке.
Он выразительно показал глазами на спину возницы, очень надеясь, что девчонке хватит ума понять намек. Она поняла, но только сильнее нахмурилась, скрестила руки на груди и демонстративно отодвинулась к противоположному краю сиденья. Как будто это должно было нанести Дарту оскорбление.
Остальную часть пути Амелия хранила молчание. Дарт же пользовался моментом, чтобы разглядеть город, в котором родился и вырос, и которого, как оказалось, не знал вовсе. Вернее, не знал его светлой стороны, открытой всем добропорядочным гражданам. Основная часть занятий в Тан-Хилле проводилась затемно, чтобы будущие Охотники сразу привыкали к обстановке, в которой им предстоит работать в дальнейшем. Днем же, как правило, им давалось время выспаться. Но то лишь в случае, если накануне горе-ученик не заработал наряд-другой. При свете в большой город выходили редко и всегда ненадолго. И уж точно не затем, чтобы пялиться по сторонам.
Оказалось, что в лучах солнца величие соборов с их витражами и необозримой высоты шпилями просто поражает воображение. Казалось, тонкие шпили вот-вот проткнут небеса, и те прольются дождем. Темнота обычно скрывает и сглаживает тонкие линии, уничтожает представление об истинной высоте, оставляет лишь очертания. Ночью все выглядит иначе, да и не слишком полюбуешься красотами архитектуры, когда из-за любого угла может показаться немертвая тварь.
Вскоре повозка въехала в богатую часть города, где Дарту открылась еще одна, ранее неизведанная грань роскоши: серые квадратные дома остались позади, их место заняли громоздкие конструкции с вычурной лепниной и витражами, изображающими сцены из многочисленных легенд. Дарт с трудом скрывал восхищение, но отчего-то совсем не ощущал зависти. Да, многие годы он прожил в каменном мешке, и единственной радостью, которую он познал в полной мере, была радость уничтожения монстров. Ну, и еще шутки над наставниками.
Его все устраивало, иной жизни не хотелось. Иных целей, помимо очищения Островов от всевозможной нечисти, не было. До недавних пор.
Повозка еще раз свернула, и пейзаж снова совершенно изменился под протяжный металлический скрежет закрывающихся за спиной арочных ворот. Теперь взору открылись тесные улочки, где дома жались друг к другу, как нищие на паперти, нечистоты выливались в сточные канавы и превращались в застойные рассадники мошкары и паразитов. Озлобленность оставила свой отпечаток даже на детских лицах. Ничего удивительного, что те, кто имеет достаточно денег, предпочли отгородиться от босоногих голодранцев. Не видно проблемы – значит, ее нет.
Они проехали мимо лавки дешевой одежды, обшарпанной и старой, как и продавец, что грязной тряпкой надраивал витрину. Дальше было несколько забегаловок, внешне разных, но наверняка одинаковых внутри. Потом дорога вильнула около лавки с кухонной утварью, на пороге которой трое мужиков внушительного вида играли в кости. Извозчик приподнял котелок в их сторону, на что получил такой же ответ.
Проехав еще немного, повозка неожиданно остановилась около заброшенного сквера.
– Приехали, – сообщил возница.
Дарт с непониманием уставился на девчонку. Что, ее дядя, в самом деле, живет где-то в недрах этих трущоб? Он осмотрелся в поисках чего-то, отдаленно напоминающего дом.
Девчонка фыркнула и первой выбралась из повозки, на прощанье учтиво поблагодарив извозчика. Дарту ничего не оставалось, как идти следом.
Она зашла в сквер, состоящий, казалось, из одних сто лет назад высохших деревьев и кустарников. В его сырой глубине царил безлюдный покой, изредка нарушаемый нервными криками какой-то птицы да теперь еще их с девчонкой шагами, шлепающими по влажной мешанине из вязкой земли и мертвых сучьев. Воздух, затхлый и тяжелый, был пропитан гнилью и разложением. Похоже, мертвого здесь куда больше, чем живого.
Совсем скоро Дарт понял, что за ними следят. Поначалу он пытался убедить себя, что это всего лишь игра неспокойного воображения, но потом решил, что в столь подозрительном месте лучше доверять собственным инстинктам и внимательности. Амелия шла впереди, стараясь держаться прямо и отстраненно. Но ее ступни то и дело глубоко утопали в грязи, и тогда она начинала нервно дергать ногой, чтобы высвободиться. Дарт не рисковал предупредить ее о предполагаемой слежке, чтобы не вызвать подозрения, но ее возня раздражала и мешала сосредоточиться.
Когда впереди стали видны развалины какого-то заброшенного не то склада, не то работного дома, шаги позади стали отчетливее. Значит, шпионы рискнули подойти ближе. Все верно, лучше места для нападения не придумать: глушь, развалины, сухостойные дебри. Преследователи настолько осмелели, что теперь их присутствие услышала даже девчонка. Она повернулась к Дарту, открыла рот что-то сказать, но парень довольно грубо подтолкнул ее вперед. Она зашаталась и едва не шлепнулась, но сохранила равновесие и ускорила шаг.
Кто это может быть? Быстрый взгляд, брошенный через плечо, не позволил рассмотреть преследователей. Мальчишка даже не был уверен, что действительно видел очертания высоких фигур. Проклятые? Нет, слишком рано для них, да и не в привычках безмозглой нежити так сдержанно выслеживать добычу. К тому же солнце еще не село, пусть здесь это и казалось странным. Парк под сухими переплетениями крон был наполнен тенями и сумраком.
«А если Охотники?»
От этой мысли у Дарта свело живот. В голове сразу нарисовалось несколько возможных развязок подобной встречи. Если братьям из Ордена снова удалось выследить беглеца, во второй раз они вряд ли упустят добычу.
«Если выиграть хотя бы несколько минут, можно занять выгодную позицию и не дать загнать себя в угол».
А что потом? Сможет ли он обратить оружие против собратьев?
Дарт снова подтолкнул девчонку, а потом и вовсе обогнал ее, схватил за руку и буквально волоком потянул в сторону каменного коридора с обвалившейся крышей. Тяжелые подошвы его сапог смягчили острые углы каменного крошева под ногами, но девчонка вскрикнула. Дарт чувствовал себя бездушным животным, но если они замешкаются, может статься, их обоих ожидает печальный конец.
Стоп!
Трущобы, гнилой сквер, развалины дома… Дарт знал об этом месте. Никогда тут не бывал, но знал. С полгода назад здесь работало две или три команды Охотников – ликвидировали гнездо. Где именно оно находилось? Уж не в доме ли? Теперь и не вспомнишь. А жаль. Останки гнезда можно использовать, если дело дойдет до схватки.
Коридор был узким – тут едва могли разминуться двое. И достаточно длинным, чтобы зайти с другой стороны было непросто. По крайней мере на это потребуется некоторое время. Дарт не был до конца уверен, но звук шагов выдал двоих, максимум – троих преследователей. Если их больше, его блестящий план обернется не менее блестящей западней, в которую он сам же и забрался.
Парень остановился, оттеснил болезненно постанывающую Амелию себе за спину и обнажил кинжал. Через секунду он с некоторым облегчением обнаружил, что ошибся в своих догадках. Не мертвяки и не Охотники. Просто три здоровенных бугая с полными руками ножей и лицами отъявленных головорезов.
Ба, да это же те ребята, которым возница поклоны отвешивал. С какого перепугу они увязались следом? Впрочем, ответ пришел сам собой. Двое, ухмыляясь в предвкушении драки, пошли на него. Третий маячил за их спинами, в коридоре ему места не хватило. Но и двоих было достаточно, чтобы Дарт невольно почувствовал за шиворотом холодок. Здоровенные, каждый на голову выше его и втрое шире – бочки, а не мужики.
Они даже ничего не сказали. Первый атаковал сразу. Выбросил руку с ножом – и лезвие описало длинную дугу вблизи груди Дарта. Удар вышел неточным и смазанным, но на удивление быстрым для столь громоздкой туши. Второй нанес аналогичный удар, но целясь в плечо.
«Не хотят убивать или просто мажут?»
Дарт провел несколько обманных выпадов. Простой удар сверху вниз, одновременно с ним – кулаком в кадык стоящему справа. Не попал – мужик дернул головой книзу, подставляя квадратную челюсть. От удара хрустнули костяшки, боль отдалась в локоть, но годы тренировок научили не только причинять боль, но и терпеть ее. Куда «больнее» оказалось понимание, что здоровяка удар нисколько не побеспокоил, он даже в лице не изменился, только сплюнул.