Молодой француз спустился на землю с помощью лианы и направился к убитой лошади. Предчувствия не обманули его. Ягуары попировали здесь на славу. Но, к счастью, они не тронули язык и филей. Все остальное хищники сожрали. Однако они оставили даже больше, чем ожидал Шарль.
Человек неопытный, конечно, поспешил бы срезать эти куски мяса и забраться в самую глубь леса, чтобы там зажарить его и вволю наесться. Но Шарлю прежде всего надо было убедиться, преследуют его или нет. Для этого ему необходимо было находиться недалеко от места гибели коня и наблюдать, хорошенько укрывшись, что будет делать погоня, если доберется сюда. Он вырезал конский филей и язык, но таким образом, что можно было принять это за работу когтей ягуаров, оставил возле трупа обрывки лассо. Затем оторвал несколько клочков от своей рубашки, испачкал их кровью и раскидал тут же.
«Прием, конечно, довольно наивен, — подумал Шарль, проделав все это, — но в моем положении не следует ничем пренебрегать. Если только они спешат, то, пожалуй, и вправду поверят, что меня сожрали ягуары, и прекратят поиски. Но в любом случае, как бы головорезы ни торопились, они будут здесь не раньше чем через час. Значит, время у меня есть. А теперь я должен добыть огня».
Если бы уцелел его кремень и огниво, то проблемы бы не возникло. К сожалению, у француза не было ни того, ни другого. Пришлось вернуться к примитивному способу добывания огня путем трения двух кусков дерева один о другой. Это кажется нетрудным для человека неопытного, и поэтому многие люди охотно верят рассказам путешественников, что усердное трение двух кусков дерева быстро порождает огонь. Пусть-ка они сами попробуют, и тогда убедятся, что тела их разогреются гораздо сильнее, нежели поленья, которые они терли!
Шарль, как человек, знающий цену времени, отыскал одно из деревьев bombax ventricosa, которые росли почти повсеместно в тропических лесах. Своим вторым названием — сырник — дерево это обязано белой, нежной, очень пористой древесине, по виду напоминающей сыр. Молодой человек быстро набрал несколько горстей шелковистого пуха, окутывавшего капсулы с семенами. Этот пух, тот самый, которым индейцы обматывают концы своих стрел, крайне легко воспламеняется, кочевники употребляют его в качестве трута и всегда возят с собой запас волокна в плотно закрытой коробочке. На опушке леса сухого дерева было вдоволь. Шарль быстро набрал его, отдавая предпочтение смолистым породам, и сложил небольшой костер. Затем, добежав до кустов gunerium’a, или американского тростника, росшего здесь в изобилии, срезал с десяток тростинок. Амазонские индейцы называют его canna brava и делают из него стрелы.
Теперь Шарлю недоставало только одного, но добыть это было вовсе нетрудно, — а именно твердого дерева. Очистив от коры кусок величиною с ладонь, он надрезал его ножом и засунул в разрез пучок волокон. Вставил в середину пучка заостренный тростник и, поставив тростинку вертикально, принялся быстро вращать ее между ладонями, так длилось три-четыре минуты.
Вскоре в воздухе запахло гарью, и пучок волокон загорелся. Тогда Шарль оставил тростинку, быстро накидал на горящий пух сухих веточек и раздул огонь. Когда веточки загорелись, он высыпал их в костер. Вот и все! И как просто, не правда ли?
А между тем мы должны признать, что едва ли любой европеец, недавно приехавший в эти края, будь он даже доктором наук, догадался бы поступить подобным образом. Шарль терпеливо дождался, пока костер прогорит минут пятнадцать, после чего разложил на горячих угольях конский язык и филей. Кто знает, скоро ли ему придется поесть еще раз! Когда все было почти готово, он засыпал огонь землей, закидал сухой травой и валежником, чтобы почва в этом месте приобрела свой обычный вид.
После чего ушел в чащу, чтобы вволю поесть, одновременно наблюдая за саванной в прогалины между деревьями.
Увы, предчувствия его не обманули. Не прошло и часа, как вдали в высокой траве появилось несколько быстро увеличивавшихся черных точек. Без сомнения, это были его враги, шедшие по следу, как гончие за оленем. Вот они уже у трупа лошади и внимательно разглядывают останки, как люди, не желающие упустить ни одной детали, даже самой пустячной с виду. Вот когда Шарль смог похвалить себя за принятые им предосторожности. И особенно за то, что так терпеливо дождался дальнейшего хода событий и уверился в намерениях бандитов.
Всадников было восемь человек. Два мулата и шестеро мура, легко узнаваемых по татуировке, покрывавшей их обнаженные торсы.
«Надо отступать, — решил молодой человек. — У меня есть полчаса времени, пока они не нападут на мой след и не надумают оставить своих лошадей. Ведь преследовать меня они могут только пешком. Эти люди неумолимы в своей ненависти. Но теперь мой черед действовать. До сего дня я избегал пролития крови — был слишком милосерден. Но теперь с этим покончено!.. Если они продолжат свою безумную охоту за мной, клянусь, ни один из них не выйдет живым из лесу».
При этих словах француз подобрал пучок тростинок и бесшумно скрылся в чаще леса. Для всякого, кто плохо знал охотника за каучуком, эти слова одинокого человека, владевшего в качестве оружия только карманным ножом, эти угрозы в адрес хорошо вооруженных дикарей, привыкших к жизни в диких лесах, могли бы прозвучать как простая похвальба. И вправду, казалось бы, человек, затерянный в такой глуши, лишенный средств защиты и продовольствия, не имевший даже компаса, столь необходимого для любого путешественника в тропиках, должен был заботиться только о том, чтобы не сбиться с пути, да о самых неотложных своих нуждах. Тяжкое бремя даже для смельчака!
Но Шарль, к счастью, принадлежал к людям необыкновенным. Смолоду прошедший суровую школу, привыкший с детства к трудной и опасной жизни колониста-пионера, он был научен своими наставниками-дикарями пользоваться тем, что есть под рукой, досконально изучил все тайны и опасности леса. Страх был ему неведом, и, по выражению аборигенов, он давно «превзошел индейца».
Краснокожие и мулаты, преследовавшие француза, нашли в его лице достойного противника. Шарль прежде всего определил направление своего пути. Он был в совершенно незнакомом ему месте, но какая разница? Направляясь к дому, он мог ориентироваться по солнцу. И даже теперь, находясь под густым сводом листвы, непроницаемым для солнечных лучей, он чутьем угадывал верный путь, что совсем не типично для европейца. Это драгоценное свойство бывает присуще одним лишь краснокожим, которые благодаря своему звериному чутью всегда находят правильный путь, даже не имея никаких указателей.
Представьте себе путника, который идет в густом тумане или темной ночью и которому удается идти прямо, не отклоняясь в сторону и не кружа все время на одном месте. Так ходит индеец в огромном лесу, где деревья стоят сплошной стеной, закрывая горизонт и небо над головой.
Шарль, даже не зная, преследуют ли его враги, быстро шел вперед, не трудясь скрывать свои следы. Главное для него было выиграть время. Он безоружен, и эта отсрочка пригодится ему, чтобы отыскать средства защиты, которыми он сумеет воспользоваться. Прежде всего молодой человек высмотрел несколько кустов диких ананасов, срезал у них стебли и листья и так сильно растер руками, что они распались на отдельные пряди. Получились крепкие лохмотья, похожие на волокна алоэ. Он разобрал их на нити и, когда таковых набралось достаточно, сплел из них по индейскому способу тонкую бечевку.
После чего Шарль стал искать среди самых младших представителей семейства пальм: копапа, вайя, кому, ауара, патайя или марипа — те, что казались ему наиболее подходящими. Он выбрал растение, у которого листья или, вернее, средний стебель листа наиболее твердый. Из этих соображений он предпочел ауара. Известно, что этот средний стебель листа у однодольных растений бывает очень крепок, но расщепляется без труда. Почти каждый видел так называемые пальмовые тросточки, красивого коричневого, почти черного, цвета, гладкие и прочные, как черное дерево. А сделаны они на самом деле из среднего стебля молодого пальмового листа.
Шарль поспешно отрезал с дюжину кусков, длиной сантиметров тридцать, расщепил ножом на три четверти их длины, сплющил, заострил концы и с одной стороны сделал зазубрины. Затем, осмотрев по одному и убедившись, что они так же гибки, как и прочны, он связал их в пучок полоской коры и заткнул себе за пояс. Работа эта заняла часа три.
Дело двигалось бы гораздо скорее, если бы не трудности передвижения по дремучему лесу. Хотя эти леса вовсе не представляют собой той непроходимой чащи, которую всегда так охотно рисует воображение европейского художника, тем не менее путешественнику приходится постоянно напрягать внимание, чтобы, ступая по этой почве, густо заваленной валежником и старым листом, не упасть и не сломать ногу. Очень часто громадные деревья, поваленные грозой или подгнившие, падая и увлекая за собою соседей, образовывают целый хаос ветвей и лиан. Бывало, что дорогу путнику преграждает гигантский поваленный ствол. Прежде чем ступить на него, следует убедиться, что ствол может выдержать вес человека, иначе возникает риск провалиться в целое скопище змей, гигантских муравьев, пауков-крабов и сколопендр[83], которыми кишат подобные древесные гиганты. И кроме того, деревья в лесу растут очень неравномерно, то часто, то редко, и приходится все время лавировать между ними, рискуя разбить себе лоб.
Жара становилась удушающей. Но Шарль, с детства привыкший к этой влажной духоте, которую не уменьшает никакое дуновение ветерка, как в теплице, шел и шел своим широким индейским шагом, продолжая работу на ходу.
Он достал из связки тростинку, затем один из заостренных наконечников, сделанных из стеблей ауары, и вставил его в конец тростинки; обмотал три-четыре раза место соединения наконечника с тростинкой изготовленной им из ананасовых волокон бечевкой, и у него была готова стрела. С виду это не более чем хрупкое и примитивное оружие, однако индейцы с успехом используют его для охоты на тапира и даже ягуара.