Кенни вышел из дому, показал рукой, что все в порядке, и они снова двинулись к лесу. Когда они проходили мимо сарая, оттуда выскочил большой черный пес с седой мордой и залаял на них. Каждый раз, гавкая, он чуть-чуть отъезжал назад, как пушка при стрельбе. Кенни стал на четвереньки, зарычал и залаял в ответ, и пес побрел обратно в сарай, оглядываясь и оставляя на снегу желтые следы мочи.
— Вот старикан, — сказал Фрэнк. — Совсем дряхлый. Лет пятнадцать, не меньше.
— Зажился, — сказал Кенни.
Обогнув сарай, они пошли напрямик через поле. Оград здесь не было, снег покрылся толстым настом, и они быстро добрались до опушки. Затем повернули вдоль нее, отыскали олений след и зашагали по нему в лес, за которым маячили холмы. Деревья уже начали сливаться с тенями, и поднявшийся ветер колол им щеки мелкими льдинками, сдувая их с наста. Наконец они потеряли след.
Кенни выругался и швырнул шапку наземь.
— Черт! Худшей охоты у меня никогда не было. — Он поднял шапку и отряхнул ее от снега. — С тех пор как мне исполнилось пятнадцать, это первый сезон, когда я остаюсь без оленя.
— Да зачем он нужен, — сказал Фрэнк. — Главное — процесс. Тебя окружают стихии, и тебе просто надо слиться с ними.
— Ну и сливайся, — сказал Кенни. — Лично я приехал за оленем, а не за тем, чтобы слушать всякую кришнаитскую дребедень. И я бы его получил, если бы некоторые не мечтали о розовенькой…
— Умолкни, — сказал Фрэнк.
— Тебе же оленя под нос подсунь, и то не заметишь. Только и думаешь что о своей малолетке.
— Последний раз говорю, заткнись, — сказал Фрэнк и отвернулся.
Кенни и Таб пошли за ним через поле. Когда они поравнялись с сараем, Кенни остановился и поглядел в сторону.
— Меня достал этот столб, — сказал он. Потом поднял ружье и выстрелил. Звук был такой, будто отломилась сухая ветка. Столб треснул с правой стороны, до самой верхушки. — Готов, — сказал Кенни.
— Прекрати, — сказал Фрэнк, не сбавляя шага.
Кенни посмотрел на Таба и улыбнулся.
— Меня достало это дерево, — сказал он и выстрелил снова. Таб поспешно догнал Фрэнка. Он хотел было что-то сказать, но как раз в этот момент из сарая выбежал пес и залаял на них.
— Тихо, дружище, — сказал Фрэнк.
— Меня достала эта собака. — Кенни был у них за спиной.
— Ну хватит, — сказал Фрэнк. — Убери ружье.
Кенни выстрелил. Пуля угодила псу прямо в лоб. Он осел в снег, распластав ноги, устремив на них неподвижный взгляд своих желтых глаз. Если бы не кровь, его можно было бы принять за декоративную медвежью шкуру. Кровь сбегала по его морде в снег.
Все трое остановились, глядя на лежащего пса.
— Что он тебе сделал? — спросил Таб. — Он просто лаял.
Кенни повернулся к Табу.
— Ты меня достал.
Таб выстрелил от пояса. Кенни отшатнулся, наткнувшись спиной на забор, и упал на колени. Он схватился руками за живот.
— Ой, — сказал он. Его руки были в крови. В сумерках она казалась не красной, а синей. Она была сродни теням и вовсе не выглядела неуместной. Кенни медленно повалился на спину и несколько раз глубоко вздохнул.
— Ты меня застрелил, — сказал он.
— А что мне было делать? — спросил Таб. Он опустился на колени рядом с Кенни. — О господи, — сказал он. — Фрэнк, Фрэнк!
Фрэнк стоял неподвижно с тех пор, как Кенни убил собаку.
— Фрэнк! — снова окликнул Таб.
— Я просто шутил, — сказал Кенни. — Это была шутка. Ай! — внезапно воскликнул он и выгнулся дугой. — Ай! — Он уперся пятками в снег и, отталкиваясь ими, проехал на затылке несколько футов. Потом остановился, раскачиваясь на пятках и голове, как борец, выполняющий разминочные упражнения.
Фрэнк наконец очнулся.
— Кенни, — сказал он. Наклонившись, он положил руку в перчатке ему на лоб. — Ты его застрелил, — сказал он Табу.
— Он меня вынудил, — ответил Таб.
— Нет-нет-нет, — пробормотал Кенни.
У Таба текло из глаз и из носа. Все лицо у него было мокрое. Фрэнк закрыл глаза, потом снова посмотрел вниз, на Кенни.
— Где болит?
— Везде, — сказал Кенни. — Черт, везде.
— О господи, — повторил Таб.
— Я спрашиваю, куда тебе попало? — сказал Фрэнк.
— Сюда, — Кенни показал на живот. Было видно, как из раны медленно сочится кровь.
— Тебе повезло, — сказал Фрэнк. — Слева — значит, не в аппендикс. Если бы попало в аппендикс, тогда, считай, до свиданья. — Он отвернулся, и его вырвало в снег. При этом он держался за бока, точно стараясь сохранить тепло.
— Как ты? — спросил Таб.
— В машине есть аспирин, — сказал Кенни.
— Я нормально, — сказал Фрэнк.
— Надо вызвать скорую, — предложил Таб.
— Ага, — откликнулся Фрэнк. — И что мы им скажем?
— Скажем все как было, — ответил Таб. — Что он хотел в меня стрелять, но я выстрелил первый.
— Нет уж! — вмешался Кенни. — Я не хотел.
Фрэнк похлопал его по плечу.
— Спокойно, старик. — Он распрямился. — Пошли.
Когда они двинулись к фермерскому дому, Таб поднял ружье Кенни.
— Лучше не оставлять, — пояснил он. — А то мало ли что ему в голову взбредет.
— Я тебе одно скажу, — отозвался Фрэнк. — Ну ты даешь, брат. Отколол так отколол.
Им пришлось постучаться дважды, и только после этого дверь открыл худой человек с жидкими прямыми волосами. Комната за его спиной была полна дыма. Он прищурился на них.
— Поймали кого-нибудь? — спросил он.
— Нет, — ответил Фрэнк.
— Так я и знал. Так и сказал вашему другу.
— У нас несчастный случай.
Фермер вгляделся в сумрак за Фрэнком и Табом.
— Товарища подстрелили, что ли?
Фрэнк кивнул.
— Это я, — сказал Таб.
— Наверно, хотите позвонить.
— Если можно.
Фермер оглянулся, потом отступил назад. Фрэнк с Табом вошли в дом. У печки посреди комнаты сидела женщина. Печь нещадно дымила. Хозяйка подняла взгляд, потом снова опустила его на ребенка, спящего у нее на коленях. Ее лицо было бледным и влажным, ко лбу прилипли пряди волос. Фрэнк пошел на кухню звонить, а Таб пока стал греть у печи руки. Впустивший их фермер стоял у окна, засунув руки в карманы.
— Наш друг застрелил вашу собаку, — сказал Таб.
Хозяин кивнул, не оборачиваясь.
— Надо было самому это сделать. Я просто не мог.
— Он так его любил, — сказала женщина. Ребенок зашевелился, и она принялась его укачивать.
— Вы его попросили? — сказал Таб. — Попросили застрелить вашего пса?
— Он был старый и больной. Зубы все выпали. Я бы сам это сделал, но у меня нет ружья.
— Тебе все равно нельзя, — сказала женщина. — И слава богу.
Хозяин пожал плечами.
Фрэнк вернулся из кухни.
— Придется везти его самим. Ближайшая больница в пятидесяти милях отсюда, и свободных машин у них все равно нет.
Хозяйка знала самый короткий путь, но он был сложный, и Табу пришлось записать инструкции на бумажке. Хозяин сказал им, где можно взять пару досок, чтобы донести Кенни до грузовика. Фонаря у него не было, но он обещал не выключать свет на крыльце.
Снаружи уже совсем стемнело. Небо затянули плотные тяжелые облака, ветер дул резкими порывами. Где-то на доме отвалилась панель и хлопала медленно, а потом, когда ветер усиливался, быстро. Они слышали это хлопанье всю дорогу, пока шли к сараю. Фрэнк завернул туда за досками, а Таб стал искать Кенни, которого не было там, где они его оставили. Таб нашел его у той же тропинки, но немного дальше; теперь Кенни лежал на животе.
— Ну как? — спросил Таб.
— Болит.
— Фрэнк сказал, в аппендикс не попало.
— Аппендикс мне давно удалили.
— Вот, — сказал Фрэнк, подходя к ним. — Ты у нас чихнуть не успеешь, как очутишься в уютной теплой постельке. — Он положил у правого бока Кенни две доски.
— Мне главное сестричку посимпатичней, — сказал Кенни.
— Ха-ха, — откликнулся Фрэнк. — Это по-нашему. Ну, раз, два, взяли! — и он перекатил Кенни на доски. Кенни закричал и задрыгал ногами. Когда он успокоился, Фрэнк с Табом взялись за доски и понесли его по тропинке. Табу достался задний край, и из-за летящего в лицо снега он плохо видел, куда идет. Вдобавок он устал, а фермер забыл включить на крыльце обещанный свет. Когда они миновали дом, Таб поскользнулся и взмахнул руками, чтобы удержаться. Доски упали вместе с Кенни, и он докатился до самого конца тропинки, крича без умолку. Он остановился, только уткнувшись в переднее колесо грузовика.
— Ты жирный дурак, — сказал Фрэнк. — Ни черта не можешь.
Таб схватил Фрэнка за грудки и навалился на него, прижав спиной к забору. Фрэнк хотел высвободиться, но Таб тряс его изо всех сил. Голова Фрэнка моталась взад и вперед, и он наконец сдался.
— Много ты знаешь про жирных, — повторял Таб. — Много ты знаешь про гормоны. — Он все продолжал трясти Фрэнка. — Много ты знаешь про меня.
— Ну хватит, — сказал Фрэнк.
— Молчи, понял? — сказал Таб.
— Хватит.
— Больше не говори со мной так, понял? Никаких улыбочек. Никаких смешочков.
— Да ладно, Таб. Обещаю.
Таб отпустил Фрэнка и уткнулся лбом в забор. Его руки висели по бокам, как плети.
— Извини меня, Таб. — Фрэнк тронул его за плечо. — Я буду там, у машины.
Таб постоял немного у забора, потом принес с крыльца ружья. Фрэнк уже перекатил Кенни обратно на доски, и они подняли его в кузов. Фрэнк укрыл его одеялами из кабины.
— Так тепло? — спросил он.
Кенни кивнул.
— Хорошо. Теперь скажи, как у тебя задний ход включается?
— Налево до упора и вперед. — Когда Фрэнк уже пошел к кабине, Кенни приподнялся. — Фрэнк!
— Что?
— Если заест, не дави.
Грузовик завелся с первой попытки.
— Да, — сказал Фрэнк. — Надо отдать японцам должное. Очень древняя, очень утонченная культура, и при этом машины делают как никто. — Он покосился на Таба. — Слушай, ты извини. Я не знал, что ты так к этому относишься, честное слово, не знал. Надо было что-нибудь сказать.
— Я говорил.
— Когда? Назови хоть раз.