— Хозяин, они здесь!
— Разве ты их видишь или слышишь?
— Нет, но я чую дым костра…
— Ты уверен?
— Это огонь, разведенный белыми людьми.
Молодой человек, зная, что индеец — великолепный охотник и следопыт, кивнул головой, хотя слова краснокожего любому другому показались бы странными. Люди снова тронулись в путь и метров через пятьсот вышли на широкую поляну, на которой стояла в руинах индейская хижина, давно покинутая искателями каучука.
Густой дым спиралями поднимался от костра и едва дотягивался до середины огромных стволов, настолько влажен был здесь воздух. Дым повисал, как голубоватое облако, плававшее у ветвей. Инстинкт краснокожего не обманул его. Индейцы никогда бы не выбрали для своего костра это дерево. Его едкий дым придавал бы еде отвратительный привкус и к тому же легко мог быть замечен врагами.
А может быть, преступники были слишком уверены в своем численном превосходстве и полной безнаказанности и даже не думали о возмездии? Издалека были слышны их крики, песни и смех.
— Мерзавцы пьяны, как пираты после попойки, — сказал Шарль, вспомнив, что в сгоревшей хижине был бочонок с двадцатью литрами тафии. Не теряя времени, молодой человек распорядился окружить хижину с трех сторон; задача была нетрудной, поскольку все поляна поросла огромными деревьями и стволы легко скрывали нападавших.
Однако, не желая ничего оставить на волю случая, Шарль отослал троих индейцев с наказом обойти поляну и перекрыть дорогу негодяям, если они побегут в том направлении, а также велел брать пленных живыми. И наконец, хозяин распорядился, чтобы все затаились до последней минуты, пока он сам не зайдет в хижину, не начнет бой и не крикнет: «Ко мне!»
Пока трое индейцев пробирались к месту засады, Шарль продвинулся вперед с остальными семью человеками. Они шли, затаив дыхание, избегая малейшего шороха и прячась за деревьями, пока не подошли совсем близко к хижине. Шарль спрятался в густой куст, откуда ему было все слышно и видно.
Разбойники были в себе так уверены, что даже не позаботились выставить часовых. Все вместе буйно веселились, истребляя краденую еду. Одни, развалясь в гамаках, курили и пили тафию, другие пожирали вяленую рыбу и кассаву, непрерывно заливая все это тем же огненным напитком.
Вдруг к этим диким выкрикам прибавился страшный шум, похожий на глухой бычий рев.
Шарль, которому хижина закрывала вид на поляну, сперва не мог понять его причину. Но разговор, который был ясно слышен, помешал ему поразмыслить на эту тему.
— А хороша рыбка у этого торговца каучуком, — произнес скрипучий голос пьяницы. — Эй, Геркулес!
— К вашим услугам, господин Луш!
— Что ты все набиваешь брюхо! Спой что-нибудь, повесели нас.
— Вот бы всем было так хорошо, как мне… Жизнь прекрасна, и я никогда не был так счастлив.
— Подожди-ка, приятель, вот я еще подогрею нутро, и ты увидишь! Эх, да что это скотина наша так ревет, будто что-то чует!
— Ну, не обижай нашу кавалерию. Конечно, до коней им далеко, но все же и от них польза есть. Я их люблю, прямо как детей родных.
— Какой ты нежный во хмелю, однако. Да из-за тебя у чертей все котлы бы полопались, а туда же… Помню я, как на «Форели» ты гвоздем пробил черепушку арабу. А тут не сумел пришить этого черномазого, что сегодня утром хотел нам помешать грабить.
— Да! Неважная была работа. Я его только полоснул, вместо того чтобы прихлопнуть сразу. Рука, видать, уже отвыкла.
— Ну, ты не горюй, скоро опять будет случай набить руку.
— Да что ты?
— Сам подумай, чего ради мы будем бродить вокруг да около такого жилья и так в нем и не погуляем? Ты же слышал, что нам рассказывали эти мулаты, наши новые союзники?
— Прямо чудеса!
— Слюнки текут, да и только! А уж как мы тут повеселимся, тогда можно и дальше на всех парусах. Есть корабли, которые доставят нас в Бразилию со всеми товарами и деньгами этого колониста.
— Хороший случай, чтобы туда приехать не с пустыми руками и там еще попировать. Но, говорят, в доме-то полно народу. А ну, как нас угостят ружейными залпами?
— Вот еще! Хозяин в Кайенне, дома только его баба с ребятней да негры с индейцами. Так что это яйца выеденного не стоит!
— Ну, так давай! Я и сейчас бы уже принялся за дело.
— Сейчас — значит, завтра, сегодня мы гуляем. А потом, — добавил бандит зловещим тоном, — работенка нам и сейчас найдется.
— А какая?
— Прирезать тех троих баранов, что лежат, связанные, в углу.
— Ты так хочешь их прикончить? Вот Шоколад меня смущает. Неплохой парень, правда, любит мораль читать, но он всегда был хорошим товарищем. На Черныша-то мне плевать, ведь он всего лишь негр. Да и Мабуль тоже, одним арабом меньше, велика разница.
— Шоколад должен умереть первым, — перебил Луш с неумолимой ненавистью. — Я еще не позабыл, как он меня отделал, когда мы убрали Нотариуса. Да и пока мы сюда добрались, Винкельман меня немало допек. Прямо драться приходилось всякий раз, как захочешь что-нибудь стибрить. Я его пока не трогал, потому что он знает португальский и был нам нужен. А разве это не он со своими двумя дружками помешал тебе прикончить черномазого, да и тот, другой, успел убежать к хозяйскому дому. Вот я покажу ему, как добряка-то из себя строить.
— Ну и здоров же ты трепаться!
— Что, не так? Господин Шоколад из себя порядочного строит… Нам тут порядочные ни к чему!
— Твое дело, но я умываю руки. На меня в этом деле не рассчитывай.
— Да я сам всажу мачете в брюхо любому, кто сделает это вместо меня. Увидишь, как я обработаю его поганую шкуру! — Это было сказано таким тоном, что даже закоренелый злодей Геркулес вздрогнул.
— Ты меня еще спрашивал недавно, когда мы захватили врасплох этих троих предателей, зачем я сунул в костер свое мачете.
— И вправду, я подумал, зачем делать кочергу из хорошего клинка.
— Вот теперь и увидишь. Мачете уже раскалилось добела… Я ему перережу горло таким манером. Тихо, вы, — заорал бандит, перекрывая общий шум. — Я обещал устроить в конце представление. Подходите, спектакль бесплатный. Деньги за вход не берут. Уразумели?
При этих словах Луш спустился с гамака, шатаясь, подошел к костру и взял за деревянную рукоять мачете, погруженное в горящие угли. Лезвие было раскалено и светилось, как огненный меч.
— Ну, теперь Шокол…
— Ну, теперь Шокол…
Но он не договорил, мачете выпало у него из рук. Луш попятился, словно наступил на гремучую змею, и замер при виде высокого мужчины с ружьем за спиной, со скрещенными на груди руками, который появился перед бандитом как грозное видение. Крики и проклятия замерли на устах напуганных разбойников. Мертвая тишина воцарилась на поляне.
— Я запрещаю вам прикасаться к этому человеку, — сказал незнакомец звучным голосом по-французски.
ГЛАВА 8
«Ко мне!..» — Геркулес делается стратегом. — Новый Самсон. — Пойманы в ловушку. — Кавалерия каторжников. — Оседланные быки. — Кураре. — Безмолвная смерть. — Бесполезная борьба. — Пленные. — На привязи. — Подлость. — Возвращение. — Последние эпизоды эвакуации. — Предусмотрительность. — Через Спорную Территорию. — Новые рекруты. — Поимка животных. — Исповедь Шоколада. — «Дайте мне дело!» — Условное прощение. — Каждому по заслугам. — Принудительные работы.
При этих словах молодого человека, чье неожиданное появление так испугало бандитов, чары рассеялись, Геркулес первым овладел собой.
— А, да ты один, ладно же, я тебя как спичку переломлю, — яростно завопил он. Но Шоколад, который чудом избег ужасной пытки и увидел опасность, грозившую его нежданному спасителю, закричал:
— Перережь мои веревки, нас будет двое…
— Ко мне!
Негры и индейцы, скрывавшиеся в тени, кинулись на крик своего хозяина. Геркулес был изумлен еще больше, чем в начале сцены, при виде ружей и сарбаканов, нацеленных на всю шайку.
— Тысяча чертей! — завопил Луш. — Мы попались. Спасайся кто может!
— Стоять! — скомандовал Шарль громовым голосом. — Сдавайтесь, или вы погибли!
Но в голове Геркулеса, при виде гибельной опасности, мгновенно созрел коварный план.
— Ладно, ладно! — ворчливо забормотал он. — Покончим дело миром.
Но вот что он шепнул на ухо Лушу:
— Ты вместе с другими становись позади меня и, по моему знаку, бегите к быкам!
Все это заняло не больше десяти секунд. И вдруг Геркулес, опершись на один из столбов, резко выпрямился. Он напряг свои могучие мускулы, налег на столб с невероятной силой и торжествующе закричал:
— Спасайтесь, товарищи! Они в ловушке!
В тот же миг рухнуло ветхое строение, погребая семерых человек под грудой обломков и прогнивших листьев, из которых была сделана крыша хижины. Пока люди Шарля старались выбраться из-под обвала, каторжники и мулаты в несколько прыжков достигли поляны. Там находилась их «кавалерия», предмет восхищения Луша. А иначе говоря — дюжина некрупных быков, привязанных бок о бок и сохранявших неподвижность, страшную для каждого, кто был знаком с неукротимым нравом этих диких обитателей саванны. Но бедные животные не могли выказать свой буйный нрав, так как у каждого из них было продето сквозь ноздри веревочное кольцо, а к нему крепились еще две веревки в виде удил. Достаточно было потянуть эту уздечку вправо или влево, и четвероногие шли в нужном направлении. Ноздри у них — самое чувствительное место, и вполне понятно, что это варварское приспособление способно заставить повиноваться даже самого свирепого быка.
Беглецы мгновенно перерезали привязи, державшие быков. Вскочив им на спины и ухватившись за поводья, они помчались через поляну, торжествующе вопя. Но радость эта была недолгой. Едва бандиты достигли центра поляны, как услышали короткие, резкие, свистящие звуки, похожие на шелест тростника. И в ту же минуту троих быков, мчавшихся впереди других с опущенной головой и вытянутым хвостом, обуяла паника. Через несколько секунд тот же страх охватил еще одну троицу, затем еще одну. Они отказались повиноваться всадникам, если это слово подходит для человека, сидящего на быке, хотя те безжалостно рвали им ноздри и угощали ударами ножей. После упорной борьбы удалось наконец укротить животных, но они бежали уже без прежней резвости, жалобно мыча и спотыкаясь. Проклятия вырвались из уст каторжников, не понявших смысла этого явления, но уже ощутивших его последствия.