Дорога уже несколько дней вела под уклон, направляясь в заболоченную и широкую долину Вирра. Исчезли все следы людских поселений; молодые деревца поднимались посредине зарастающего тракта.
Только двое охотников да удерживаемый магическими эликсирами след поспешно уносящего ноги вампира.
Ученик слушал мастера молча. Он заметно побледнел и осунулся, дышал тяжелее и чаще, словно не сидел на спине верхового варана, а на своих двоих отмахивал все бессчётные лиги.
– Не догоним… – наконец выдохнул юноша. – Уходит он, учитель, уходит. С каждым днём всё дальше.
Мастер замер, нахмурился. Явно собрался было ругнуть молодого спутника за непочтение, но раздумал.
– Не дальше он. Наоборот, нагоняем.
– Да с чего же, мастер? Не чую его почти… а там, в деревне, казалось вот он, рукой подать…
– Парень! Забыл, что я тебе в пути толковал?! Выветривается магия, эликсиры слабеют, вот и кажется, что упырь вперёд утекает, словно поросёнок от ножа.
– Так… может… ещё разок?
– Не надо. Если этот упырь и впрямь из магов или способности имеет, то, вблизи если, можем себя выдать.
– А… мастер… а далеко ли упырь-то?
Мастер понимающе усмехнулся.
– Близко, парень. Да не переживай ты так, научишься. Будешь их не хуже меня чуять. Тут просто опыт надобен, ничего более.
– Близко… – эхом откликнулся ученик. – Как близко, мастер? Когда догоним?
– Завтра, – спокойно сказал старший. – На заре брать станем, на утреннем свету. Упырёк наш чешет, от солнечных лучей не прячась; случай хоть и редкий, но встречались мы с таким, да, встречались. Но по зорьке всё равно приостановится, хоть и ненадолго. Если и не совсем встанет, то, во всяком случае, задержится. Что-то такое они там делают, может, чары защитные на себя кидают, коли есть таковые, или, может, эликсирами обмазываются. Не ведаю. Но задерживались упыри на рассвете, все, за кем мне только гнаться случалось. Тут-то мы и настигнем.
Юноша молча кивнул. Правда, безо всякой уверенности.
– Что-то ты у меня совсем захандрил, – укорил его мастер. – Парень, с кровососом в ножи идти таким, как ты сейчас, – верная смерть. Чего скис? Чего испугался? Смерти? Её бояться не надо, бояться надо того, что вместо неё и что её куда хуже – в упыря обратиться. Но, покуда я с тобой, – тебе эта судьба не грозит. Так что гляди веселей! Вымотала тебя эта слежка, вижу, вижу. Ничего, отдохнём скоро. В Радоме – я там такие места знаю, где и похлёбка густа, и кровать чиста, как говорится.
Ученик выдохнул и судорожно кивнул.
Перед ними в сером утреннем свете, казалось, лежал самый обычный лес, редковатый, с моховыми кочками, где росла брусника. Глаз простого путника не увидел бы вообще ничего подозрительного. Можжевельник, ветки, поваленный ствол, кривая сосна… На что тут смотреть?
– Выпей, парень. Ну, чуешь его? Что я тебе говорил?
Ученик лихорадочно прильнул губами к горлышку фляги, поперхнулся, закашлялся.
– Что, пробирает? – сочувственно хлопнул его по плечу мастер. – Ничего, привыкнешь. Нам голубчика нашего сейчас брать, а ты носом клюёшь.
– Уже не клюю. – Щёки ученика быстро розовели.
– Так чуешь его иль нет?
Юноша сощурился, втянул в себя воздух, зажмуриваясь.
– Рядом… – прошептал он, вновь бледнея. – Совсем рядом…
– Нет такого «совсем рядом»! – шёпотом прикрикнул на него мастер. – А есть «направление такое-то, расстояние такое-то»!
– Простите, учитель, – сглотнул ученик. – Направление… два пальца влево от кривой сосны… расстояние… сто шагов… нет… сто двадцать…
– Сто девять, парень, и ни ступнёй больше. Слезай с седла. Дальше пешком.
Они пробирались сквозь мокрый и низкий подлесок. Близость Вирра давала о себе знать, под ногами похлюпывало, но настоящие болота ещё не начались, и лес стоял обычный, хоть и слегка подтопленный.
Кривая сосна окривела, получив когда-то удар молнией. Но не сгорела, не погибла, выдержала и разряд, и огонь.
– Развалины… – прошипел мастер. – Заросли совсем, но видны по-прежнему. Замечаешь, парень?
Ученик молча кивнул.
Среди мокрого леса, среди обвитых болотной лозой сосен угадывались очертания некогда изящной ротонды. По кругу застыли, словно обломанные зубы, шесть огрызков, что остались от мраморных колонн. Крыша рухнула, фундамент просел, глубже уходя в болото.
Мастер замер, сощурившись и глядя на недвижные заросли.
– Что ему здесь надобно, душегубцу?
Ученик облизнул губы, повёл плечами.
– Ударим? – не сдержался он.
Старшой покачал головой.
– Место… чуешь, какое?
– Святилище старое, – чуть помедлив, отозвался младший. – Не пойму только, чьё… Эльфы? Если по колоннам судить. Но это и альвы потом пользовали…
– Эльфы, точно. Молодец, не ошибся в тебе я. Чутьё не подводит. Не только на колонны смотри, парень, много кто их подделывал, а ещё больше тех было, что из эльфьих камней свои собственные капища складывал.
– Мастер! Так чего мы медлим-то?! – не выдержал ученик. – Стоим, болтаем… а ну как он…
– Молчи, паря. Никакой упырь так просто в старые святилища не полезет. Не важно, светлым там поклонялись или тёмным. Веночки плели или младенцам сердца вырывали.
Ученик сглотнул.
– Упыри – они не от светлых и не от тёмных, они сами по себе.
– А… а если он и впрямь маг? Обращённый маг?
– Обращённый маг, конечно, может. Но если просто сил набраться, как обычный бы маг сделал, на пересечении лей-линий – так упырю это вдесятеро труднее. Не нужны им эти линии с интерсекциями, другая у них сила, злая, ни тёмная, ни светлая, но именно что злая, на мучениях да смерти других построенная.
– Так зачем же он здесь тогда?
– Ты меня спрашиваешь, парень? Давай-ка, ноги в руки, к варанам, неси сумки. Чую, придётся нам тут посидеть.
– Наше счастье, мастер, что он нас не учуял. Как мы вообще сумели так близко подобраться? Спал он там, что ли?
– Точно. Дрых наш упырёк, в две дырочки посвистывал. Но не просто так дрых. Сторожевых-то ниточек натянул с преизлихом, сам видел, парень.
– А что он тут делает-то? – не унимался ученик. – Уж целые сутки сидим…
– Ждёт он кого-то, – сквозь зубы процедил старший охотник. – Лопни мои глаза, коль не так. По тракту чесал – только пятки сверкали да пыль столбом, мы с тобой верхами угнаться не могли. А тут – засел в развалинах да отлёживается. Посреди глухой пустыни, где ему во веки вечные никакой добычи не сыскать. Сил набирается? Не похоже, упырю для этого кровь да сердце с печёнкой надобны. А вот коли и впрямь поджидает он тут кого-то – так всё сходится. Что спит – силы сберегает; что медлит, к своим не спешит, туда, дальше ко Гнилогорью; да и место приметное. Кто знает, тот дорогу сыщет. Особенно если с магическими талантами.
– Лей-линии, да, мастер?
– Лей-линии, они, парень. Для опытного чародея отследить их куда проще, чем, скажем, нам с тобой по звёздам дорогу сообразить.
– Так что же, мастер, выходит…
– Не знаю. – Старшой был мрачен. – По всем правилам – брать его надо, вот прямо сейчас, а я нутром чую – нет, нельзя, рано. Дождаться следует, кто к нему пожалует – если пожалует. Понимаю, не шибко весело в болотине сидеть, маскировочными сетями накрывшись, да только иного выхода нет. В первый раз, парень, наткнулись мы на… – он пощёлкал пальцами, – на что-то непростое с вампирами. Обычно-то как дело обстоит? Упырь кого сожрёт или досуха выпьет, ещё какое смертоубийство учинит – мы в погоню пускаемся. Догоним, по месту возьмём. И…
– И? – не удержался ученик, от нетерпения аж прикусивший губу.
– И всё. – Мастер даже не обратил внимания на непочтительное его прерывание. – На месте упыря – труп безголовый, на кол насаженный. Охотники, кто цел – с прибытком. Кому не повезло – тот на костре погребальном.
– Но сведений никаких… – понял ученик.
– Молодца! – одобрил старшой. – Но сведений никаких – у дохлого упыря их не шибко получишь. И никогда не удавалось нам упыревых прознатчиков по месту взять, вишь, какая история.
– Как это «не удавалось», мастер? – удивился ученик. – Вы же мне сами рассказывали, ну, когда про друга вашего, упырями обращённого, как был он к их осведомителям-подсказчикам безжалостен?
– Не торопись, торопыга. – Мастер шевельнулся, глянув из-под руки на расставленные рядом амулеты. Оставшись доволен, повернулся обратно к младшему: – Не, лежит, не шевелится, словно камень наш упырёк, силы сберегает, точно тебе говорю. Обычных-то вампирьих прислужников, подголосков да подмахивателей, мы, конечно, находили немало. Но всё мелкая сошка, людишки жалкие, трусливые, слабые, на кровавое золото упырей позарившиеся. А то счёты с соседями сводившие, из обиды какой иль из зависти. Но они все – не в глуши, не в глухомани, они – в наших же собственных городах да сёлах. А вот чтобы так, в Пустоземье, да ещё и на скрещении лей-линий… Не встречалось мне такого, парень. Вот потому-то и осторожничаю.
– А если он тут и впрямь кого непростого ожидает, нас они что же, не заметят? – взволновался вдруг младший. – Вараны наши опять же…
– Правильно говоришь, парень. Есть такой риск. Да только сам рассуди – здесь давным-давно уже никого не бывало…
– Так тогда наши следы только заметнее станут! – вновь перебил ученик.
– Не думаю, – покачал головой мастер. – Замели мы всё славно. Отыскать нас, конечно, бывалый ловец сумеет, да только, мню, потому и ждёт тут наш упырёк, чтобы уж наверняка никто на него не наткнулся. Потому и летел сюда, как на крыльях. Нет, парень, едва ли они вот так сразу округу обыскивать кинутся. Коль лей-линии – я не я буду, а магия тут замешана.
Они лежали, накрывшись маскировочными сетями, с нашитыми на них лоскутами желтоватой и коричневатой ткани, с настоящими ветками и осенними листьями. Место для лёжки избрали в полусотне шагов от развалин, на крошечном сухом пятачке, густо заросшем прутняком. Мастер расставил свои амулеты, покапал на каждый из небольших, тщательно сохраняемых скляниц с притёртыми пробками и разноцветными маслянистыми жидкостями внутри, выдохнул удовлетворённо, закончив: