Тейкер оставил бесплодные попытки поддеть доски грейвером и махнул рукой:
— Пойду к соседям. В конце концов, это в их интересах.
Вернулся Росс не так скоро, как я могла ожидать, но с видом победителя сжимая в руке старенький гнутый гвоздодёр.
— Пришлось клятвенно обещать им вернуть сразу после выполнения заказа и ни в коем случае не заносить внутрь. Сходить со мной и сразу же получить его обратно в руки почему-то не захотели, хотя их младшенький вызывался добровольцем.
Я понимающе хмыкнула. Росс принялся за доски с таким выражением лица, будто у него к ним были личные счёты.
Ломать — не строить, но вы пробовали ломать крепкое заговорённое дерево, посаженное на двухдюймовые гвозди?
Наконец раздался треск, и первая доска отправилась в заросли. Я немедленно активировала сигилы, шевельнув пальцами.
За первой доской последовали другие, и Тейкер открыл дверь — она просела так сильно, что пришлось приподнимать ее за ручку. Нижний край с мерзким прерывистым скрипом прочертил дугу по крыльцу.
— Без меня не заходи, — бросил Росс и отошел к фургону. Я закатила глаза, но послушно осталась на пороге. Хоть ничего опасного внутри обитать не могло, заходить в заколоченный дом без освещения — увольте. Пусть труп давно мумифицировался, случайно наступить в то, что от него осталось, совсем не хотелось.
Тейкер быстро вернулся — без гвоздодёра, зато с уже разожженой фотогеновой лампой.
— Разрешите приступить, старший напарник? — поддела я.
Вместо ответа Росс сперва посветил в тёмный проём, заглянул в него, не пересекая порог, повертел головой, разглядывая обстановку — и только потом шагнул внутрь и сделал приглашающий жест:
— Разрешаю.
Я хмыкнула и переступила порог. Замерла, прислушиваясь к своим ощущениям.
Тревожности не было.
И я имела в виду не тревогу, которая возникает естественным образом, когда заходишь в старый заброшенный дом с призраком, которого тебе надлежит уничтожить.
Не было ощущения на периферии сознания, будто что-то не так. Как будто что-то схватило твои виски и сдавливает — не слишком сильно, но так, чтобы вызывать едва ощутимую боль. Мурашек на коже, как от внезапного ледяного порыва ветра. Чувства, что кто-то смотрит тебе в затылок, но стоит обернуться — и никого не видно.
— Кажется, придётся растормошить, — резюмировала я.
Росс любезно подсветил мне стол, и я воспользовалась этим, чтобы расположить на ровной поверхности прессованные пирамидки благовоний и возжечь их. Запах полыни и сандала начал медленно наполнять помещение. Я обернулась: лучше, конечно, прикрыть дверь, чтобы дело пошло быстрее. Но через открытую дверь сейчас проникает половина освещения…
В сомнении поджала губы и тут же мысленно дала себе подзатыльник: мама всегда ругала меня за такое выражение лица и называла его «куриной жопкой».
Ладно, если не удастся выкурить духа при открытой двери, придётся сходить за второй лампой и закрыться внутри.
Последнюю пирамидку я положила внутрь специальной курильницы: главного инструмента мага на заказах такого рода. К латунной сфере с отверстиями были подвешены колокольчики всех мастей: от классических с язычками — до тонких полых трубочек восточной «музыки ветра», бубенцов и просто позвякивающих друг о друга дисков.
Тяжело воздействовать на духа магией и почти невозможно материей. На помощь приходит запах и звук: тщательно подобранный состав благовоний раздражает спрятавшегося в доме призрака, делают агрессивным, выманивают из стен или других предметов, которые он выбрал укрытиями. А колокольчики реагируют на присутствие нежити, меняя тон от ее воздействия и помогая понять, в правильном ли направлении движется охотник.
Я взяла курильницу за цепочку и отправилась вглубь помещения, плавно помахивая сосудом, чтобы колокольчики всех мастей негромко звенели, выводя причудливую мелодию.
Тейкер двинулся следом, лампой подсвечивая нам обоим путь.
Пятно света задержалось на кресле у камина, позволяя рассмотреть истлевшее тело.
— По крайней мере, умер он мирно, — заметил Росс. Я согласно кивнула — кажется, будто смерть застала мужчину за вечерним отдыхом, он так и остался полусидеть в удобном кресле с широкой спинкой.
Хорошее место для ловушки духа.
Я бросила нужные сигилы на пол прямо перед трупом — пыль на полу уже скаталась в слой войлока, и металлические жетоны упали почти беззвучно. Так же тихо они скатились в ровный пятиугольник, оставив в пыли за собой неглубокие борозды.
Присмотрев подходящие места, я начала размещать тлеющие пирамидки благовоний: нужно было максимально пропитать дом запахом. Лампа подсвечивала тонкие струйки дыма — если бы не соседство мертвеца и его духа, я бы даже залюбовалась, такими затейливыми клубами они извивались.
— Смотри, — кивнула я Россу на настенное зеркало. Немаленькое — наверное, в половину того, что было в комнате его матери. Тейкер направил свет на раму и присвистнул.
Вся поверхность была испещрена паутиной трещин и тёмными пятнами: серебряная амальгама не выдержала присутствия нежити и начала разлагаться. Да, широко известно, что серебро губительно для восставших из мёртвых — но только в достаточном количестве. Если дух пройдёт сквозь зеркало, наоборот, пострадает тонкая серебряная плёнка.
Здесь же зеркало уже толком ничего не отражало — даже вместо лампы в потемневшей поверхности плясало неясное желтое пятно, разбитое на части.
Я поставила у зеркала благовоние и продолжила обход. Колокольчики звенели в такт моим шагам.
На кухне я расположила сразу несколько пирамидок и обратила внимание на закрытую дверь. Кладовая? Дёрнула на себя — но не тут-то было, эту дверь тоже заклинило.
Россу не пришлось ничего пояснять — он поставил лампу, взялся за ручку, подёргал для пробы, а потом упёрся обоими ногами и, раскачав дверь на петлях вверх-вниз, открыл её без особого труда.
— Видишь, стоило только признаться, что тебе это нравится, как я занимаюсь этим весь день, — довольно заявил он, отряхнув ладони.
— Ещё мне очень нравится, когда ты светишь ровно, — хмыкнула я. Комедиант.
Тейкер понял намёк и посветил внутрь узкого помещения с полками на стенах — больше шкафа, чем комнаты. Полки были уставлены запасами — в чем-то узнавались крупы, что-то уже сгнило и узнаванию не поддавалось.
Я наморщила нос и потянулась, чтобы поставить благовоние на центральную полку.
Колокольчики звякнули неправильно — слишком высоко, до рези в ушах. Звук «музыки ветра» растянулся во времени и вместо хрустальной короткой ноты выдал длинный, тревожный бас. Бубенцы будто не смогли договориться между собой: часть прозвучала сразу, часть — звенела по одному за раз, раскатываясь по дому тревожным тремоло ещё пару мгновений после того, как все остальные звуки затихли.
Кончики пальцев похолодели. Если бы я была кошкой, шерсть на моём загривке встала бы дыбом.
Боковым зрением я заметила, как Росс потянулся к серебряному лассо на бедре.
«Спокойно», — сказала я себе. — «Это не моё первое родео».
Тревожное ощущение не получилось сбросить — это хорошо, значит, дух близко и активен. Зато получилось проигнорировать — уж это я умела отлично.
Я подняла руку, чтобы быть готовой встретить призрака, если он атакует.
Ничего не происходило.
— Ну ладно, — произнесла я и тряхнула курильницей ещё раз, особое внимание уделив кладовой. Дым быстро наполнил крохотную комнату.
Неправильные звуки щекотали нервы, и казалось, что нужно бросать всё и бежать наружу, к солнечному свету — иначе непременно произойдёт что-то страшное, что-то плохое. Дом наполнился тягостным ощущением, даже свет от лампы будто потускнел, а на периферии зрения появились тёмные блики.
— Да что ж ты такой вяленький-то, — недовольно пробормотала я. — Не хочешь нападать — так хоть из кухни свали, видишь же, как накурено.
— Мне кажется, или с духами ты более разговорчива, чем с людьми? — не выдержал Росс.
— Не кажется, — согласилась я, обходя кухню по периметру и размахивая курильницей, — Но только если мне… Ага!
Получилось: призрачный силуэт, в котором угадывались черты мужчины средних лет, вынырнул из ниоткуда и устремился ко мне. «Ниоткуда», как я и предполагала, размещалось в районе кладовой, и когда я перестала перегораживать ему путь дымной завесой, призрак решился атаковать.
Я встретила его сырой волной энергии из ладони и взмахом курильницы. Этого хватило, чтобы заставить его изменить свои планы: от волны несформированной энергии у Росса только волосы шелохнулись, зато для нематериального создания она ощущалась, как полновесный удар. Дух мог бы атаковать в ответ, но запах полыни и сандала для них был слишком раздражающим, и силуэт с возмущенным визгом — не слышимом ушами, зато сводящем с ума колокольчики — пятясь, отступил в жилую комнату.
И угодил одной ногой в мою ловушку.
Она активировалась, скручивая и изгибая призрачный силуэт под своё заклятие.
Я недовольно цыкнула — призраку не повезло влететь в ловушку «не с той ноги». Пятиугольник был маленьким, меньше трёх футов в диаметре, а призрак должен был уместиться в нём, притянувшись всеми конечностями и головой к каждому сигилу.
Иногда призраки помещались в ловушку в не очень приличной, но естественной позе, наклонившись вперёд. А сейчас, к сожалению, его выгнуло дугой, запрокинув голову и переломив в пояснице так, как при жизни он точно бы не вывернулся. Выглядело это болезненно и жутко.
Впрочем, какого грима! Я тряхнула головой, сбрасывая мимолётное оцепенение. Колокольчики при движении уже совсем сходили с ума, и я сжала их в руке, пока приближалась к духу, а потом и вовсе оставила курильницу лежать на каминной полке.
Присутствие духов оказывало на меня не только тревожное воздействие. Вопреки всем законам логики, я начинала им сопереживать. И этого допускать было никак нельзя.
К сожалению, я не только ощущала — я знала точно, что нежить страдает. Испытывает боль и ярость каждую секунду своего существования.