Треск мотоцикла, приближавшегося со стороны Сосен, они услышали издалека.
— Компенсируем? — спросил старшина, любивший мудреные слова.
— А провод есть? — спросил лейтенант.
— А как же! — Старшина и сапер протянули провод через дорогу на уровне шеи мотоциклиста и крепко привязали к деревьям.
Мотоциклиста вырвало из седла, и он ударился головой о сосну. Мотоцикл вильнул вправо, опрокинулся. Сапер выключил зажигание, чтоб мотор заглох, а затем снова включил его: пусть выглядит все, как несчастный случай.
Мотоциклист с разбитой головой уже ничего не мог сказать. Зато его сумка с бумагами очень заинтересовала лейтенанта. Это был офицер из размещенного в Герасимовке штаба саперного батальона 74 ПД.
Второго они взяли за "Орешком". Это был связист. С ним было еще двое, но тех в стычке прикончили. Пленный, галичанин, говорил по-украински. То, что он сообщил, надо было срочно передать по радио, но ведь засекут — не выпустят! Вот тут-то лейтенант и задумался. А если не передать по радио, а их потопят на обратном пути?
Перед рассветом командарма разбудил телефонный звонок. Начштаба просил разрешения зайти.
Держа в руках раскодированную радиограмму, принесенную начштаба, командарм только качал головой, удивляясь глупости немцев.
Село "Орешек" у берега Днепра, почти посреди восточной опушки лесного массива, оказалось стыком частей двух дивизий! Интересно… Глубина оборонительных сооружений противника не превышала двух километров. Лес не позволял ему маневрировать танками.
— Итак, — начал командарм, — при поддержке воздушно-десантной бригады, действующей с тыла, будем наносить главный удар в направлении Станиславовка и дальше, с задачей овладеть "Узлом". Для нас танкодоступнее "Западная речка" у северо-западной опушки лесного массива.
— Если утвердят, — осторожно вставил начштаба.
— Уже утвердили. Поздравляю. Будем форсировать Днепр на широком фронте: в направлении высоты 180,3 — "Яблоко", в направлении Станиславовка, а теперь и в направлении "Орешек". — Командарм задумался, потом спросил: — Разведчики у "Орешек" сильно потревожили противника?
— Интересовался. Усиления стрельбы на участке их переправы не наблюдалось.
— Отныне запретить всякую силовую разведку в направлении "Орешек" и лесного массива вообще. Вести активную разведку на отвлекающих направлениях, на "Ключевой", и намекнуть офицерам и бойцам, что это и есть направление главного удара. Надо сделать это так, чтобы противник поверил. Срочно разрабатывайте планы. Усильте подготовку офицеров и бойцов.
— А силы для наступления?
— Мы секретно выведем дивизию Бутейко с Ровеньковских высот, оставив там только ее рации, и два полка Ладонщикова. То есть теперь это уже будут полки не Ладонщикова, а Черкасова. Но это — перед самой операцией. Будем рисковать, но рисковать по расчету, — сказал командарм.
С утра Юрий Баженов не находил себе места. Ему так хотелось увидеть Марину!
"Для чего? — спрашивал он себя и сам же отвечал: — Просто так…"
Он непрестанно думал о ней. Он думал о ней дома и на заданиях, в боях и при составлении отчетов.
Он равнодушно выслушивал выговоры Сысоева относительно "слишком гражданского" стиля изложения. Он торопливо внимал поучениям о краткости и лаконичности военного языка, о том, что названия населенных пунктов в военной терминологии не склоняются.
— Буду придерживаться штампов, — обещал он Сысоеву.
Когда сегодня наконец отправили донесение на пункт связи, Баженов догнал посыльного, взял донесение и сам пошел передавать.
Дежурил незнакомый капитан связи. Баженов представился и, не спрашивая, кому диктовать, поспешно сел возле Луганской.
— Передайте! — кивнул в ответ на ее вопросительный взгляд капитан и вышел.
Баженов диктовал, заставляя себя не слишком часто поднимать глаза на Марину.
— Кажется, я немного виновата перед вами, — негромко сказала Луганская. — Я сожалею, что моя нарочитая перебранка с вами дала повод Степцову говорить о вас дурно. Надеюсь, что вы теперь и сами не будете давать повода к шуткам над вашими шутками.
— Неужели вы, такая проницательная, так и не поняли, что это никакая не шутка, а искренне, от всего сердца?
— Заблуждаться, ошибаться можно тоже искренне.
— Марина, вы можете мне не верить, но единственный человек, который сейчас дорог мне, это вы. Сейчас мы закончим передачу, и я уйду. Можете в дверях остановить меня, как тогда, и во всеуслышание спросить: "Правда ли, что я дорога вам, как никто, что вы готовы отдать мне всю свою кровь, если это потребуется, что вы любите меня?". Пусть хохочут. Но я скажу — даf Он продолжал диктовать. Окончив, пошел к двери, как обреченный. Когда взялся за ручку, подумал: "Миновала меня чаша сия".
— Старший лейтенант Баженов.' — громко позвала сержант Луганская.
Стук аппаратов прекратился, как по команде. Ох, не легко было Юрию Баженову повернуться…
— У меня к вам вопрос!
— Пожалуйста, — сказал он тихо, но внятно, и поднял глаза.
— Который час?
Глава четвертая. "ЧУДЕН ДНЕПР…"
Небо пестрое, как маскировочный халат. Солнце выглянет из-за укрытия, перебежит и опять скроется.
"Рама" тоже маскируется за тучками. Еще бы не маскироваться, когда один ястребок подстерегает ее снизу, а другой — поверх облаков!
Дорога в Тарасовку как будто знакомая и в то же время незнакомая. Тогда лес стоял чистый, а сейчас на листьях грязный песок, стволы в грязи. Да и на обочинах тогда не лежали дубы и грабы, поваленные авиабомбами и снарядами.
Юрий Баженов любил леса и поля. Вид древесных калек вызывал в нем протест и раздражение.
Как ни быстро он ехал, но даже эта шквальная езда не помогала. От самого себя никуда не скроешься. Безмолвно страдающий лес не мог отвлечь его от мысленного спора с Мариной.
Впереди на дороге, метрах в двухстах, с утробным ревом разорвался тяжелый снаряд. Баженов газанул, чтобы поскорее проскочить пристрелянное место. Следующий снаряд разорвался позади.
Из кустов вышла плотная маленькая регулировщица в плащ-палатке и повелительно показала флажком на дорогу, сворачивающую в лес.
У шлагбаума, под деревьями, помещался контрольно-пропускной пункт. У Баженова проверили документы, и он поехал дальше.
По лесу разбегались недавно проложенные дороги. Деревянные стрелы указывали путь в "хозяйства". Баженов ехал, придерживаясь направления — "Хозяйство Курдюмова". На ветвях и шестах тянулись черные, красные, зеленые телефонные провода.
Под деревьями выросли огромные кусты — замаскированные ветками танки. Были кусты побольше и поменьше. Пахло то бензином, то навозом, а то и кухней.
На очищенной от деревьев площадке, задрав к небу толстые дула, замерли под натянутыми над ними маскировочными сетями тяжелые орудия. Еще ближе к берегу, где бойцы рыли окопы сообщения и блиндажи, на огневых позициях выстроились тяжелые минометы.
Автомашины тоже были замаскированы. Часовые провожали офицера на мотоцикле настороженными взглядами.
Перед отъездом Сысоев рекомендовал Баженову обязательно познакомиться с новым вооружением танка — пушкой "76-ЗИС", превосходно расстреливающей "тигров", и с новым оружием — артиллерийскими самоходными установками "СУ", которых Баженов еще не видел. Да разве сейчас успеешь?
Главное, из-за чего он ехал сюда, это допросить пленного, галичанина по национальности, доставленного только перед утром с того берега и раненного во время переправы. Надо было поговорить с разведчиками и сельскими ребятами.
"Сейчас твоя главная задача — охота за новым противотанковым оружием, — сказал Сысоев, отправляя его, — но если хоть что-нибудь узнаешь об оружии стратегическом, бросай все и мчись в штаб".
Стрелка "Хозяйство Курдюмова" привела его к разрушенному и наполовину сгоревшему селу. То или не то? Солдаты буднично, будто копали огород, не спеша выбрасывали землю из ям. На дороге, еще не перерытой ходом сообщения, стояли офицер и автоматчик. Баженов остановил мотоцикл возле них и спросил, как проехать в штаб полковника Курдюмова.
— Предъявите документы.
Пришлось показать не только предписание, но и временное удостоверение.
— Это Тарасовка? — спросил Баженов.
— Тарасовка, — ответил офицер и пригласил его зайти в блиндаж к начальнику.
Баженов, раздраженный задержкой, последовал за ним. Возле стола сидел майор. Он просмотрел документы Баженова, позвонил в штаб оперативному дежурному и спросил, действительно ли посылали старшего лейтенанта Баженова в "хозяйство Курдюмова".
Убедившись в этом, он отдал документы, встал и попросил извинить за задержку. Два часа назад задержали двух власовцев в советской форме. Говорят — перебежали, чтоб искупить вину. А час назад задержали мужчину в штатском — назвался партизаном. Вот и проверяют. Майор рассказал, что всех жителей Тарасовки вывезли вместе с имуществом в безопасный тыл, куда именно — он не знает. Село трижды подвергалось артобстрелу.
Баженов попросил вызвать к нему старшего разведгруппы, вернувшегося из лесного массива. Узнав, что разведчики спят и комдив приказал не будить их, Баженов попросил проводить его к раненому пленному — "языку".
Пленный охотно отвечал, но болезненно морщился, говорить ему было трудно, да и знал он весьма немного.
Да, Гитлер, а особенно Геббельс грозили страшным "фергельтунг" (возмездием). Об этом солдатам много раз говорили. Это будет "фергельтунг" страшной силы: оно уничтожит все армии русских, англичан, французов ниже с ними и принесет победу Германии. О пехотном противотанковом оружии он слышал, но не видел его. Им, связистам, оно ни к чему. Говорили, будто крошит танки на мелкие куски…
Баженов вернулся к майору и выразил желание допросить власовцев. Майор отказал: власовцев и "партизана" уже отправили бы в разведотдел, если б не приказ члена Военного совета генерала Соболева задержать их до его приезда. Он здесь, в войсках, и с минуты на минуту должен появиться. Как бы не рассердился, если застанет старшего лейтенанта беседующим с власовцами.