Все оказалось до смешного простым. Трагедия фаэтонцев, запертых на своей планете и погибших вместе с ней, таинственные свойства колец Сатурна, гибель земных кораблей в окрестностях этой планеты... В глубокой древности люди Земли, наверное, уже догадывались кое о чем. Поэтому и нарекли эту планету именем кровожадного бога, пожирающего своих детей.
Аннигиляция... Полное превращение материи в энергию при столкновении вещества и антивещества. Что может быть беспощаднее! Ничтожное касание земной ракеты и антивещества Фаэтона, где все наоборот — ядра атомов с отрицательными зарядами, а позитроны — вместо электронов, и в итоге губительный взрыв, которого нельзя было избежать.
Вещество и антивещество в одной планетной системе. Как мало еще мы знаем!
«Эх, Рей, Рей, дорого же ты заплатил за твое последнее открытие. И ты, Электронный Мудрец, вобравший в себя почти весь опыт земной науки! Излучение опасности — ты его правильно определил, но недооценил... Не хватило одного, самого последнего шага... Я еще не знаю, что сулит людям твое сегодняшнее трагическое открытие, Рей. Многие надежды оно перечеркнуло, но в далеком будущем, когда Человек сумеет совладать с антивеществом, тогда, пожалуй, Рей, тебя назовут первым среди первых» — так думал Стив, а планетолет МП-112 уносил его к Ганимеду.
ТИХООКЕАНСКИЙ КРАТЕР
ПОВЕСТЬ
Это была короткая заметка в утренней газете: десяток строк петитом в самом низу восьмой полосы. Мелькнуло знакомое слово — Муаи.
Интересно... Когда-то мне довелось побывать там. Муаи — атолл в экваториальной области Тихого океана. Странно... Заметка озаглавлена: «Существовал ли атолл Муаи?»
Я пожал плечами... Опять какая-нибудь газетная утка! Эти журналисты считают читателей газет дураками. Лет двадцать назад мы собирались разбурить коралловую постройку Муаи. Глава фирмы предполагал, что риф Муаи покоится на подводном кимберлитовом вулкане. После открытия профессора Гомби все бредили кимберлитовыми вулканами. Рассказывали, что в лавах этих вулканов алмазов больше, чем дырок в голландском сыре.
Мы просидели на Муаи несколько месяцев и уехали ни с чем.
Академики до сих пор спорят, есть ли на дне Тихого океана кимберлитовые вулканы. Пусть спорят. Я-то знаю, что цоколь Муаи сложен обычным оливиновым базальтом. Что же касается других подводных вулканов... Единственным свидетельством служат слова профессора Гомби. Думаю, у него не было оснований обманывать меня...
Однако что за блажь пришла в голову автору заметки? «Существовал ли атолл Муаи?» Выдумают тоже... Я нацепил очки, отхлебнул кофе и пробежал глазами скупые строки...
Так вот оно что!.. Автор заметки имеет основания сомневаться... Значит, тот неудачный эксперимент с водородной ракетой, отклонившейся от курса, не был так безобиден, как хором утверждали журналисты месяц назад. Черт побери!..
Я хорошо помню зеленые султаны пальм над низменным кольцом острова, голубую лагуну, окаймленную желто-белыми пляжами, пенистые буруны рифов на внешней стороне атолла. И поселок, притаившийся в полупрозрачной тени пальмовой рощи.
В центральном домике с верандой была резиденция «Справедливейшего из справедливых, мудрейшего из мудрых, вышедшего из синих волн Великого моря», — так, кажется, его называли подданные...
У входа на веранду, широко расставив коричневые босые ноги, дежурили двое стражей из «гвардии». Из-под шикарных шитых золотом камзолов выглядывали белые полотняные трусы. На курчавых волосах красовались ярко начищенные пожарные каски с перьями, а из желтых кобур выглядывали черные рукоятки автоматических «вальтеров». Караульные были молчаливы и надменны. Мне не приходилось наблюдать, как они сменяются. Я вообще не видел «гвардию» Муаи в количестве, большем, чем эта бравая пара. Зато я хорошо знал многих обитателей единственного поселка. Это были веселые, общительные парни, всегда готовые помочь, пренебрегающие всякой одеждой, кроме белых полотняных трусов. Кто-то уверял меня, что почетный караул у резиденции «Справедливейшего из справедливых, мудрейшего из мудрых» несут по очереди все жители Муаи мужского пола старше четырнадцати лет. Если это правда, значит, при смене караула они передавали друг другу не только медные каски и шитые золотом камзолы, не только широкие пояса и «вальтеры», но и свою великолепную надменность, которой каждому хватало только на время почетного дежурства. Впрочем, они были изрядными хитрецами, эти обитатели Муаи...
А сам «Справедливейший из справедливых»... Я имел честь дважды присутствовать у него на аудиенции. Вторая продолжалась несколько часов. Ему удалось убедить меня... Я демонтировал буровую установку и покинул Муаи с первой оказией. Правда, оказии пришлось дожидаться несколько месяцев... И еще, я обещал ему молчать...
Но теперь молчать не стану... Если автор заметки в утренней газете прав и огненный гриб водородного взрыва действительно уничтожил маленький затерянный в океане островок, пусть все узнают о жертвах «неудачного испытания». Никто не смеет утверждать, что Муаи — необитаемая скала, никто не имеет права сомневаться в существовании острова до водородного взрыва. Подлые лжецы! Ведь я-то знаю, как было дело...
* * *
В те годы я вел дневник. Он сохранился... Листаю пожелтевшие страницы. Вот несколько записей, относящихся к первым неделям пребывания на Муаи.
21 декабря
Вчера закончили выгрузку бурового оборудования и горючего. Наш «Арли» прогудел трижды, развернулся и, оставляя бурые пятна нефти на голубовато-зеленой воде лагуны, неторопливо выбрался за полосу бурунов...
Да-да, все это началось именно так... «Арли» направился на север к Гавайям, а мы вчетвером остались одни на белом горячем песке пляжа. Позади громоздилась гора железа, ящиков, бочек. Впереди искрился и блестел под тропическим солнцем океан. Волны тяжело ударяли в гряду рифов, опоясывающих остров. Пенистые фонтаны взлетали к фиолетово-синему небу. Тяжелый гул, похожий на дальнюю канонаду, накатывался и затихал вместе с порывами ветра.
Невдалеке на плоском песчаном берегу росли пальмы. Их бурые узловатые корни были похожи на клубки исполинских гусениц. Из-под пальм, оседлав причудливо закрученные сплетения корней, за нами с любопытством следили курчавые, коричневые, как шоколадки, мальчишки. Домики поселка чуть проглядывали вдали за высокими мохнатыми стволами.
Питер первый нарушил молчание:
— Пошли, — сказал он и мотнул головой в сторону деревни.
Питер Гутман — мой заместитель. Он мастер глубокого бурения.
Ему нет и тридцати, а на его счету сотни тысяч метров буровых скважин, пробуренных на всех шести континентах.
Джо горестно вздыхает:
— Шесть месяцев... Сто восемьдесят четыре дня...
Кажется, он нытик, этот Джо Перкинс. Уже считает дни до возвращения. Впрочем, в свои двадцать шесть лет он превосходный моторист и шофер и запросто поднимает на плечи ящик в сто пятьдесят килограммов. Но на островах Полинезии он впервые...
— Месяца через два должен быть почтовый пароход...
Это сказал Тоби, долговязый молчаливый Тоби Уолл, которого Питер зовет штангой. Видно, Тоби хочется утешить Джо, а может и самого себя.
— Выше головы, мальчики, — советую я. — Не бойтесь, скучать не придется. За полгода надо продырявить остров насквозь. Четверо на такую скважину — это немного...
— Еще бы, — ворчит Питер. — Здесь и восьми парням из Штатов хватило бы дела. Ваше начальство хочет сэкономить, шеф.
— Наймем туземцев, — оправдываюсь я.
— И возможно скорее. С этим, — Питер кивает на ящики, — мы не управимся.
— Надо сначала получить разрешение от здешней власти.
— Кто она? — деловито осведомляется Питер.
— Вождь Муаи? Его зовут «Справедливейший из справедливых, мудрейший из мудрых, вышедший из синих волн Великого моря».
— Когда?
— Что когда?
— Когда он вышел оттуда? — Питер презрительно сплевывает вслед откатывающейся волне.
— Британский резидент на Такуоба говорил, что «Справедливейший» правит здесь не менее десяти лет. Кажется, никто из европейцев его не видел и никто толком не знает, откуда он и когда появился на острове. Корабли заплывали сюда редко. Здесь до сих пор нет ни врача, ни колониальных чиновников. А миссионера, присланного с острова Фиджи, «Справедливейший» отправил обратно.
— Они язычники? — удивляется Джо. — А может, они и людоеды, — добавляет он, встревоженно глядя на нас.
— Только по большим праздникам, — успокаивает Питер.
Он щурится и призывно машет рукой.
Шоколадные мальчишки точно ждали сигнала. Они мгновенно окружают нас.
— Тебя как звать? — строго спрашивает Питер самого старшего.
Питер свободно владеет удивительным языком, на котором разговаривает большинство жителей островного мира в экваториальной части Тихого океана. Это «эсперанто» южных морей — единственный способ договориться с обитателями сотен островов, где в ходу не менее пятисот местных наречий. Англичане называют этот невообразимый жаргон «пинджин инглиш» — «английский пингвиний». Но это не просто исковерканный язык потомков Шекспира. Конечно, в нем немало слов, похожих на английские, но еще больше немецких, малайских, французских, наконец, местных словечек и выражений, почерпнутых из пятисот островных наречий Полинезии, Меланезии и Микронезии.
Малец, которому задан вопрос, отвечает не сразу. Он критически разглядывает нас по очереди и наконец, прищурившись, говорит:
— Лапана Намабу Ку Map.
— Это длинно, — морщится Питер. — Будем называть тебя просто Комар. Согласен?
Мальчишка сосредоточенно скребет курчавую голову и недоверчиво смотрит на Питера.
— Ку Map! Ky Map! — восторженно кричат остальные и наперебой что-то объясняют нам.
— Понятно, — объявляет Питер. — А теперь рассказывайте, как нам увидеть вашего вождя?
Мгновенно становится тихо. Парнишки смущенно глядят друг на друга, потом на нас, потом опять друг на друга. Молчание прерывает Ку Map.