Чародейка закричала. Она тряслась, словно в трансе, с рук её срывались потоки звёздных цепей, что, словно змеи, вцеплялись в алые створки врат. Створки… смыкались, сходились, но медленно, слишком медленно!
Топор устремился вниз.
«Ты же мужчина, сделай что-нибудь!»
Санди. Его Санди.
Не важно, кем она стала теперь – расчётливой, сухой, слишком много знающей и слишком мало чем делящейся. Использующей людей втемную, обращающей к себе на пользу всё – былые привязанности, дружбу, чувства…
Она была его Санди. С которой он лазил по крышам Академии и воровал книги из заколоченных кабинетов. Может, она притворялась уже тогда. Неважно. Может, он любил фантом, свою выдумку, фантазию, не имевшую ничего общего с реальностью; но если не станет нынешней Алисанды, не станет и того… миража, того счастья, что было.
Навстречу обрушивающемуся топору алого железа прямо из земли перед Алисандой выросло сияющее древо, развесистое, сотканное из нежно-лилового света лей-линий, когда их сила сжата до немыслимого предела.
Самое простое. Щит против меча, зримое против зримого. Примитив. Первый курс Академии.
«Заклятье магического щита является простейшим из всех защитных чар, доступных волшебнику…»
Ни тебе рун, ни сложных расчётов, ни редких ингредиентов с имманентно присущей им магией. Только мыслеформа и сила. Всё равно что обычному воину вскинуть щит, закрываясь от вражьей атаки.
Удар демона вбил Вениамина в землю, перед глазами вспыхнула радужная круговерть. Заклятье полыхнуло, распадаясь, но и топор демона отлетел, вырвавшись из лапы чудовища.
Рогатый исполин в изумлении вскинул голову, провожая взглядом полёт своего оружия, внезапно воспарившего к небесам. Топор продолжал пылать алым, хорошо заметный даже среди густо падающего снега.
Замешательство демона длилось считаные мгновения. Он не стал ждать, пока его топор рухнет обратно наземь. Он просто ринулся прямо на Вениамина с Алисандой, пасть его изрыгнула клубы дыма, из пальцев выдвинулись когти, как и положено, не уступавшие длиной кинжалам.
Вениамин даже не успел крикнуть, не успел сплести даже самого простого заклятья – но в этот миг прямо в повреждённый ле Вефревелем глаз демона врезалась пущенная меткой рукой Делии её заветная скалка.
Из-под чёрной дымящейся коросты потоком хлынуло жидкое пламя.
Демон вновь заревел, повернулся было к Делии, – а глупая невысокличка даже и не подумала бежать, – занёс лапу…
– Вен!
Истинная магия обходится без посредников – так, кажется, говорил профессор Барбаросса, злой, ехидный, остроумный, не пропускавший ни одной юбки, испробовавший на себе все средства для укрепления мужской силы, но и очень, очень талантливый.
Магия обходится без посредников, говорил он. Наши заклинания, формулы, руны, амулеты – просто костыли для калек. Истинный маг воздействует силой непосредственно на объект, и никак иначе.
Так и повелось – невербальная магия, магия, довольствующаяся одной лишь мыслью, с незапамятных пор почиталась наивысшей из доступных настоящему чародею.
Ничего в своей жизни Вениамин не желал так страстно, как остановить взмывшие над Делией когти.
Над вытянувшейся рукой мага всклубился лиловый туман, сила лей-линий вливалась сразу в него, минуя всех и всяческих «посредников» вроде талисманов, оберегов или хотя бы начертанных на снегу рун.
Это действительно было как полыхающий в тебе огонь. И не просто полыхающий, не как от чего-то острого, сдобренного перцем. Нет, это пламя пожирало какую-то часть его самого, может, той самой души; он страстно, всем существом своим представил, как лопается когтистая лапа, как разлетается мокрыми ошмётками плоть демона, как обнажаются кости и как сама ладонь с пальцами отваливается, шлёпнувшись в неглубокий снег.
Лиловое пламя лей-линий рванулось вверх. Нет, оно не обернулось каким-нибудь «огненным мечом», оно всклубилось над головой мага; заснеженный двор, его собственный двор исчез, и в лиловых облаках он вдруг увидел себя самого – и козлоногого, свободного от пут, глядящего прямо ему в глаза и мерзко ухмыляющегося.
– Этот мир, – отчеканил козлоногий, – отмечен печатью Хаоса. И обречён Разрушению. Так сказано в книгах пророков. Они знали, о чём говорили. И они ушли. Туда, далеко, за небо. Они были мудры и спаслись. Спасайся и ты, маг. Не старайся разгадать Пророчества. У тебя всё равно ничего не получится. Беги. Ты можешь. Мир за пределами твоего мира велик и необозрим. Уходи отсюда. Этот мир нужен великому Ничто. Тому, кто не имеет названия. Но ты можешь уходить. У тебя будет новая жизнь. Это лучше, чем не иметь никакой – во всяком случае, ты сможешь отомстить.
Огонь затопил всё существо мага, боль сделалась нестерпимой, сознание ускользало – однако он всё-таки увидел, как летящая вниз лапища демона начала рваться и распадаться, словно гнилушка.
Отваливались когти, плоть слетала с костей, словно снег, сдуваемый ветром с веток; кости, массивные и красные, как и всё в демоне, стремительно покрывались трещинами, рассыпаясь веерами осколков. Из культи потоком устремилось жидкое пламя, словно из боевой трубы древнеимперской пентаремы.
Делия пискнула, однако невысоклики не зря славятся проворством – она сумела увернуться.
Красный демон несколько мгновений недоумевающе глядел на то, что осталось от его правой лапы, а может, и руки. Затем с глухим рыком начал разворачиваться. Его единственный глаз вперился в Вениамина, и маг, едва не теряя сознания, понял, что больше уже ничего не сможет сделать.
Снег таял, шипел огонь, одноглазый и однорукий демон надвигался; а Алисанда так и не могла сомкнуть створки врат.
Правда, она их изрядно стянула друг к другу, но всё же не закрыла совсем.
Левый кулак демона обрушивался на Вениамина, словно молот.
– Ар-р-ргх!
Откуда-то из темноты вынеслась стремительная крылатая тень, ринулась прямо в морду демона, полоснула по уцелевшему глазу.
Длань рогатого великана врезалась в землю совсем рядом с Вениамином и Алисандой; маг едва успел оттолкнуть чародейку.
Ле Вефревель тёмным клубком рухнул наземь, размётывая успевший нападать снег. Вампир, похоже, и впрямь собрал для броска последние силы.
Правая лапища демона пылала, словно факел. Кровь кипела и горела, изливаясь из неровного обрубка, пламя лизало стены, снег исчезал.
Рогатый демон, лишился обоих глаз. Вениамин схватил Алисанду за руку, потащил было…
– Нет! – Волшебница вывернулась, с силой выдернула запястье из пальцев мага. – Ещё чуть-чуть! И я закрою!
– Господин Вен! – Силы святые, опять Делия! – Господин Вен, ловите!
Перевязанная ремнями пара чёрно-серебристых клинков взмыла в воздух.
Вениамин с трудом поймал их свободной рукой, перехватил, прижал к груди.
– Уходи, Делия! Уходи!
– Я скалку свою не оставлю! – задорно крикнула в ответ та. – Прабабушкина! Семейная!
Дальше Вениамин пререкаться просто не мог, потому что с демоном творились поистине удивительные вещи.
Прямо на его щеках вздулись два алых бугра, надулись, лопнули, словно пара карбункулов. Ошмётки плоти так и полетели в разные стороны, а на месте вздутий появилась пара новых глаз.
Рогатое чудовище издевательски захохотало. Его раненая правая рука переставала извергать кровь, обрубок затягивался красной кожей, на которой прямо перед взорами Вениамина начинала расти свежая чешуя.
Теперь демон действовал искалеченной правой лапой, словно дубиной.
Вениамин выхватил оба клинка, отшвырнул ножны.
– Ещё… совсем… чуть-чуть… – простонала Алисанда. – Отвлеки-и-и…
Удар демона Вениамин встретил всё тем же простым и надёжным щитом. Он не пытался устоять; используя силу рогатого, несколько раз перекатился через плечо, не чувствуя боли от твердых камней. Вскочил, проделал мечами короткую мельницу.
Этого хватило, чтобы привлечь внимание чудовища. Оно ринулась на Вениамина с неожиданным проворством, и тот едва успел уклониться. Сработанные кобольдами чёрно-серебристые лезвия пробороздили бедро рогатого демона; алая чешуя поддавалась с трудом, эфесы чуть было не вывернулись из рук чародея, однако на теле демона всё-таки появилось два аккуратных разреза, тут же вскипевших пылающей кровью.
Рогатый великан крутнулся, и невесть откуда взявшийся хвост подсёк магу ноги. Вениамин опрокинулся на спину, обрубок правой лапищи взлетел над его головой – но в этот миг Алисанда выкрикнула что-то торжествующее, и чародея окатило волной сухого, обжигающего жара.
Врата захлопывались, и красного исполина волочила обратно к ним неведомая сила. Демон завыл, заревел оглушительно, вцепился когтями прямо в землю – всё напрасно, его словно тянул обратно незримый канат.
Алая арка обрушивалась, обваливалась, сжималась, и красное чудище проволокло сквозь нее, безжалостно обдирая ему бока и ломая уже изувеченную руку.
Ворота захлопнулись с громом, с грохотом, багровый столб пламени ввинтился в тучи, озарив, наверное, все окрестности до Чайкиной горы и Шепчущих Холмов.
А потом всё стихло.
Угасло алое сияние. Рогатый демон скрылся в сомкнувшихся вратах.
Алисанда сидела на земле, хлюпала носом – из ноздрей сбегали одна за другой алые капли.
– Санди…
– П-помоги… Да не мне – вампиру!
– Что? – остолбенел Вениамни. – Кому?
– Ле Вефревелю. – Хлюп, хлюп носом. – Проклятье, всё течёт… Он тебе жизнь спас, между прочим.
– Снег приложи. – Больше ничего в голову Вениамину не пришло. Это была его Санди… нет. Уже нет. Не его, да и, скорее всего, никогда не «была».
– Приложу. – Хлюп. Красное расплывается по обшлагу. – Иди помоги вампиру, говорю же тебе!
Вениамин резко отвернулся. Она беспокоится об упыре. Не о себе даже, не о других – об упыре.
Хорошо, милсдарыня Алисанда.
Вампир лежал бесформенной грудой тряпья. В нём не осталось ничего от элегантного gentilhomme, каким он предстал, едва только явившись сюда со своей спутницей, устроившей всё это.