Бог промолчал.
— Ты, наверное, велел ему защищать Фелисин? Он не смог. Жив ли он? Может быть, в мертвых ему будет лучше.
— Неужели ты говоришь искренне, Апсалар?
Она закрыла глаза. "Нет, не искренне. Боги, что мне делать с такой болью? Что мне остается?"
Котиллион осторожно протянул к ней руку, предварительно сняв черную перчатку. Провел пальцами по щеке. Она ощутила холодную влагу. Апсалар и не знала, что плачет.
— Ты замерзла, — тихо произнес он.
Женщина кивнула и внезапно затрясла головой: внутри ее все рушилось. Она бросилась в объятия бога и неудержимо зарыдала.
— Я найду его, Апсалар, — сказал он. — Клянусь. Я найду истину.
"Истина, о да. Словно один камень падает за другим. И еще, и еще. Свет угасает, вокруг смыкается тьма, сыпется песок и гравий, и воцаряется тишина. Последний камень положен. А теперь попробуй вздохнуть, дурачок. Один вздох".
Вокруг луны быстро собирались тучи. Сады умерли, один за другим.
Глава 19
Жестокое непонимание, ты выбираешь форму и размер
Ты глину мокрую в руках сжимаешь
И снова кружится гранита колесо, сосуды
В огне твердеют, дел твоих становятся щитами
И непонятные решенья в темноте таят
Невидимыми под слоистой коркой, ожидая
Прибытия усталой смерти, окончания пути
И в них ты спишь. Тогда, слепцы в печали, мы
Тебя поднимем высоко, восславим громко
Все то, чем ты и не бывало никогда
И понесем к могиле гниль внутри сосуда
Я встану среди плакальщиков, недовольный
И полный подозрений, а сосуд взорвется прахом —
О, как я ненавижу похороны!
Его глаза открылись. Темнота. Он лежал неподвижно, пока разум не смог различить звуки. Они из двух источников, решил Баратол. Один далеко, другой совсем рядом. Осторожность советовала уделить внимание первому.
Шорох простыней, потревоженных руками, тихий скрип песка, приглушенный шепот. Растянутый выдох, смена положения тел; звуки стали ритмичными, дыхания двух людей слились в одно.
Вот и хорошо. Видит Худ, Баратолу совсем не нравилось затравленное выражение глаз Резака. Он неслышно помолился, чтобы Сциллара в будущем не омрачила жизнь мальчика изменой. Если такое случится, Резак почувствует такое отвращение к жизни, что не сможет выдержать.
Но всё это от него не зависит. Тоже хорошо.
Итак… другой, далекий звук. Ритмичный шелест, более медленный, чем все ускорявшееся соитие по ту сторону чадящего очага. Как будто ветер тревожит верхушки деревьев… но тут нет деревьев. И ветра.
"Это море".
Наступало утро, восток побелел. Баратол услышал, как Сциллара откатилась и легла на бок, успокаивая частое дыхание. Резак натягивал одеяло; затем он повернулся на бочок и тут же захрапел.
Сциллара села. Щелчок железа по кремню, искры. Она раскуривает трубку. Последние монеты были потрачены женщиной на запас ржавого листа — вчера им встретился небольшой караван, идущий вглубь материка. Они внезапно столкнулись на узкой горной тропе. Обмен косыми взглядами; на лицах торговцев появилось явное облегчение.
Чума прекратилась. Об этом объявили таноанские Странники Духа, снявшие самочинную блокаду острова Отатарал.
Баратол и его спутники стали первыми людьми, встреченными караваном после пустой деревни, где их высадило морское судно. Купцы, привезшие повседневные товары из Руты Джелбы, начинали страшиться, что едут в страну духов.
Два дня грубостей Сциллары — и Баратол начал жалеть, что покинул свою кузницу. "Ржавый лист и любовные забавы. Женщина успокаивается, и слава Худу".
Сциллара сказала: — Хочешь, я приготовлю завтрак?
Он перевернулся на спину и сел, рассматривая ее в слабом свете.
Пожатие плеч. — Женщины это умеют. Ты встревожен?
— Почему бы? — пророкотал он. И посмотрел на неподвижную спину Резака. — Он действительно уснул?
Сциллара кивнула: — Много ночей он почти не спит — боится кошмаров. К тому же он устал, поёрзав на мне. Надеюсь, это поможет спать спокойно.
— Рукоплещу твоему альтруизму, — буркнул Баратол, садясь с очагу и вороша уголья кончиком ножа. Из полумрака показался ухмыляющийся Чаур.
— И правильно, — ответила Сциллара.
Он поднял лицо: — Между вами лишь это?
Женщина отвернулась, резко затянувшись дымом.
— Не повреди ему, Сциллара.
— Дурак ты, что ли? Я делаю как раз наоборот.
— Я так и подумал. Но что, если он влюбится в тебя?
— Не влюбится. Не сможет.
— Почему бы?
Она встала и пошла к тюкам. — Разведи огонь, Баратол. Горячий чай поможет изгнать холод из костей.
"А у тебя в костях есть что-то кроме холода?"
Чаур подошел к Сцилларе и погладил по волосам. Она, не обращая внимания, начала выкладывать пакеты с едой.
Чаур зачарованно следил за каждым клубом выдыхаемого ей дыма.
"Да, парень, сказки говорят — некоторые демоны дышат огнем".
Они не будили Резака. Он проснулся в начале дня, подскочив со сконфуженным, виноватым выражением лица. Солнце было яркое, но мягкий восточный бриз не давал земле слишком сильно раскалиться.
Баратол следил за Резаком. Парень отыскал взглядом Сциллару, сидевшую спиной к камню, и вздрогнул, когда она подмигнула ему и послала воздушный поцелуй.
Чаур кружил у лагеря, словно возбужденный пес. Рокот волн стал громче — его доносил ветер — и дурачок не мог сдержаться, стремясь открыть источник незнакомых звуков.
Резак с усилием отвел взор от Сциллары и поглядел на Чаура. — Что это с ним?
— Море. Он никогда его не видел. Даже не знает, что оно такое. Резак, у нас есть чай, а те пакеты перед Сцилларой — завтрак.
— Уже поздно, — сказал он, вставая. — Нужно было разбудить. — И вдруг замер: — Море? Сбереги Беру, мы так близко?
— Разве ты не чуешь его, не слышишь?
Резак улыбнулся — искренней улыбкой, первой, которую Баратол заметил на его лице.
— Кто-нибудь заметил вчерашнюю луну? — спросила Сциллара. — Она была потрепанной. Странной, как будто в ней прогрызены дырки.
— Некоторые из дырок, — отозвался кузнец, — стали больше.
Она облегченно кивнула: — Да, я так и думала, только не верила себе. Что бы это означало?
Баратол пожал плечами: — Говорят, что луна — другой мир вроде нашего, и на ней живут люди. Иногда что-то падает с небес нашего мира. Камни. Огненные шары. Рассказывают, что падение Увечного Бога было чем-то вроде этого. Целые горы свалились сверху, разрушая континенты и заполнив дымом и пеплом полнеба. — Он обвел взором Сциллару и Резака. — Думаю, на луне стряслась такая же беда.
— Как будто бог упал на нее?
— Да, вроде того.
— И что же означают темные пятна?
— Откуда мне знать. Может, пепел и дым. Или куски, отвалившиеся от мира.
— Она стала больше…
— Да. — Баратол снова задвигал плечами. — Дым и пепел распространяются. Это вполне понятно.
Резак торопливо приканчивал завтрак. — Простите, что заставил ждать. Пора в путь. Хочу поглядеть, что там в покинутой деревне.
— Все, что нам нужно — нечто плавучее.
— Надеюсь, мы его найдем. — Резак стряхнул крошки, кинул в рот последнюю фигу и вскочил. — Я готов, — пробормотал он с набитым ртом.
"Ну, Сциллара, ты сотворила чудо".
По улице рыбачьего селения разбросаны сухие, погрызенные кости. Двери хижин, таверны и складов малазанского купца распахнуты, песок уже засыпал пороги. По обеим сторонам каменной пристани привязаны полузатопленные лодки, а в мелкой гавани стоят на якорях две небольшие караки.
Чаур застыл на том месте, с которого его взор впервые упал на море с его белопенными волнами. Он улыбался, но по щекам текли невольные, неудержимые слезы; казалось, он пытается петь, не открывая рта, издавая странное мяуканье. Из носа текло, и в мелком песке под ногами уже образовались куличики.
Сциллара бродила по деревне, отыскивая все, что может пригодиться в путешествии. Веревки, корзины, фляжки, сухофрукты, сети, багры, соль для рыбы — все, что попадется. По большей части ей попадались оскверненные собаками останки рыбаков. У пристани стояло два прочных склада, оба на замке. Баратол помог открыть двери, и внутри они нашли больше припасов, чем могли бы унести.
Резак поплыл обследовать караки, вскоре вернувшись с сообщением, что обе целы и во всем подобны друг дружке. Суденышки оказались близнецами по длине, осадке и оснащению.
— Делал один человек, — сказал Резак. — Думаю так. Баратол, ты смог бы судить вернее.
— Верю на слово, Резак. Мы можем брать любую.
— Да. Разумеется, они могут быть собственностью тех торговцев…
— Нет, они джельбанские. Как называются?
— Левая "Хвост Дхенраби", вторая "Горе Санала". Интересно, кто такой Санал?
— Мы возьмем "Горе". Не спрашивай, почему.
Сциллара засмеялась.
Резак обошел лодки у пристани. — Нужно поднять одну из них, чтобы перевезти припасы.
Баратол поднялся: — Я выберу припасы на складе.
Сциллара посмотрела в спину грузному мужчине и перенесла все внимание на даруджа. Тот отыскал черпак из тыквы и освобождал одну из лодок от воды. — Хочешь, помогу?
— И так ладно. Наконец-то можно хоть что-то делать.
— А ночью делать было нечего?
Он метнул ей пугливый взгляд: — Никогда не пробовал молока.
Она улыбнулась, набивая трубку: — Пробовал. Только забыл.
— Ах. Думаю, ты права.
— Ты был нежнее, чем моя краснолицая кровомушка.
— Ты ей даже имени не дала?
— Нет. Пусть новые мамаши перессорятся.
— Даже мысленно? Ну, кроме "кровомухи", "пиявки" и "лошадиной глисты".
— Резак, ты не понимаешь. Если я дам ей настоящее имя, придется развернуться и поспешить назад. Придется принять дитя.
— Извини, Сциллара. Ты права. Я ничего ни в чем не понимаю.
— Нужно больше доверять себе.