егда концентрируются на самом слабом духом. Магическое поле здесь резонирует с аурами, считывает эмоции, на основании которых потом создает гипнотизирующие видения.
Дернув талисман-перо в ухе, Тау на ходу обернулась к отряду.
– Что делать будем?
Вопрос отнюдь непраздный. Болота их сразу точно не выпустят. Будет водить кругами, путая север с югом, пока их мозги не превратятся в кисель. Значит, надо думать пока голова работает.
Ожила жадность кладоискателя, погребенная было под многодневной усталостью и скорбью. Мысль о горах стеклярусов, что можно будет выручить за открытие феномена морока, действующего в условиях зоны пустоты, придала сил.
Плевать, что в Эйя ей, похоже, не вернуться. Торговать с родным городом, сидя в Цитадели, можно и через Эйо. Не дождавшись ответа, Тау принялась сама рассуждать вслух, потому что безнадежное молчание давило могильной плитой.
– Припасов нам при должной экономии хватит на неделю. Дай Создатель, этого времени болотам хватит, чтобы напитаться нашими эмоциями, и они нас выпустят. Если попытаемся сразу пойти на юг, то наверняка влияние морока станет сильней. Обратно в Пустынь мы не вернемся. Зато, если пойдем на север, болота нас пропустят, ведь дичь сама летит в силки. Значит, сильно морочить нам головы до определенного момента не станут. Мы заметим ориентиры запада и как только выйдем из зоны пустоты, Синьягил подвесит какую-нибудь иллюзию на горизонте. Будем идти на нее. Неужели Великий Древний не пересилит какой-то морок?
Последняя фраза прозвучала излишне ядовито, но Тау до сих пор не могла заставить себя быть более равнодушной пугающему ее к жестокому безумцу.
– Может сработать, – он плотоядно на нее уставился.
– Пардов нельзя загонять глубоко в топи, они из болот не выберутся, – Аро посмотрел на не подающих признаков беспокойства, развалившихся на песке кошек.
Кай вынул из-за пояса карту, покосился на солнце, проследил примерный маршрут и заметил:
– По прямой до Снежных гор осталось два-три дня. На животных мороки воздействуют не так сильно, как на людей. Можно дать указание Императору, пусть ведет стаю к предгорьям, – Тау поняла, что впервые слышит кличку лигра. – Если выберемся, они нас найдут. Если нет, то в горах полно дичи, они не пропадут. Только седла придется снять.
Тау вдруг осознала, что украдкой улыбается. Раа ухитрился помочь им, даже будучи за краем мира. Не просто так в ней вдруг прежняя алчность до сокровищ проснулась. Не просто так Кай сейчас легко, как дышал, выдал тираду, в которой слов было больше, чем он произносил за весь последний месяц.
Даже не пытаясь скрыть дергающиеся вверх, словно в припадке, отвыкшие от такого уголки губ, Тау направилась к Дикому. Аро и близнецы проводили ее обеспокоенными взглядами. Должно быть, решили, что ядовитые испарения болот уже помутили ее рассудок.
Отстегнув седло, она не сдержала скорбного вздоха, дорогое же! Стащила две тощие седельные сумки (Най и Уна забрали всю добычу, а после отряду ничего ценного отряду не попадалось) и присела перед гепардом. Тот уставился ей в глаза недовольным янтарным взором.
– Найди меня, Дикий, – чмокнула она его в сухой нос.
Гепард фыркнул ей в косы и потрусил за лигром. А Тау, вновь вздохнув от вида брошенного седла, натянула на лицо маску «Теней» и потащилась за Каем на север. Дыр в придуманном ею плане было хоть отбавляй, но все ухватились за него, как утопающие за последнюю соломинку.
Солнце неспешно ползло по небосклону, поджаривая правый бок. Дышать становилось все труднее, влажность Тау не переносила. Через пару часов болота начали оправдывать свое название. Вокруг звенел и жужжал гнус, с изматывающим упорством пытающийся пробиться сквозь плотную кожу доспехов.
Тау стискивала зубы и напоминала себе, что в койках у Подземных было хуже. Остальные тоже являли чудеса выдержки.
Пейзаж начал меняться. Черный песок как-то незаметно стал черной влажной землей с редкими кустиками мхов и лишайников буро-зеленого цвета, между которыми сверкали лужицы трясины. Периодически попадались кусты диких ягод. Желудки сводило от голода, но тянуть их в рот вурдалачьих мозгов не нашлось.
Мара с увеличительным стеклом на глазу скрупулезно изучала спелые алые ягоды, иногда собирая их в отдельные склянки. Тау бросила алчный взгляд на растущую гору редчайших образцов, за которые на черном рынке отвалят гору стеклярусов. Мара клятвенно пообещала поделиться с ней добычей. Тау отказываться не стала, но тяжкого вздоха сдержать не смогла. Цветочек.
Мор тоже иногда закапывался в землю, собирая образцы зараженных мороком минералов. Тау против воли стала следить за ним тщательнее. Уж больно легко было представить, как он подбрасывает им ядовитые камни в сумки.
В чаще они оказались внезапно. Просто в какой-то момент кустики стали чуть выше, чуть толще, чуть ближе друг к другу… и вот уже вокруг непроходимые колючие тернии. Зацепившая капюшон ветка царапнула стекло маски, заставив Тау зашипеть. Помня о своих новоприобретенных способностях, ругаться она теперь боялась. И сначала не поняла, что произошло.
Солнечное сплетение вдруг скрутило так, что во рту собралась горькая слюна, а перед глазами заплясали черные точки. Согнувшись, Тау схватилась за ближайшую опору и грохнулась на колени. Под ногами противно чавкнуло.
– Тихо, малыш, ничего страшного, – бархатный голос ласкал слух. Угораздило же ее схватиться именно за метаморфа! – Мы просто вышли из зоны пустоты.
Слава Создателю! Тау тщетно пыталась отдышаться. Неделя без магии, да еще и с темняком в обнимку… запоздалый страх накатил липкой волной.
– Что у меня с аурой?! – просипела она, впиваясь в руку Синьягила.
– Все в порядке, – тут же отозвался он.
Тау недоверчиво уставилась в синие, как небо над Октароном, глаза в обрамлении белых ресниц, но не увидела в них и намека на насмешку или ложь. Но как такое может быть? У пустотников от длительного магического голодания аура необратимо искривляется, меняя личность. А еще у пустотников не работают благословения и проклятия. И пустотников не получится обратить в химеру. А Синьягил не раз повторял, что из нее вышла бы великолепная нага.
Вот почему он не признал в ней пустотницу тогда, в подземной лаборатории Октарона. Потому что она уже не совсем пустотница. Синьягил помог ей подняться и попытался высвободиться, но Тау лишь крепче сжала пальцы на жилистом предплечье, прищурившись. Он нервно дернул хвостом.
– Я не знаю, как это возможно.
То, что о таком не слышал даже Великий Древний, пугало. В душе царил сумбур из мыслей и чувств. И снова навалилась усталость. Только ей удалось вынырнуть из того болота, в котором она барахталась последний месяц, как она застревает в другом. И в прямом, и переносном смысле!
На самом деле магом ей становиться отчаянно не хотелось, несмотря на то, что иногда она магам и завидовала. А все дело в необходимости жесточайшего самоконтроля, перечеркивающего все прелести обладания магией. В магах он выпестован с рождения, им нет нужды напрягаться, чтобы разделять ругательства и проклятия. А ей придется этому учиться, чтобы (учитывая ее дурные манеры) ненароком не убить кого-нибудь. И на кой дракон ей такое счастье сдалось?!
Вот если бы можно было быть магом и пустотником одновременно… но такое только в легендах и может случиться. А вокруг, как это не прискорбно, суровая реальность. В которой она всего лишь перестает быть самой собой.
Когда разбили лагерь, Тау проглотила первую ложку густой травяной похлебки (ни воды, ни мяса давно уже не было в достатке), и почувствовала, что сейчас расплачется. Ей нужно хоть что-то, связывающее ее с прошлым. Она покосилась на Кая и взмолилась:
– Спой, пожалуйста.
Он не играл на свирели и не пел весь месяц со смерти Раа. Да он и не говорил почти. И Тау не стала бы его просить, если бы не ощущение, что без этого своеобразного якоря она вскоре просто сойдет с ума.
Кай вздохнул, проведя рукой по лицу. Жара чуть спала, но влажность лишь усилилась, отчего дышалось не легче, чем в затхлых подземельях. Гнус по-прежнему вился вокруг гудящим облаком, но изумрудное пламя костра отгоняло мерзкую мошкару. Тау уже смирилась с очередным безрадостным вечером, когда тишину вдруг прорезал трепетный, гипнотический голос.
– Звал за собой вожак,Мира и судеб сотник.Казалось, великий маг.На самом деле пустотник.В душе расползлась хмарь.В шелках был, теперь лохмотник.Отныне стал сам себе тварь,И сам же себе охотник.Он говорил: хочешь быть? Будь!Учил: что есть жизнь? Миг!Ведь каждый сам себе путь,А он нам всем проводник.Его знают все, да.Но не помнит никто, нет.Ведь вина того – тьма,Кто все спалил, зажигая свет.
Тау положила под голову седельные сумки и уставилась в безоблачное небо с мириадами перемигивающихся звезд на черном бархате ночи. Впервые за последний месяц в душу закралась неуверенная мысль, что, возможно, все еще будет хорошо.
На лоб опустилось что-то тяжелое, вызвав перед глазами отражение звездного небосклона. В беспамятство она провалилась мгновенно.
Глава 14.2
Западный Предел, Гнусные топи
Тау
Рядом раздался гортанный рык. И нечто, отдаленно напоминающее хохот. Следом визг. Очнулась Тау лишь на краткий миг, но успела заметить бьющуюся на земле под чьей-то тушей Мару, и тянущуюся к ней самой волосатую лапищу…
– …Тау…Тау!
Настойчивый шепот заставил распахнуть глаза, чтобы тут же зажмуриться снова, сглатывая слюну с привкусом ржавчины. Перед глазами качались разноцветные пятна, почему-то вызывая смех.
– Потерпи, я сейчас.
Сейчас… сей-час… какое смешное слово… Тау истерично хихикнула. Ребра отозвались тянущей болью, а в остальном теле наоборот ощущалась какая-то неестественная легкость. Никак не удавалось перестать похихикивать.
– Ни разу не видела такой странной реакции на мак. Может, это из-за смешением с ядом от испарений топи?
– Мара? – Тау наконец-то опознала ее в золотом пятне перед собой. Ниже маячило что-то зелено-красное. Одежда в крови? Пятна плыли и смешно растягивались. – Пятнистая Мара, – Тау гнусно захихикала.