лся лицом к лицу с неупокоенным приматом.
И увидел, как тот внезапно отшатнулся.
Ещё шаг, и странное гудение заполнило череп Икария, а зверь отступил назад, в «бутылочное горлышко», затем повернулся и побежал прочь по ущёлью.
Икарий пошатнулся, ахнул, опёрся рукой о стену узкого прохода – и ощутил хрупкую поверхность под своей ладонью. Странная зловещая песнь в его голове стихла…
А затем эдуры метнулись мимо него, ворвались в проём. И вновь впереди послышались звуки битвы. Звон железа, но безо всякой примеси запаха чародейства…
За «бутылочным горлышком» Альрада Ан увидел перед собой расширяющееся ущелье, и в нём неровным строем по трое стояли какие-то солдаты – оружие подрагивает, бледные измазанные лица под шлемами… Ох, побери меня Сёстры, они такие юные! Что это? Против нас вышли дети!
А потом он увидел двух т'лан имассов, а между ними высокую, серокожую фигуру – нет. Нет, этого не может быть… мы ведь оставили его, мы…
Хольб Харат издал дикий боевой клич, который тут же подхватил Саур Батрада.
– Трулл Сэнгар! Предатель перед нами!
– Ты – мой!
Вопреки хвастливому заявлению Саура, на Трулла Сэнгара они с Хольбом бросились вместе.
А потом остальные эдуры рассыпались в стороны, устремились на строй одетых в доспехи детей, и две силы столкнулись, породив какофонию оружейного звона и тяжких ударов по щитам. Вопли боли и ярости отражались от выветренных стен ущелья.
Альрада Ан стоял, будто прирос к месту, смотрел – и не верил своим глазам.
Трулл Сэнгар отчаянно защищался копьём, отбивая удары, которыми осыпали его с двух сторон Саур Батрада и Хольб Харат. Они теснили его – и тут Альрада Ан увидел, понял, что Трулл пытается защитить детей – прикрывает их собой…
Крики эдуров – двое т'лан имассов ответили контратакой по обе стороны от него, и казалось, ничто не может их остановить.
Но он продолжал стоять, а затем – с жестоким, хриплым воплем прыгнул вперёд.
Трулл Сэнгар знал этих двух воинов. Видел ненависть в их глазах, чувствовал ярость по силе ударов, которыми они пытались пробить его защиту, – долго сдерживать их он не сможет. А когда Трулл падёт, юные солдаты у него за спиной встанут лицом к лицу с этими эдурскими убийцами.
Где же Апт? Почему Минала не выпускает демоницу – какая же ещё сила может грозить им?
Кто-то принялся выкрикивать его имя – в строю эдуров. В этом голосе звучала не ярость, а горечь, – но у Трулла не было времени оглянуться, не было времени задуматься – клинок Хольба вспорол ем левое запястье, и кровь потекла по предплечью, просачиваясь в ладонь, сжимавшую древко копья.
Уже скоро. Они оба стали лучше, научились драться…
А потом он увидел, как мерудская тяжёлая сабля сверкнула за спиной Хольба, врезалась ему в шею, вышла – и голова Хольба Харата покачнулась, скатилась с плеч. Тело пошатнулось, а затем рухнуло.
Саур Батрада прорычал проклятие, затем обернулся и вогнал меч глубоко в бедро нападавшего…
А Трулл прогнулся в выпаде и вонзил остриё копья в лоб Сауру, точно под кромкой шлема. И с ужасом увидел, как оба глаза Батрады выскочили из глазниц и повисли, будто на нитях, когда голова отдёрнулась.
Трулл высвободил оружие, а новый эдур, хромая, подошёл к нему и выдохнул:
– Трулл! Трулл Сэнгар!
– Альрада?
Воин обернулся, поднял обе тяжёлые сабли:
– Я бьюсь на твоей стороне, Трулл! Во искупление… прошу тебя, умоляю!
Искупление?
– Не понимаю… но и не сомневаюсь. Добро пожаловать…
Какой-то звук нарастал в голове Трулла, будто напирал на него со всех сторон. Он увидел, как один из мальчишек прижимает ладони к ушам, а за ним – другой…
– Трулл Сэнгар! Это ягг! Сёстры нас побери, он идёт сюда!
Кто? Что?
Что это за звук?
Онрак Разбитый увидел ягга, почувствовал силу, нараставшую в воине, который, словно пьяный, неуверенно приближался к нему. И т'лан имасс заступил ему дорогу. Это их вождь? Да, яггутская кровь. О, как вновь пылают старая ярость и горечь…
Ягг вдруг выпрямился, поднимая меч, испустил высокий стон, полный вполне физической силы, которая отбросила Онрака назад на шаг, а потом т'лан имасс увидел наконец глаза ягга.
Плоские, безжизненные, они вдруг вспыхнули ужасной яростью.
Высокий, оливковокожий воин бросился на него. Меч ягга засверкал со всё нарастающей скоростью.
Онрак перехватил этот клинок своим мечом, высоко взмахнул им, отвечая на удар, пытаясь срубить яггу голову – и, невероятным образом, этот взмах остановил меч ягга: с силой, от которой всё тело т'лан имасса содрогнулось. Зеленоватый кулак вылетел вперёд, врезался неупокоенному воителю в грудь, так что ноги оторвались от земли…
Онрак врезался в скальную стену, и хрустнули, сломались рёбра. Сползая вниз, т'лан имасс приземлился на ноги, присел, чтобы собраться, а затем вновь ринулся вперёд…
Ягг уже рванулся дальше, прямо на строй юных солдат Миналы, пронзительный вой уже стал оглушительным…
Онрак врезался в полукровку: твёрдые кости и внушительный, как у мула, вес увеличили силу, которая должна была развернуть ягга.
Но тот отшвырнул т'лан имасса. Онрак тяжело рухнул на землю.
Однако противник тоже потерял равновесие, и Онрак заметил, как он оскалил зубы, молниеносно обернулся, и разом оказался рядом с неупокоенным воином – прежде чем тот успел встать – левая рука метнулась вниз, пальцы пробили толстую, иссохшую шкуру, прикрывавшую грудину, сжались, рука подняла Онрака в воздух, а затем отшвырнула т'лан имасса прочь – вновь в скальную стену, но на этот раз сила оказалась такой, что треснули не только кости, но и каменная стена ущелья.
Онрак упал бесформенной грудой среди острых камней и больше не шевелился.
Но усилие развернуло ягга, и теперь он смотрел на тисте эдуров и летэрийцев.
Трулл Сэнгар увидел, как зеленокожее чудовище – которое швырнуло Онрака в стену так, будто он был мешком дынь, – внезапно оказалось среди эдуров и учинило жуткую бойню.
Отчаянный звук стал ещё выше, дрожал неверным, капризным ветром чистой мощи. Он нарастал – срывал плоть с костей ближайших эдуров и летэрийцев – явился ночной кошмар, ревущий обетованием гибели. Трулл смотрел и не верил своим глазам, как кровь расцвела в воздухе, рассыпалась ужасным туманом, а тела падали – по два, по три за раз, затем четыре, пять – воины будто плавились, оседали, отлетали в стороны от диких ударов…
Грязная рука ухватила его за левое предплечье и с силой развернула. И, перекрывая ужасный звук, прозвучали слова:
– Трулл – мы сейчас умрём, все мы – но я нашёл тебя. Трулл Сэнгар, прости – за Острижение, за всё… за всё остальное…
Минала подошла к ним.
– Где Монок Охем? – резко спросила она и сплюнула кровь – копьё пробило ей грудь под правой ключицей, и лицо женщины стало теперь мертвенно-бледным. – Где заклинатель костей?
Трулл указал назад, на вход в тронный зал.
– Туда убежал, как ножом резанный пёс… – А потом ошеломлённо замолчал, потому что увидел, что у входа неподвижно стоит Ибра Голан, будто кого-то ждёт.
Внезапно говорить стало невозможно, их оттолкнул назад яростный ветер, вихрь, ураган, такой сильный, что мёртвые тела детей поднялись в воздух, закружились, раскинув руки и ноги. Ягг стоял в двадцати шагах от них посреди груд трупов – а за ним Трулл увидел теперь мерцающие Врата; дрожащие, будто разломанные, они не касались скального пола и, казалось, всё приближались, словно их притягивала буря колдовской силы. За ними виднелся тоннель, который будто вращался, проступали проблески огромного поля боя, а потом, в центре, неимоверно далеко – корабль, раскачивающийся на бурных волнах моря.
Минала, прихрамывая, прошла мимо него, обошла Ибру Голана и скрылась внутри тронного зала…
А ягг обернулся, глаза его сверкали серебряным светом…
И, наклонившись вперёд, словно на ходулях, огромными шагами – будто собственная плоть стала помехой для его ярости – двинулся к ним.
Благословите меня духи… Трулл бросился наперерез чудовищу.
Меч обрушился на него, будто со всех сторон одновременно. Никакой возможности контратаковать не было, древко копья Трулла звенело, рвалось из рук с каждым ударом, который он отчаянно отбивал…
А потом Альрада Ан накинулся на ягга справа – две молниеносные вспышки: однолезвийный меч отбил в сторону обе мерудские сабли, а затем змеиным языком метнулся вперёд, и кровь хлынула из груди Альрады Ана, а сила удара подбросила воина так, что ноги оторвались от земли, тело закувыркалось в порывах ветра, оставляя за собой алые потоки.
Ягг удвоил напор, пронзительный яростный вой рвался из его рта. Меч превратился в размазанное по воздуху пятно, каждый удар грозил сломать Труллу кости, – но ягг не мог пройти дальше.
Полузасыпанный истекающими кровью трупами, Варат Тон лежал неподвижно, одним глазом смотрел на битву между двумя фигурами – Икарием и незнакомым тисте эдуром – это было невозможно, никто не смог бы выстоять против Икария, но этот копейщик держался вопреки всему, показывал такое искусство, такое мастерство – совершенное, абсолютное, что летэриец даже задержал дыхание.
Позади тисте эдура дети отступали к грубо вырезанному проёму в конце ущелья.
Вокруг уже бушевал вихрь, вертелся вокруг двух бойцов – богов! Они двигались быстрее, чем мог зафиксировать глаз Варата, но теперь, наконец, древко копья начало трескаться под градом ударов…
Варат Тон услышал всхлипывание где-то рядом, чуть перевёл взгляд и увидел Таралака Вида, который скорчился под стеной и рыдал от невыразимого ужаса. Он царапал пальцами камень, будто пытался вырыть себе путь к бегству, на потрескавшемся камне поблёскивала кровь. Ты этого хотел, ублюдок. Теперь живи с этим.
Громкий хруст заставил Варата вновь перевести взгляд, и он увидел, что копьё не выдержало, переломилось – эдур отскочил назад, чудом уклонившись от бокового взмаха, который должен был снести ему голову с плеч. Икарий взревел и двинулся вперёд, чтобы добить врага, но затем вдруг пригнулся, изогнулся и рванулся в сторону…