— А как насчет малазан? — хрипло крикнул оскаливший зубы Т'морол. — Эта армия имеет и оружие, и латы. Эта армия марширует колоннами, о Святая, и прямо сейчас она ГОТОВА СХВАТИТЬ НАС ЗА ЗАД!
— Кулат, — промолвила Фелисин. — Найди место для Святой Книги. Прикажи мастерам изготовить новую, с пустыми страницами. Это будет вторая священная книга. Моя Книга Спасения. На первой странице, Кулат, запиши все здесь сказанное и воздай присутствовавшим по их заслугам. Матток и Т'морол, мы в Городе Падших очень рады вам. Как и вашим воинам. Поймите лишь, что дни войны и смертоубийства кончены. Отложите свои мечи и щиты, отложите луки. Расседлайте коней и пустите пастись на горных лугах у Денет'инарского источника. Они закончат здесь свою жизнь, сытые и довольные. Матток и Т'морол, вы согласны?
Командир опустил взгляд, уставившись на древнюю книгу в руках; лицо его исказила ухмылка. Он развел руки — книга упала, приземлившись на корешок, отчего разорвалась надвое. Старинные страницы разлетелись по залу. Отвернувшись от Фелисин, Матток сказал Т'моролу: — Собирай воинов. Нужно пополнить запасы — и сразу уходим.
Т'морол подошел к трону и плюнул у подножия. Затем почти выбежал наружу.
Матток помялся, снова взглянув на Фелисин. — Ша'ик Возрожденная, ты, без сомнения, примешь моих шаманов с большим почетом. Оставляю их с тобой. Тебе. Что до твоих слов, твоего мерзкого обрюзгшего мира и отравленного "спасения" — мне это не нужно. Ради чего погиб Леомен? Ради чего сгорел И'Гатан?! — Он впился в нее глазами, а потом развернулся и вышел.
Кулат упал на колени перед разорванной книгой: — Она уничтожена? — воскликнул он полным ужаса голосом.
Фелисин кивнула: — Откровенно говоря, да. — И улыбнулась собственной шутке.
— Я бы сказала, четыре тысячи, — произнесла Руфа Бюд.
Армия мятежников расположилась на гребне. Конница, копьеносцы, стрелки — но оружия они не поднимали. Круглые щиты привязаны к спинам, колчаны закрыты, луки не натянуты и приторочены к седлам. Двое всадников отделились от строя и спускались по крутому склону туда, где поджидали их Паран и его офицеры.
— Что думаете, Верховный Кулак? — спросил Харлочель. — Похоже на сдачу в плен.
Паран кивнул.
Двое достигли дна долины и пришпорили коней, подъехав к авангарду Войска на четыре шага.
— Я Матток, — сказал тот, что слева. — Прежде из армии Откровения.
— А ныне?
Он дернул плечом: — Мы обитали в Священной пустыне Рараку, а она стала морем. Мы бились как мятежники, но мятеж подавлен. Мы веровали. Теперь не веруем. — Он отстегнул скимитар и бросил на песок. — Сдаюсь на вашу милость.
Паран выпрямил спину. Набрал воздух в легкие — и медленно выдохнул. — Матток, ты и твои воины можете идти куда захотите. Я, Верховный Кулак Ганоэс Паран, данной мне властью прощаю вас. Как ты сказал, война окончена, и я не из тех, кому нужны репарации и кары. Производя новые зверства в ответ на старые, ничего хорошего не достигнешь.
Грузный воин справа от Маттока перекинул ногу через седло и соскользнул на землю, от толчка заморгав и согнувшись в пояснице. Подойдя к скимитару командира, он стряхнул пыль с клинка и рукояти и вернул оружие Маттоку.
Паран сказал: — Вы пришли из места паломничества.
— Да, из города падших. Ты намерен разрушить его, Верховный Кулак? Он беззащитен.
— Я хотел бы переговорить с вождем.
— Зря потратишь время. Она объявляет себя Ша'ик Возрожденной. Если это истина, то культ впал в необратимое разложение. Ша'ик разжирела и отравила себя. Я едва ее узнал. Воистину она падшая. Ее сторонники — лизоблюды, думающие лишь об оргиях и разврате. Они помечены болезнями и почти безумны. Ее верховный жрец следит за совокуплением госпожи из-за занавески и ублажает себя рукой. В нем и в ней царит ненасытимая и необузданная похоть.
— Тем не менее, — заявил Паран, — я чувствую здесь силу.
— Не сомневаюсь, — ответил Матток, сплюнув на сторону. — Вырежи их, Верховный Кулак, и избавишь мир от новой чумы.
— Что ты имеешь в виду?
— Религию сломанных и искалеченных. Религию, обещающую спасение — только вначале ты должен умереть. Предвижу, что культ окажется заразительным.
"Наверное, он прав". — Я не режу невиновных, Матток.
— Тогда однажды самый верный и ревностный из них зарежет тебя.
— Может быть. Это моя забота. А пока передо мной иные задачи.
— Ты будешь говорить с Ша'ик?
Паран помедлил, потом покачал головой: — Нет. В этом нет смысла, как ты и сказал. Я вижу возможную разумность в том, чтобы вырвать ростки культа, прежде чем они пустят корни — но нахожу это слишком жестоким.
— Тогда куда — если мне позволено спрашивать, Верховный Кулак — вы пойдете?
Паран колебался. "Стоит ли отвечать? Ну, самое время услышать всем". — Мы поворачиваем, Матток. Войско идет на Арен.
— Вы идете воевать? — спросил командир.
Паран нахмурился. — Мы армия, Матток. Очевидно, что когда-то нам придется воевать.
— Вы примете нашу службу, Верховный Кулак?
— Что?
— Мы кочевники, — объяснил Матток. — И дома теперь у нас нет. Семьи наши рассеялись, и нет сомнений, что многие погибли от чумы. Нам некуда идти и не с кем биться. Если вы отринете нас и прогоните, наша армия рассыплется. Мы будем умирать, нас зароют в песок или забросают соломой. Воин повернется против воина, и кровь прольется ни за что. Примите нас в свое Войско, Верховный Кулак Ганоэс Паран, и мы будем сражаться на вашей стороне и умирать с честью.
— Ты не имеешь понятия, Матток, куда именно я веду Войско.
Старый воин — спутник Маттока резко засмеялся. — Пустыня, исчерченная следами стоянок, или пустыня невиданная никем — есть ли разница? — Он поглядел на командира. — Матток, друг мой, шаманы говорили, что он убил Полиэль. За одно это я пойду за ним в Бездну — если он обещает головы, которые можно рубить, и парочку женщин, которых можно любить. Именно этого мы ищем, не так ли, пока боги не поймают нас на аркан и мы не спляшем в последний раз… Да я устал бегать!
Взиравший на Парана Матток только кивнул.
"Четыре тысячи или вроде того. Лучшая легкая кавалерия континента, все до одного опытные воины". — Харлочель, вы назначаетесь связным при командоре Маттоке. Командор, вы теперь Кулак, и Харлочель ожидает списка офицеров, действующих и потенциальных. Малазанская армия использует кавалерию единицами по пятьдесят человек, по сотне и три сотни. Соответственно перестраивайте структуру подразделений.
— Будет исполнено, Верховный Кулак.
— Кулак Руфа Бюд, обеспечьте разворот колонн. И… Ното Свар, найдите Ормулогана.
— Снова?
— Идите.
"Да, снова. Я задумал новую карту. Назову Спасением. В настоящий момент она в сфере влияния Дома Цепей. Но что-то мне подсказывает — вскоре она из него вырвется. Грязь стечет с нее. Эта карта будет Свободной. Во всех смыслах слова. Свободной — и, возможно, ей предназначено стать самой опасной силой нашего мира.
Черт побери! Я должен был быть жестоким. Эта Ша'ик Возрожденная и ее уроды — последователи… нужно было вырезать всех. Как и настаивает Матток".
Он сделал бы то, на что сам кочевник не решился. "Мы с ним похожи. Оба…слабаки.
Не удивительно, что он уже мне нравится".
Харлочель поехал рядом с Маттоком назад, к гребню холма, к строю воинов пустыни. Вестовой поглядел на новоиспеченного кулака: — Сэр, когда вы говорили о Ша'ик Возрожденной, было что-то… что вы едва узнали ее.
— Точно. Она одна из приемных дочерей прежней Ша'ик. Конечно, и Леомен и я знали, что она… не такая, какой кажется. О, она избрана богиней Вихря, нет сомнений — но она была не дочерью пустыни.
— Не здешней?
— Нет, она была малазанка.
— ЧТО?
Спутник командора хмыкнул и сплюнул: — Да, мезла. Адъюнкт и не узнала. Я так слышал. Она зарубила женщину в шлеме и доспехах. И ушла. Тело потом пропало. Мезла убила мезлу — ох, как должны были смеяться боги…
— Или, — пробормотал Харлочель, — рыдать. — Он хотел было задать новые вопросы про эту Во'зрожденную, но в воображении всплыла череда трагических образов, вариантов рокового поединка в Рараку, после которого пустыня стала морем. Он промолчал, взбираясь на склон вслед за двумя воинами, а затем с головой ушел в заботы по формированию новой структуры Маттоковой конницы.
Занятый делами, он не доложил Верховному Кулаку об этой беседе.
В трех лигах от Города Падших Паран развернул войско, направил на дорогу к далекому Арену. На путь, который увел их от Семи Городов.
Чтобы никогда не вернуться.
Саур Батрада и Хольб Харат вошли в деревушку, лежащую в четырех лигах от портового города Сепик. Она вели двадцать воинов Эдур и сорок летерийских морских пехотинцев. Там они собрали порабощенных выродков — полукровок, ритуально освободили их, ничего не понимающих, от символических цепей, а затем сковали цепями вполне осязаемыми и погнали назад, к городу и эдурским ладьям. После этого Саур и Хольб стащили местных людей к овину, который предварительно подожгли. Они заставили матерей, одну за одной, бросать своих детей в ревущее пламя. Потом женщин изнасиловали и обезглавили. Их мужей, братьев и сыновей заставляли смотреть на все это. Наконец, оставшимся в живых деловито отрубили руки и ноги, бросив истекать кровью среди блеющих, забрызганных алым овец.
В тот день в сердце Алрады Ана родился стон, и он, отчаиваясь и ужасаясь, день и ночь слышал его. Тень Рулада накрыла Тисте Эдур, и не важно было, как далеко отсюда находится трон и оседлавшая его безумная тварь. В тени роились кошмары, от которых не будет пробуждения.
Память все стонала, все являла крики, вырывавшиеся из глоток горящих детей, их извивающиеся в пламени тела, отражения огней на равнодушных лицах Эдур. Летерийцы тогда отвернулись, ошеломленные ужасом. Если бы сам Алрада мог сделать так же, не выдавая себя! Вместо этого он стоял, один из многих, и не выдавал внутренней ярости. Ярости, готовой сломать… все. "Во мне", думал он той ночью в Сепике, когда за стенами звучали звуки погрома, — "во мне не осталось ничего стоящего". В ту ночь он впервые в жизни обдумывал возможность самоубийства.