— Как скажете.
Она провела его в каюту, задержавшись у входа. — Иди. Я должна быть на палубе.
Бутыл неуверенно сказал: — Будьте осторожны, Адъюнкт.
Глаза ее чуть расширились. Женщина отвернулась и пошла наверх.
Калам встал на носу и, напрягая зрение, вгляделся во тьму, в которой были стоящие на якоре транспорты. Казалось, в паре кабельтовых поскрипывают весла шлюпки. "В нарушение всех треклятых приказов, отданных Адъюнктом на эту ночь". Ну, даже ему эти приказы не понравились.
Быстрый Бен создал врата, или, скорее, щель в воздухе — но даже щель можно засечь. Плохая новость для бедняги Бутыла. Он ступил прямо в гнездо Когтей. Никаких шансов. Да и кто смог бы пройти невредимым через такое?
Слишком рискованно. Слишком… экстремально.
Он напряг мышцы плеч, потом поднял руки, чтобы стряхнуть напряжение. Однако миг спустя скованность вернулась. Ладони зудели под изношенными перчатками ассасина. "Решай, черт тебя подери. Просто решай".
Нечто застучало по палубе справа. Он повернул голову, увидел скелет рептилии, высотой ему по колено; длинная шея моталась из стороны в сторону, пустые глазницы пялились на него. Дернулся длинный хвост.
— Ты хорошо пахнешь? — прошипела тварь, ритмично щелкая челюстями. — Он хорошо пахнет, Кодл?
— О да, — отозвался второй голосок, на этот раз слева. Он посмотрел туда, увидел очень похожий скелет, забравшийся на фальшборт почти в пределах досягаемости руки. — Кровь и сила и воля и бездумие — он ровня нашей ненаглядной. Вообрази схватку между ними, Телораст. Вот было бы зрелище!
— А где она? — пророкотал Калам. — Где таится Апсалар?
— Она ушла, — сказала, мотнув головкой, Кодл.
— Куда?
— Ушла, — пискнула Телораст, сильней замахав хвостом. — Только я и Кодл тут прячемся. Нам нужно, ты понимаешь.
— Целесообразность. Там снаружи страшно. Ты даже не представляешь как. Совершенно.
— Видишь ли, мы знаем, кто там. ВСЕХ знаем.
Калам уже ясно слышал скрип уключин. Да, кто-то действительно спустил шлюпку и уже причаливает. "Проклятые дураки — толпа разорвет их на части". Он обернулся посмотреть на среднюю палубу.
По правому борту был виден высокий причал; корабль все ближе подходил к нему. Ассасин приблизился к Адъюнкту, вышедшей из надстройки.
— У нас проблемы, — сразу начал он. — Кто-то высаживается со шлюпки.
Тавора кивнула: — Мне уже доложили.
— О. И кто?
Заговорила Т'амбер: — В этом есть известная… симметрия. Увы, довольно горькая. В той лодке, Калам Мекхар, находятся Тене Баральта и Алые Клинки.
Ассасин нахмурил лоб.
— Вполне вероятно, — продолжала Т'амбер, — что присланный из Замка Обманщика эскорт окажется неспособным разогнать толпу. — Но в тоне женщины звучало неверие и понимание более глубокого смысла происходящего. Она будто приглашала Калама додумать остальное.
— Алые Клинки, — бросила Адъюнкт, — снова хотят показать свою верность.
"Верность…"
— Калам Мекхар, — Тавора подошла ближе, не сводя взгляда с ассасина, — я надеюсь, мне будет дозволено взять свою охрану. Небольшую, разумеется. Т'амбер и, если не возражаете, вы.
— Это не приказ, Адъюнкт?
— Нет, — тихо, почти робко отвечала она. И замолкла в ожидании.
Калам огляделся. "Дракон потяни Худа за волосы в носу!" Так однажды сказал Скрипач во время своей игры. Кажется, под Натилогом, годы назад. Или не так? Почему он сейчас вспомнил это? "Потому что я сейчас понимаю, что чувствовал Худ, борясь с драконом.
Эх, я могу решиться на это, а все остальное пусть дальше "колеблется". Могу? Разумеется". — Согласен, Адъюнкт. Я стану частью вашего сопровождения. Войдем в Замок.
— Да, войдем в Замок. Именно этого я и прошу.
Она отвернулась; Калам нахмурился и глянул на Т'амбер, которая показалась ему чем-то недовольной. — Что-то не так? — спросил он у молодой женщины.
— Бывают времена, когда терпение Адъюнкта превосходит даже мое терпение. А это кое-что значит.
"Пенный Волк" подошел к причалу.
Немного дальше у того же причала заскребла по камням шлюпка. Канаты были быстро вдеты в каменные кольца; Лостара Ииль проследила за самым ловким из Клинков, что влез на стенке, от кольца к кольцу, таща за собой веревочный трап. Вскоре он оказался наверху, привязал трап к основным причальным кольцам.
Тене Баральта влез первым, неловко и медленно, используя только одну руку и ворча при каждом движении.
Чувствуя жжение в желудке, Лостара ползла за ним, готовясь подхватить, если он сорвется.
"Сплошной обман. Всё обман".
Она оказалась наверху, помедлила, поправляя оружие и плащ.
— Капитан, — проскрежетал Баральта, — постройте людей. Ожидаем Адъюнкта.
Она увидела, что справа приближается отряд Имперской Стражи во главе с офицером, расталкивает кипящую толпу.
Тебе Баральта тоже заметил их: — Как я и подозревал, их слишком мало. Если толпа учует поживу…
Лостара повернулась лицом к Клинкам, сохраняя невозмутимость. В голове проносилось: "Как скажете, Кулак. Только не надейтесь, что я верю хоть одному слову".
В этот миг воздух прорезал густой рев, небо над гаванью озарилось сполохами.
Банашар прищурился, пытаясь рассмотреть толпу сквозь чад, и хмыкнул: — Его здесь нет. Фактически я его несколько дней не видел. Кажется. А ты как, старший сержант?
Бравый Зуб пожал плечами, что, наверное, послужило знаком для Ябеды.
Солдат оглянулся на молчаливого Гентура и сказал: — Так точно, старший сержант. Вначале мы его упустили, потом кое-что услышали, а сложив то и это… Понимаете?
Волосатый старик показал зубы: — О да, Ябеда. Поди прочь, пока я не приказал тебе дважды обежать гавань с полной бочкой за плечами.
— Он нам уже не начальник, так? — спросил Гентур.
Но Ябеда побледнел. — Вы в отставку никогда не уйдете, так, сэр?
— Объясни это приятелю. Не здесь. Советую переулок.
Солдаты поспешил уйти, перешептываясь, и сели за свой стол.
— Я всегда считал, — заметил Банашар, — что дурная репутация обычно бывает незаслуженной. "Злодей" просто использует намеки и сомнения. К тому же я иногда верю в величие человеческого рода, рано или поздно умеющего добиться свободы. Но глядя на тебя, Бравый Зуб… любой оптимизм кажется самообманом.
— Точно. И что?
— Ничего.
Послышался шум на улице, множество голосов — но вскоре всё стихло. Каждый вечер так. Банды идиотов носятся, отыскивая жертву. Настроение в городе царит мрачное и злобное, и усугубляется с каждым пробитым звоном, хотя явных причин нет… Увы, теперь есть, напомнил себе Банашар.
Ну, это тоже не настоящая причина. Просто подходящая цель.
— Кто-то играется с ножиком, — сказал Бравый Зуб.
— Это имперский флот. Не вовремя, учитывая, что на борту виканы; да и другие иноземцы сейчас, по-моему, лишние.
— Ты мало выпил, Банашар. Что, заболел?
— Хуже. Принял решение. Началась осень. Ты можешь ощутить ее в ветре. Черви кишат на берегу. Это сезон Д'рек. Сегодня я буду говорить с Имперским Магом.
Старший сержант скривил губы: — Но ты же сказал: едва попробуешь, станешь покойником. Ты именно этого захотел?
— Я планирую оторваться в толпе от преследователей, — тихо проговорил Банашар, склонившись над столом. — Пойду по набережной, хотя бы до моста. Слышал, там стоит Городская Стража, отгоняет безмозглых дураков. Боги, они совсем тупые? На кораблях целая армия!
— Я же говорю, кто-то играется. Хорошо бы его повстречать. Воткнуть кулак в морду и посмотреть, как он выйдет через затылок. Способ грязный, но быстрый. Ублюдок заслужил худшего.
— Что ты собираешься делать?
— Неважно.
— Ну, — сказал бывший жрец более храбро, чем чувствовал себя на самом деле, — сегодня или никогда. Завтра приходи, поставлю кувшин "Темного Малазского"…
— Да, вспомнил. У тебя деньжищ много — откуда это, а?
— Из храмовых сундуков, Бравый Зуб.
— Ты украл деньги из здешнего храма Д'рек?
— Здешнего? Точно. И из всех, которые посетил. Спрятал в такое дупло, что никто не узнает. Беда в том, что каждый раз, доставая краденое, я терзаюсь виной. Я трачу немного — в том, чтобы угоститься пивом, нет особого греха. Так я себя утешаю. Но вина остается.
— Так если тебя зарежут сегодня ночью…
Банашар ухмыльнулся, разведя руками: — Пшшш! Пропало. Всё. Навеки.
— Ловкий трюк.
— Ты хочешь, чтобы я тебе оставил?
— Худа ради, нет! Что мне делать с сундуками монеты?
— Сундуками? Дражайший старший сержант, скорее уж с комнатами. Ну, утром или увидимся — или нет. Было приятно познакомиться, Бравый Зуб.
— Да ладно. Завтра, говоришь?
Банашар кивнул, встал и начал пробираться к выходу.
Оставшись за столом в одиночестве, Бравый Зуб поднес кружку к губам и почти сомкнул веки. Тем, кто стоял хотя бы в двух шагах, они казались совсем сомкнутыми, так что тип, поспешно вскочивший и ужом скользнувший за Банашаром, не понял, что старший сержант впился в него своими глазками. Высоченный волосатый старик тремя глотками прикончил кружку, резко встал и пошатнулся, махнув рукой.
Он неуклюже подошел к Ябеде и Гентуру. Оба выглядели виноватыми и испуганными, точно обсуждали что-то нехорошее. Бравый Зуб склонился над столом. — Слушайте, недоумки, — прошептал он.
— Мы просто поджидаем Иноземца, — выпятил глаза Ябеда. — И все. Мы никогда…
— Тихо. Видите ту змею, что ползет наружу? Скорее!
— Он… ушел, — сказал, покосившись на дверь, Гентур. — Змея? Скорее уж…
— Вы правы. Его цель — не кто иной, как Банашар. Ну, вы готовы сегодня удивить Когтя? Соглашайтесь — и я стану думать о вас гораздо лучше.
Солдаты были уже на ногах.
Гентур сплюнул на ладони и потер их: — Я о такой ночи давно мечтаю. Идем, Яб, а то упустим.
— Идут к набережной, — сказал Бравый Зуб. — Там, севернее, начинаются Ступени, так?