Она пожала плечами.
Позади раздался треск — это открывался портал. Свистнули поводья, заскрипели колеса.
— Ганат…
— Джагутам не нужна война.
Паран еще немного поглядел на нее — и кивнул. Вставил ногу в стремя, взлетел на коня, взял поводья. — Как и ты, я чувствую себя ушедшим слишком далеко от дома. Удачного путешествия, Ганат.
— И тебе того же, Владыка Фатида.
Паран поскакал по узкой долине, на восток. Пробившая ее река давно высохла, но извивы русла еще прослеживались: группы кустов и сухих деревьев на месте последних скоплений воды, кривые старицы и наносы ила. Через лигу долина стала широкой. На севере ее ограничивали иззубренные утесы, на юге склоны были более пологими и рыхлыми. Впереди, между полосами оврагов, виднелась дорога.
Доехав до нее, Паран спешился и повел коня за собой. Становилось все жарче, необычная влажность воздуха буквально удушала. Далеко на западе, наверное, над морем Рараку, собирались темные тучи. К тому времени, когда он поднялся из низины, тучи закрыли солнце, и в спину подул прохладный, сулящий дождь ветерок.
На востоке среди холмов капитан увидел пасущихся коз и дорогу, ведущую к тракту более значительному. Она шла с севера на юг вдоль утесов; южнее дорога поворачивала к востоку, где на горизонте клубился дым и поднималась пыль. Паран предполагал, что это Г'данисбан.
Он снова сел на мерина послал его в легкий галоп.
Вскоре он миновал первую пастушью деревеньку, выжженную и разграбленную; козы по-прежнему толпились около загонов, приведенные сюда привычкой. Начинало темнеть. Он не заметил признаков захоронений и не был намерен искать их среди руин. Чума, незримое, тихое дыхание Серой Богини. Похоже, город давно сжат тисками ужаса.
В спину ударили первые капли; вскоре вокруг зашумел ливень. Скалистый путь сразу стал скользким и опасным, Парану пришлось замедлить бег коня. Видимый мир сократился до дюжины шагов в каждую сторону; окрестности смыло стеной серебристой воды. Вода была теплой, но Паран все же накрыл голову и плечи военным плащом с капюшоном, невольно пригнулся к спине мерина. Набитый тракт превращался в поток; мутная вода неслась между камней и плит. Мерин пошел шагом, но все же они продвигались.
Между двух холмиков дорога пропадала под огромной лужей. Тут Паран обнаружил себя в присутствии двух солдат.
Рука в латной перчатке схватила поводья. — Ты едешь не в том направлении, странник, — прогудел солдат по — малазански.
Второй держал в руках арбалет. Незаряженный. Из — под капюшона раздался голос: — Ты добыл плащ в бою? Или стянул с тела мертвого малазанина?
— Нет, — отвечал Паран. — Он выдан мне как солдату. Так же, как вам обоим.
Впереди, насколько он смог разглядеть через струи дождя, был лагерь. Два, а может, и три легиона. Палатки покрыли несколько холмов, дымы костров быстро угасали под ударами стихии. Дальше, на пригорке, уже вырисовывались стены Г'данисбана. Он снова поглядел на солдат: — Кто командир вашей армии?
Солдат с арбалетом ответил: — Как насчет моего вопроса? Ты дезертир?
"Гм. Строго говоря, да. К тому же я числюсь в списке павших". — Я хочу говорить с вашим командиром.
— Уж этого тебе не избежать. Слезай с коня, чужак. Ты арестован по подозрению в дезертирстве.
Паран соскользнул с седла. — Отлично. Теперь скажете, что за армия?
— С тобой удача Госпожи. Ты пленник Войска Однорукого.
До Парана постепенно дошло, что армия не ведет осады. Несколько рот расположено вдоль ведущей в Г'данисбан дороги, основный лагерь сформирован полукольцом вдоль северной и западной стен — но ближе чем на четыреста шагов до выглядящих безлюдными бастионов города воинские посты не подходят.
Один из солдат повел мерина к ряду привязей, а второй приказал Парану следовать за ним вдоль мокрых палаток. Около них виднелись силуэты в плащах, но ни на ком не было боевых доспехов.
Они вошли в офицерский шатер.
— Капитан, — сказал солдат, сбрасывая капюшон, — мы нашли человека, пытавшегося въехать в Г'данисбан по дороге из Рараку. Вы сами видите, сэр, на нем малазанский военный плащ. Мы думаем, он дезертир. Наверно, из Четырнадцатой Армии Адъюнкта.
Он обращался к женщине, лежавшей навзничь на низком лежаке около дальней стены шатра. Миниатюрное светлое личико окружала грива роскошных рыжих кудрей. Женщина повернула голову к вошедшим, но вскоре так же уставилась на потолок: — Отведите его к ограде. У нас же есть ограда? О, и узнайте подробности — какой полк, легион и так далее. Надо сначала записать, а потому уж казнить. И валите отсюда оба, вы водой набрызгали.
— Погодите, капитан, — сказал Паран. — Я желаю говорить с самим Верховным Кулаком.
— Невозможно. И не припоминаю, чтобы разрешала тебе говорить. Вырви — ка ему ногти, Футгар. Ну, не прямо сейчас, а…
В прежние годы капитан сделал бы… да ничего не сделал бы. Подчинился бы правилам писаным и написанным, тянул бы время. Но сейчас он промок, он хотел горячей ванны. И устал. К тому же он уже проходил через подобное, тогда, на весьма далеком отсюда континенте. Да, там был простой сержант, и с усами — но те же огненные волосы. Разница не больше, чем между двумя ножами ассасина.
Упомянутый Футгар стоял немного сзади и левее Парана. Капитан молча качнул плечо вправо и с размаху врезал левым локтем в солдатский нос. Треснули кости. Солдат плюхнулся на пол, словно мешок с дынями.
Капитан резко села и уже успела вскочить на ноги, когда Паран шагнул к ней и крепко ударил кулаком в челюсть. Выкатив глаза, женщина повалилась на лежак. У лежака сломались ножки.
Массируя руку, Паран огляделся. И Футгар, и капитанша в отключке. Ропот ливня гарантировал, что звуков потасовки снаружи не слышали.
Он прошел к походному сундуку и открыл его. Начал перерывать лежавшие вперемешку одежду и части доспехов. Вскоре набралось достаточно материала, чтобы связать обоих и вставить им кляпы. Оттащив Футгара подальше от входа, Паран изъял у него нож — вилку, стилет и широкую кетру, а также отстегнул пояс с мечом. Затем скомкал кусок тряпки, готовясь вставить кляп, но решил, что сломанный нос не даст солдату дышать. Так что сначала капитан крепко связал руки и ноги, потом обмотал длинную тряпку вокруг головы, оставив напротив рта узкое отверстие — солдат сможет дышать, но не высунет язык. От него можно ждать лишь невнятного мычания.
Женщину он связал подобным же образом, только вставив и закрепив ремешком настоящий кляп. Напоследок он привязал обоих к обломкам ножек лежака, а лежак — к центральному столбу шатра, чтобы они не выползли наружу. Ну, по крайней мере пока он тут не закончит.
Капитан бросил на внутренность шатра последний, удовлетворенный взгляд, накинул капюшон и вышел.
Найдя главную улицу лагеря, капитан двинулся к высокому шатру в середине. Сновавшие вокруг солдаты не обращали на него внимания. Это Войско Однорукого — но ему не встретилось ни одного знакомого лица. Неудивительно: он был командиром Сжигателей Мостов, а они пропали. Большинство нынешних солдат — новобранцы или переведенные из гарнизонов Крепи, Натилога, Генабариса. Все пришли после Паннионской войны. И все же он рассчитывал обнаружить хоть кого-то из первоначального состава армии, прошедшей весь путь до Коралла и пережившей кровопролитие.
У шатра Даджека стояли четверо стражей. Неподалеку был кто-то еще. Он держал под уздцы покрытого грязью коня.
Паран подошел поближе и всмотрелся внимательнее. Знакомый — но капитан не узнавал его. Вестовой… но вроде бы из армии Каладана Бруда… "хотя могу и ошибаться. Как там его имя?"
Светло — коричневые глаза словно вцепились в Парана. Он угадал на полузакрытом лице проблеск узнавания — и смущения. Вестовой выпрямил спину и отдал честь.
Паран замотал головой. Поздно. Часовые уже обратили внимание. Паран ответил на приветствие небрежным жестом и поспешил встать рядом. — Солдат, — прошептал он, — вы знаете меня? Говорите потише, прошу.
Кивок. — Капитан Ганоэс Паран. Я не забываю лиц и имен, сэр. Но мы слышали, что…
— Да, и пусть так и останется. Ваше имя?
— Харлочель.
— Да, теперь вспомнил. Вы иногда были и хронистом, не так ли?
Пожатие плеч. — Я записывал события, сэр. Что вы здесь делаете?
— Нужно переговорить с Даджеком.
Харлочель оглянулся на стражу и скривил губы: — Идите за мной, сэр. На них не обращайте внимания. Они новички и не успели запомнить всех офицеров.
Харлочель ответ своего коня в боковой проход. Паран шел за ним.
— Почему шатер командующего охраняют новобранцы? Ничего не понимаю. А почему вы стоите за пределами Г'данисбана?
— Да, капитан, у нас были трудные времена. Чума, понимаете ли — целители сохраняли армию, но то, что творилось с мирными семиградцами… боги! Капитан, трупы громоздятся десятками тысяч. Может, уже сотнями тысяч. В каждом городе. Каждой деревне. На караванных стоянках… повсюду. Кстати, с нами были Золотые Моранты, своего рода ренегаты. А в Г'данисбане есть храм. Великий Храм Полиэли. Именно из него неслось злое поветрие, и чем дальше, тем сильнее. — Харлочель стер воду со лба.
— И Даджек решил ударить в самое сердце?
— Так точно, сэр.
— Продолжайте.
— Мы подошли сюда месяц назад. Верховный Кулак сформировал роты из ветеранов, взял и Золотых Морантов. Они решили вторгнуться в проклятое капище. Да, они ждали встречи с Верховными Жрицами, и были к ней готовы. Но вот чего не ждали — так это присутствия самой богини.
Глаза Парана широко раскрылись. — И кому удалось выйти?
— Почти всем, сэр, кроме Золотых. Но… они все больны, сэр. Чума забрала их. Они живы только благодаря усилиям целителей — и целители проигрывают сражение. Вот такие у нас дела. Мы застряли здесь, и нет никого достаточно дерзкого, чтобы принять командование и отдать приказы. — Харлочель замялся. — Или вы здесь именно за этим, капитан? Надеюсь от всей души!
Паран отвел взор: — Официально я мертв, вестовой. Даджек исключил из списков меня и еще…