Их предполагается ссылать в Гвиану. Бразилия, естественно, и не без оснований, забеспокоилась, что двадцать тысяч негодяев, сплавленных Францией в колонию, создадут серьезную угрозу соседней бразильской провинции Амазонии.
Переговоры возобновляются!..
Но мы на этом остановимся из жалости к читателю, уже взмолившемуся, вероятно, о пощаде.
ГЛАВА 3
Черный искатель приключений. — Внешность отталкивает, душа ужасает. — Поистине неожиданная образованность. — Приключения золотоискателя. — Жила. — Волшебное сокровище. — Прииск. — Что такое драга? — Триста килограммов золота в месяц. — План побега. — Заботы миллионера. — Огорчение претендента. — Поход. — Четыре часа в пирогах. — На поляне. — Невежливый господин Луш. — Суровый урок. — Печаль матери. — Спасите нас!
В предыдущей главе автор увлекся и, позабыв о времени, предпринял весьма обширный экскурс[106] в историю. Однако, принимая во внимание мотивы, подвигнувшие его на это, не стоит обижаться.
Поскольку мы с вами, уважаемый читатель, занялись изучением неведомых доселе земель, давайте тщательно исполнять задуманное. В подобных случаях всегда важно, чтоб ни одна, пусть малозначительная, подробность не осталась без внимания!
Что же до нашего сюжета, то он от этого только выиграет. Мало просто описывать, по мере развития событий, нравы, обычаи и образ жизни населения Спорных Земель. Важно еще выяснить, почему и каким образом земли стали спорными, чтобы иметь возможность здраво судить о последствиях тяжбы, поставившей обитателей этого края в совершенно особое положение.
Однако вернемся к рассказу.
Главное действующее лицо драмы, залившей кровью селение, как вы уже поняли, Диого — Жак по-португальски, — крупный негр, лет тридцати, с мощным торсом, настоящий черный геркулес. Назвать его красавцем было бы затруднительно. Оспа исказила черты лица молодчика самым ужасным образом и придала ему гротескное выражение.
Нос, буквально изъеденный роковой для чернокожих болезнью, задрался так, что от него остались лишь два зияющих отверстия. Возле губ тянулся свежий шрам, фиолетовый на черной коже, рот свела жестокая судорога, оголив белоснежные, как у хищника, зубы. Пронзителен и жесток был взгляд его глаз с бесформенными, налитыми кровью веками; белок их пронизали коричневые нити, а радужная оболочка сверкала, как отполированный стальной шарик.
Нрав бандита был под стать физиономии. Обыкновенно эта зловещая, никогда не улыбавшаяся маска выражала, может быть не без умысла, леденящую злобу и безжалостность.
Чудовищное безобразие Диого, к которому невозможно было привыкнуть, пугало даже тех, кто хорошо его знал. Но негру нравилось еще и усиливать отталкивающее впечатление.
Он щеголял своим уродством, выставлял его напоказ, будто хвастался.
Нельзя сказать, что душа этого черного геркулеса была краше наружности.
Жестокий по природе, склонный к приступам ярости, в ненависти беспощадный, тщеславный, алчный и хитрый, Диого умел к тому же прекрасно владеть собой.
Может, ему просто нравилось вживаться в образ чудовища? Может, он притворялся, намеренно усиливая кошмарное впечатление от своих поступков и уродливой внешности?
Кто знает? Перед ним трепетали, и его радовало то жуткое впечатление, которое он неизменно производил на окружающих.
Не раз, впав в бешеную ярость, он неожиданно брал себя в руки и становился вдруг внешне безобидным, словно спящий. Как-то он убил приятеля за бутылку тростниковой водки, но отнесся совершенно безразлично к тому, что сотрапезники уничтожили враз результаты трудов целого месяца. Был случай, когда пьяные соратники оскорбили его и стали ему угрожать, но он лишь презрительно пожал плечами, зато потом терпеливо дожидался, пока они протрезвеют, и убил их с неслыханной изощренностью.
Прибыв год назад неизвестно откуда в крошечную колонию, он сумел всех подчинить своему влиянию. Его, возможно, ненавидели, иногда — изумлялись и, уж во всяком случае, боялись.
Что еще способствовало росту влияния Диого в не меньшей степени, чем его выдающаяся физическая сила, так это ум и, особенно, удивительная для такого обездоленного, как он, образованность.
Этот головорез бегло говорил по-французски, по-английски и по-португальски, проезжие торговцы снабжали его время от времени книгами, газетами, брошюрами. Он с жадностью набрасывался на чтение, к величайшему изумлению своих полудиких сподвижников, которым и не снилось такое чудо.
Но и это не все. Время от времени Диого совершал более или менее длительные походы, тщательно занося на бумагу очертания местности, и потому располагал подробными картами.
В течение полугода он практически держался в стороне от интриг жителей селения, то избиравших, то свергавших правителей с усердием, достойным древних граждан Мексики, легендарной страны пронунсиаменто[107].
Когда к власти пришел последний вождь, Диого начал исподволь влиять на общественное мнение, пока не выставляя себя в качестве соперника. Он просто стал принимать деятельное участие в жизни этих стоящих вне закона людей, протекавшей в работе и оргиях. Более того, сумел войти в доверие к правителю и энергично помогал ему в опасных предприятиях.
Затем, когда настал подходящий, с его точки зрения, момент, Диого сумел всех убедить, что необходимо как можно скорее избавиться от вождя-мулата, чьей дружбы прежде искал.
Мы уже видели, как и при каких обстоятельствах вождь был свергнут и заменен соперником.
Всего за месяц до трагического происшествия мулат, работая в маленькой, но очень богатой золотоносной бухте, наткнулся на жилу, как это зовется у старателей. В первом же лотке[108], который он промыл, золота оказалось на сто франков. Для гвианских копей цифра гигантская, почти непостижимая.
Придя в восторг, мулат проработал весь день один. Жила не истощалась. Вечером он принес в хижину килограмм золота в песке и зернах, ценой приблизительно в три тысячи франков.
Наверное, благоразумней было бы так и продолжать трудиться в одиночестве. Но золотоискатель, желая поскорее отнять у земли ее богатство, предпочел найти себе товарища, он знал по опыту, что работать на пару гораздо легче и, уж конечно, доходней.
Он рассказал о своей удаче «верному» Диого. Тот выслушал его безо всякого интереса, как человек, которого не прельщает богатство и вполне удовлетворяет неприхотливая жизнь лесных обитателей.
Впрочем, Диого предложил вождю свою помощь и стал копать рядом с ним, не выказывая ни малейших признаков жадности. Он трудился усердно, взяв на себя самую тяжелую часть — земляные работы.
Выход золота стал еще выше, чем в первый день.
Между тем Диого, на удивление безразличный, отказался от доли, удовольствовавшись скромной оплатой.
Жила казалась неиссякаемой. С остервенением проработав неделю, мулат так разошелся, что, в своей безудержной жадности, предложил товарищу установить драгу[109] и нанять нескольких землекопов, чтоб придать делу размах.
Тот, по-прежнему готовый помогать, хотя и непостижимо равнодушный к растущему день ото дня состоянию, позволил себе, больше для формы, усомниться в разумности такого шага.
— Согласен, — сказал он, — промывка драгой повысит производительность в десять, даже в сто раз. Но представь себе, что землекопы, которых ты наймешь, догадаются о богатстве жилы…
— Мы будем доставать золото дважды в день, когда они обедают, и никто не узнает, сколько его.
— Что ж, это идея… Ртуть-то у тебя хоть есть?
— Ртути хватит!
— Хорошо. Давай поставим драгу.
Очевидно, необходимо пояснить, что такое драга. Это сооружение, очень простое, из большого количества корытец или, лучше сказать, деревянных желобов, длиной приблизительно по четыре метра, шириной пятьдесят и высотой тридцать сантиметров. На одном конце они чуть шире, вставляются один в другой, образуя единый желоб длиной двадцать, сорок или пятьдесят метров.
Открытые с двух сторон коробочки, из которых, собственно, и состоит драга, называют плитами. Внизу плиты — лист жести с отверстиями или даже просто съемные деревянные планки, тоже изрешеченные. Они укреплены на уголках в нескольких сантиметрах от днища, и под ними — ртуть.
Первая плита устанавливается на берегу ручья, перегороженного плотиной, и через нее регулируемый поток воды попадает в драгу. Остальные укреплены на подставках с уклоном, так чтобы вода свободно стекала по желобу.
Золотоносную породу мельчат киркой, затем лопатой кидают в драгу, вода размывает ее и уносит. Золото — оно тяжелее породы — проваливается в дырки и тут же сплавляется с ртутью.
Достаточно насыщенную ртуть сливают, фильтруют через верблюжью кожу, а чаще просто через очень плотную ткань. Остается белая тестообразная масса, из которой ртуть выпаривают в каком-нибудь сосуде на открытом огне.
Вот в нескольких словах описание примитивного приспособления, без которого непредставим труд золотоискателя.
Несовершенство устройства очевидно, но мулат мог ликовать: жила была невероятно богатой, и ежедневная выработка составляла от десяти до двенадцати килограммов золота.
К середине четвертой недели подельщики намыли приблизительно триста килограммов золота. А это около миллиона франков!
И вдруг порода стала абсолютно пустой. Чудесным образом жила истощалась именно тогда, когда к концу стали подходить запасы ртути. Правда, Диого, предвидя такой оборот, установил грубый аппарат, чтоб восстанавливать выпариваемую ртуть.
Мулат, не державший ничего в секрете от друга, по мере необходимости зарывал свое волшебное богатство в земляном полу хижины. Он ссыпал песок и самородки в небольшие сосуды из тыквы, по десять килограммов в каждый. Сосуды были обвязаны сплетенными в косы волокнами арумы, которые придавали им необычайную прочность. Разделенное на порции золото легче было переносить с места на место, да и прятать его было удобнее среди всяческой домашней утвари.