У обоих были красные нарукавные повязки и винтовки. Баженов вышел к ним из-за стола, пожал руки, спросил как их величать, пригласил сесть и сел сам. Бросил выразительный взгляд Сысоеву — дескать, чем только не приходится заниматься!
Коренастый партизан в кожанке оказался отцом Игорька — Тимофеем Кузьмичом Щербаковым, второй, высокий, в шинели, представился как Петр Петрович Кучеренко, штурман.
— Вас-то мне и надо! — обрадовался Баженов. — Товарищ Льоха с ваших слов утверждает, да и от других мы слышали, что где-то в Днепре затоплены наши суда.
Что вы знаете об этом?
— Когда наши войска отступали, а гитлеровцы были на подходе, то матросы из Днепровской флотилии затопили двадцать три речных посудины. Есть там и пароходы, на глубоких местах, а есть и катера, большие и малые. Все моторы в тавоте, в техническом вазелине, обернуты клеенкой и материей, заклеены в резину. Насчет пароходов рано, как я понимаю обстановку, но катера вам нужны, верно?
— Очень нужны! Поэтому и вызвал. Точно ли знаете, где лежат катера?
— Есть точный план затопления. Только находится он у Ивана Трофимовича Чулого, капитана. Говорил он мне, что план этот у него дома, то есть здесь, в городе, а домик его возле пристани.
— А где капитан Чулый сейчас?
— Погиб он…
— Дома возле пристани в наших руках, — сказал Баженов после паузы. — Идите ищите, но только берегите себя! Противник обстреливает с высокого берега. — Баженов взял лист бумаги и отбросил. — Коля, — обратился он к Ольховскому, дежурившему у телефона, — комендантских бланков из типографии не приносили?
— Не приносили.
— Пошли автоматчика в типографию. А товарищу Кучеренко дай автоматчика, пусть проводит, куда он скажет; задержат — пусть звонит к тебе.
Кучеренко ушел.
— А вы с чем, товарищ Щербаков?
— Сам я электротехник с нашей городской электростанции, — сказал Щербаков.
— Бывшей электростанции, — поправил его Сысоев.
— Светлой памяти электростанции, — подхватил Баженов: — Там ведь не только турбин и динамомашин не осталось, но само здание сильно разрушено. Идо того все Раскулачено, что гитлеровцы даже не пытались наладить ее, только заминировали и внутри и снаружи, а сами обходились движками.
— Да, да, — кивал Щербаков. — Я только узнать хотел: как вы думаете… не рано ли… налаживать, с военной точки зрения?
— С военной? С военной-то налаживать можно бы, здание электростанции прикрыто домами. Но ведь налаживать-то нечего! Станины и топки стоят пустые. Выгоднее, пожалуй, со временем привезти новые агрегаты, чем заказывать недостающие части к голым каркасам…
— А если мы возьмемся наладить? — спросил Щербаков.
Даже Сысоев засмеялся.
— Я ведь тоже кое-что в энергетике понимаю, — сказал он. — Стоит ли кустарничать? Ничего же вам не удастся.
— Удастся! — возразил Щербаков и поднялся. — Два с половиной года я берег эту тайну, даже сыну завещал, — на случай, если меня убьют, — а сейчас вам открою. Есть все, что нужно: и турбины, и котлы, и генераторы!
— Где?! — Баженову передалось его волнение. Он тоже не мог сидеть и встал.
— В земле! Возле электростанции, а кое-что и в самом здании. Догадывались фашисты! Старого Богдана, машиниста, пытали, чтоб выдал тайну. Погиб старый Богдан, а не выдал. Пробовали фашистские недоноски сами искать, рыли, шарили, расспрашивали… Не нашли!
— А вам известно, где что зарыто?
— Я и сам зарывал. Знаю, раз пришел.
— А не заржавело? — спросил Сысоев.
— Не должно! Тавота и прочего тоже не жалели.
— Значит, генералу можно доложить, что электростанцию будем налаживать! — загорелся Баженов.
— Рано докладывать! Надо найти места, отрыть, посмотреть, что сохранилось. А главное — разминировать. Я бы уже посмотрел, так ведь повсюду надпись — "мины".
Баженов тут же вызвал командира роты и распорядился выделить четырех саперов.
— Для этого города мало саперного полка! — бросил командир роты и пошел со Щербаковым.
Зазвонил телефон.
— Это я, дорогой! За речку ехать не пришлось. Все утряс здесь; где твой начальник? Есть изменение. Подробности потом. Вышли Чернявского. Он полетит к тому, с которым ты когда-то ездил на островок перед занятием сахарозавода.
— Ольховским?
— Зачем? С другой стороны… Я не могу.
— Понял. Все понял! Сейчас пошлю. Жаль, Богун уже уехал.
— Будем завтра вечером, — обещал Андронидзе.
Сысоев пошел в штаб войск. Баженов приставил к нему двух автоматчиков.
Командир саперного батальона еще не закончил доклада коменданту об удачном разминировании большого склада тяжелых снарядов и еще о предстоящем разминировании склада боеприпасов, обнаруженного в подвалах вокзала, когда в кабинет, оттолкнув часового, вошел подполковник Овсюгов.
Баженов, сидевший за столом перед картой города, испещренной индексами разминированных и еще не разминированных объектов, встал и приветствовал подполковника. Тот небрежно козырнул, кивнул на командира саперного батальона, двух офицеров и Ольховского и сказал:
— Пусть товарищи выйдут. Секретный разговор!
Баженов остановил уже направившихся к дверям саперных, офицеров, попросил их сесть и подождать и увел Овсюгова в свой рабочий кабинет. Подполковник прикрыл Дверь поплотнее и усмехаясь сказал:
— Тут вот какое дело… Говорят, в городе много всяких трофеев, так ли?
— Да! Могу показать копию уточненного списка трофеев, который я направил члену Военного совета. Вас, собственно, что интересует? Количество танков, автомашин, оружия?
Подполковник насмешливо улыбался.
— Или вас интересуют все трофеи, включая склады обмундирования и продовольствия? Вот что значит хранить все в одной половине города! Фрицы остались без складов, вы знаете?
— Не будем! Говорят, что когда фрицы за один час выселяли население, то все добро осталось. Часть население успело зарыть, а часть захватили фрицы, но не все вывезли!
— Есть и такой склад…
— Слушай, по-дружески, дай команду!
— Какую?
— Не строй из себя чудака!
— Я не понимаю вас…
— Ну, чтоб меня пустили на склад. Дошло?
— Не могу, товарищ подполковник. Не положено!
— Да брось, Баженов, не положено, не положено! А сам? — широким жестом подполковник показал на картины, гобелены, ковры, серебряную посуду, вышитые полотенца, фарфор. — Себе, так можно, а мне, так нельзя. Скомандуй там…
— Нет, не могу. А это все — не мое и не будет моим. Я думал, вы, товарищ подполковник, прибыли по фронтовым делам, или вас интересует секрет икс-оружия, поэтому я и прервал срочное донесение командира саперного батальона.
— Сейчас уйду! Слишком много берете на себя, товарищ старший лейтенант! — Голос Овсюгова звенел от злобы. — Я и прибыл в город по срочному заданию в штаб дивизии Бутейко.
Чем больше распалялся Овсюгов, тем спокойнее становился Баженов:
— Могу нанести на вашей городской карте дислокацию штаба Бутейко.
— Не надо! — в бешенстве крикнул Овсюгов, и его приподнятые кверху ноздри раздулись. — Лучше нанеси на блин вот это, — он показал на вещи, — и путь, который ведет в военный трибунал! — Выходя он с такой силой хлопнул дверью, что саперные офицеры вопросительно посмотрели на Баженова. Тот не стал объяснять.
Через окно он увидел подполковника Овсюгова, садившегося в "виллис" рядом с шофером. Позади, с этаким "недоступным" выражением лица, сидела молодая женщина в военной форме. Баженов узнал Дорохову. Впервые они встретились в штабе запасного полка; он диктовал Алле Дороховой заметку в стенгазету. А теперь она была одной нз трех машинисток оперотдела.
"Поразительна подчас роль женщины на фронте, — думал Баженов. — Забыв на время, что они женщины, подавляющее большинство из них выполняет тот же тяжкий ратный труд, что и мужчины. Рискуя собой, они спасают жизни на поле боя, бинтуют и выносят раненых, дают свою кровь, лечат. Они же снайперы, а бывают и командиры, они же указывают флажками путь войскам, они же уши и глаза войск — связистки и летчицы, они же отважные разведчицы, выполняющие труднейшие задания в тылу. А случается, что помимо военных обязанностей они еще и боевые подруги. Разные бывают боевые подруги. Одна становится невидимой миру причиной доблести и героизма, другая, глядишь, для кого-то превратилась в причину позора и несчастья…"
— Разрешите продолжать? — громко, чтобы на этот раз комендант услышал, спросил командир саперов.
Не день, а сплошные огорчения. Вернулся Богун с картошкой и овощами и спокойно доложил:
— Так шо майор Северцев сказали: втик наш "бравый". Я привез одного хитлера, не сам пиймав, отбыв у баб. Отвез у тюрьму.
Пришел из типографии Поль и тоже доложил:
— В типографию попала мина. Начался пожар, потушили, но один из двух наборщиков ранен в бедро, легко, а стоять у касс все же не может.
— Пусть сидит. А бланки?
Поль подал синие бланки с грифом "Военный комендант города".
Пришел Кучеренко и сказал:
— Перерыли весь дом, а плана не нашли. Ну, план маленький, а где вещи? Ценных вещей и даже белья тоже нет. Хозяин куда-то увез.
— Не мог увезти, — возразил Поль. — Не успел бы. Население эвакуировали за полчаса, вы должны это знать.
— Здоров, Американец! Может ты знаешь, где искать эту чертову карту?
— Поищите там, где спрятаны вещи.
— Если бы я знал где искать! Все перерыли. Пол сорвали.
— Знаете, товарищ комендант, — сказал Поль, — как ни странно, но жители будто сговорились, и почти все прятали свои вещи под дровами, а где дров нет — на чердаках. Я хотел вас предупредить: кое-кто уже занимается в городе "кладоискательством". Надо бы пресечь.
— Идите, Кучеренко, обратно и ищите в сарае под дровами, — сказал Баженов.
— Не знаю, успею ли. Красноармейцы говорили, что им приказано отступать из этого района.
— Кто приказал, когда?
— Не знаю. Не сказали.
— Поль, прошу, отправляйтесь бегом с Кучеренко и автоматчиком и найдите эту карту!