Шлюха за столиком играла в "плошки" сама с собой.
Хеллиан придвинулась к арестованному: — Спроси меня, странное здесь местечко.
Тот вскинул брови: — Неужели? Духи, призраки, опустившаяся шлюха и демон за стойкой…
— Смотри, кого назвал опустившейся, — пробурчала женщина. Большие черные фишки сами собой покатились по доске. Скривившись при виде результата, она продолжила: — Ты жульничаешь, а? Клянусь! Смотри у меня, Хормал — поймаю за руку, так куплю свечку с твоим именем.
Хеллиан повернула голову. Демон — хозяин, снова принявший обличье жалкого, тщедушного человечка, расхаживал взад и вперед (голова едва виднелась над стойкой). Он вроде бы ел какой-то желтый фрукт, морщился, высасывая сок из каждой дольки. Объедки летели за спину. Взад и вперед, долька за долькой.
— Кто его выпустил? — вопросила она. — Нужно предположить, что хозяин неподалеку? Их же призывают и связывают? Ты жрец, ты должен знать все об этом.
— Так обычно бывает, когда призываю я, — согласился Банашар, — все как ты описала. — Он потер нос. — Думаю так, сержант: сам Келланвед вызвал демона, то ли как телохранителя, то ли как мальчика на побегушки. Потом он ушел, а демон захватил его дело.
— Смехота. Что демоны знают о кабаках? Ты врешь. Пей, подозреваемый. Еще по одной, и покидаем этот дурдом.
— Как тебя убедить, сержант? Я должен попасть в Замок Обманщика. Судьба мира зависит…
— Ха, отличная попытка. Дай я расскажу о судьбе мира. Погляди на те тени, подозреваемый. Они как всё вообще. Прячутся за каждой сценой, за каждым троном, даже в каждой бане за лоханью. Составляют планы, планы, ничего кроме планов, пока мы остальные лезем в канализацию, затыкаем собой свинцовые трубы, тонем и задыхаемся. Монету считают, вот что они делают. Мы той монеты даже не видим, а они нас на нее меряют, грош за тарелку супу, грош за душу. Равная цена. Какая судьба у мира, подозреваемый? — Она вытянула руку и начала вращать оттопыренным пальцем, опуская руку вниз. — Мы вот так тонем и тонем. Что самое смешное, они тонут вместе с нами.
— Слушай, женщина. Это духи. Создания Тени. Они не строят планы. Они не считают монеты. Они просто слоняются…
Словно услышав их, тени поднялись — явственно скрипнули стулья — натянули плащи, поглубже спрятав лица, и вышли.
Хеллиан фыркнула.
Хозяин принес еще кувшин эля.
— Ладно, — вздохнул, закрывая глаза, Банашар. — Арестуй меня. Брось в подземную тюрьму. Дай сгнить с крысами и червями. Ты абсолютно права, сержант. Головой в сточную трубу. Давай, ты первая, а я помогу.
— Разговорчики, подозреваемый.
Калам врезал Когтю по закрытому лицу, разбивая нос. Голова ударилась о стену, с треском сломалась затылочная кость. Мужчина упал. Калам резко развернулся и пробежал вдоль стены; вслед ему пронеслась полдюжина арбалетных стрел, смачно щелкая по кирпичам. Он слышал, как лязгают клинки в аллее справа — Т'амбер и Адъюнкт отступили туда под градом выстрелов.
Они напоролись на засаду. Три Руки приближаются, захлопывая ловушку. Калам выругался, добежав до начала аллеи. Женщины сошлись в схватке с четырьмя ассасинами. На глазах Калама меч Т'амбер подсек одного. Калам повернулся к ним спиной, готовясь встречать новые Руки.
Кинжалы прорезали воздух. Он бросился на землю, перекатился направо, встав как раз вовремя, чтобы столкнуться с первыми четырьмя Когтями. Бешено отбиваясь кинжалами, он продолжал двигаться вправо, чтобы нападать могли лишь двое одновременно. Блеснул клинок, ранив первого противника в лицо; тот попятился, Калам шагнул, вонзая ему кинжал в левое бедро и отбивая яростный выпад второго Когтя. Он прильнул к раненому, становясь за его спиной, выбросил руку с кинжалом над его плечом, задев боковую поверхность шеи второго противника.
Ему наконец удалось вытащить застрявший в бедре клинок. Калам вытянул освободившуюся руку, обнимая врага за шею, сильно и резко надавил. Позвонки хрустнули.
Раненый в шею зашатался: лезвие вскрыло яремную вену, кровь вытекала из-под отчаянно сжимающих горло пальцев. На него бросились двое оставшихся Когтей. Калам разглядел, что остальные насели на Адъюнкта и Т'амбер.
Зарычав от ярости, Калам метнулся мимо Когтей, приняв их выпады на длинный кинжал и одновременно нанося удар по правой ноге ближайшего из нападающих. Голень треснула, женщина закричала от боли. Второй нападающий столкнулся с раненой — оба потеряли равновесие и упали на кровавую землю.
Яростный бросок Калама напугал напавших на Тавору и Т'амбер Когтей. Шестеро развернулись, встречая его, растягиваясь полукругом. Парируя выпады кинжалов, он выставил плечо и врезался в грудь одного из Когтей. Затрещали ребра, враг судорожно выдохнул, споткнулся и покатился под ноги двоих убийц, стоявших за ним. Один из них зашатался, оказавшись слишком близко к Каламу; тот, отстраняясь от ножа в левой руке ассасина, взмахнул своим клинком, почти отделив голову.
Осталось всего двое способных напасть на него немедленно. Один поднырнул слева, второй подскочил справа, высоко поднимая руки с ножами. Калам рубанул наискосок, преграждая путь первого ассасина, почувствовав, как кинжал скрежетнул по ножам в руках нападающего, и немедленно влепил ему коленом между глаз. Отогнал второго, широко взмахнув клинком. Коготь поспешно отшатнулся, сильно изогнувшись назад; Калам тут же изменил направление удара, разрезав врагу живот до паха.
Коготь завопил; кишки уже болтались между ног. Калам поднял руку, перескакивая через падающего — и почувствовал, как кто-то приближается сзади. Он пригнулся к самой земле, затормозив, и резко разогнул спину. Лезвие ножа вошло ему в бок, под нижние ребра, кончик двинулся вверх, отыскивая сердце; ассасины столкнулись, и Калам откинул голову, желая попасть в лицо противнику. Второй нож скользнул по кольчуге под правой рукой. Он извернулся, пытаясь сорваться с ножа, и ударил врага локтем, раздробив скулу. Тот зашатался, выпустив рукоять ножа, застрявшего в теле Калама.
Ассасин тяжело вздохнул и выпрямился. Каждое движение теперь отзывалось жгучей болью в груди; времени извлечь нож не было — два оставшихся Когтя уже подбегали.
Они бежали слишком близко друг к другу — Калам прыгнул вправо, и левый Коготь оказался неспособным напасть на него. Калам поднырнул под клинок, стремившийся перерезать ему горло, поймал второй кинжал перекрестьем эфеса, а затем ударил острием под нижнюю челюсть врага. Тот начал оседать, а Калам поднял левое плечо так, чтобы Коготь ударился о него грудью — и сильно толкнул всем телом. Ассасин повалился на сообщника; Калам рванулся следом, оказавшись наверху кучи из трех тел. Один из его кинжалов уткнулся в труп верхнего ассасина; Калам выпустил рукоять и что есть силы вдавил пальцы в глаза второго, еще живого. Тот быстро перестал дергаться.
Из аллеи еще были слышны звуки боя. Калам заставил себя встать, вытащил нож из бока и выругался: кровь полилась густым потоком. Он извлек кинжал из трупа и, шатаясь, поспешил в аллею.
Там оставалось трое Когтей; Т'амбер насела на двоих, шаг за шагом оттесняя назад, к Каламу.
Он взмахнул кинжалом раз и другой: два тела извивались у его ног. Т'амбер уже повернула и напала на последнего ассасина, сокрушая ему затылок основанием меча.
Коготь под его ногами перевернулся на бок, поднимая клинок. Калам наступил на шею ассасина пяткой.
Наступила тишина. Слышалось лишь тяжелое дыхание.
Он изумленно смотрел на женщин. Т'амбер — скопление ран. Пенистая кровь рывками вытекает изо рта и носа; он заметил, как неровно, спазматически вздымается грудь. Поморщившись от собственной боли, ассасин повернулся и оглядел окрестности.
Множество лежащих, и никто не кажется способным продолжить бой.
Подошла Адъюнкт. Ее лицо покрывала кровь, смешанная с грязью и потом. — Калам Мекхар, я видела тебя. Это было… — Она потрясла головой. — Ты двигался быстрее, чем они. Несмотря на всю муштровку, навыки, им с тобой не сравниться.
Он утирал жгучий пот со лба. Ладони горели на рукоятях кинжалов, но он не решался выпустить оружие. — Они стали хуже, Адъюнкт, — пророкотал он. — По-моему, они опустились. — Калам заставил себя расслабиться, снять напряжение с мышц шеи и плеч. Кровотечение почти прекратилось, хотя он чувствовал, как горячий ручеек стекает по бедру, образуя липкую прослойку между толстой тканью и кожей. Утомление. Кислый вкус во рту. — Нельзя останавливаться. Их еще много. Мы близки к Адмиральскому мосту. Он вон там.
— Там?
— Это Мышатник.
— Я слышу звуки бунта. Калам, там пожары, дым валит.
Он кивнул: — Смятение. Нам на руку. — Оглянулся на Т'амбер. Она прислонилась к стене, закрыла глаза. Все тело покрыто кровью. Калам понизил голос: — Адъюнкт, ее нужно исцелять, или будет поздно.
Но Т'амбер все равно расслышала. Глаза раскрылись, сверкнули, как у тигрицы. — Я в порядке.
Адъюнкт сделала шаг к возлюбленной… но Т'амбер уже прошла мимо, двинувшись к концу аллеи.
Калам увидел во взоре Таворы такую муку, что отвернулся.
И увидел, как в сорока шагах из ниоткуда возникают тридцать Когтей.
— Дерьмо! Бегите!
Они выскочили с аллеи. Калам замедлил бег, чтобы Адъюнкт оказалась впереди него. Т'амбер указывала направление, как-то ухитряясь сохранять темп. "Там будет другая засада. Поджидающая нас. Она наткнется…"
Ассасины бежали что есть сил, самые быстрые уже почти нависали над плечами. Слышны были лишь стук сапог, мягкие шлепки мокасин, пыхтение и тяжкие вздохи; казалось, что мостовая под ногами, здания по сторонам, даже нависшее над головами небо вступили в сговор, пытаясь спрятать сцену отчаянной погони от всего мира. Даже воздух как будто загустел. Если кто-то и видел их, то отворачивал лицо. Если из переулков выходили люди, то быстро поворачивали назад, исчезая во тьме.
Улица повела на запад, вдоль стены парка "Вороний Холм". Впереди она должна пересечься с другой, огибающей парк с юга и выводящей к мосту. Калам увидел, как Т'амбер неожиданно меняет направление, уводя их налево, в какую-то аллею. Он тут же понял причину отклонения: на перекрестке стояло несколько Рук, и сейчас убийцы всей массой ринулись к ним.