И Варат схватил другую руку, а затем они вместе потащили Икария назад.
Мокрое пятно под телом ягга облегчило задачу.
Опустившись на колени, Трулл Сэнгар вытер кровь с лица мага, осторожно, мягко провёл пальцами под закрытыми глазами. За аркой, снаружи, царила гробовая тишина. В зале звучали только всхлипы – глухие, безнадёжные.
– Он будет жить?
Тисте эдур вздрогнул, затем поднял глаза:
– Котильон. Ты сказал, что пришлёшь помощь. Это он?
Бог кивнул.
– Его сил не хватило.
– Я это знаю.
– Так кого бы ты послал затем?
– Себя, Трулл Сэнгар.
Вот как. Эдур посмотрел на бесчувственное тело мага.
– Эрес'аль… она сделала то, чего не мог никто другой.
– Похоже на то.
– Ты не ждал её появления, как я понимаю.
– Совсем не ждал. Печально, однако, что её целительная сила не добралась сюда, в этот чертог.
Тисте эдур нахмурился, затем вновь взглянул на бога:
– О чём ты?
Котильон не встречался с ним глазами.
– Онрак. Он уже встал. Более или менее целый. Думаю, она ему сочувствует…
– А кто посочувствует нам? – резко спросил Трулл, отвернулся и сплюнул кровь.
Бог не ответил.
Тисте эдур обмяк, кое-как уселся.
– Прости, Котильон. Не знаю, заслужил ли ты эти слова. Наверное, нет.
– Ночь выдалась богатая на события, – проговорил бог, затем вздохнул. – Таковы Схождения. Я тебя уже спрашивал: Быстрый Бен будет жить?
Быстрый Бен. Трулл кивнул:
– Думаю, да. Кровотечение прекратилось.
– Я призвал Престола Тени. Исцеление на подходе.
Трулл Сэнгар покосился туда, где Панек сидел рядом со своей матерью – одной из двух матерей…
– Престолу Тени лучше поторопиться, прежде чем эти дети вновь станут сиротами.
Шаркающие шаги из-под арки, у входа показался Онрак.
– Трулл Сэнгар.
Эдур кивнул и даже смог криво улыбнуться.
– Онрак. Похоже, нам с тобой выпало ещё некоторое время влачить своё жалкое существование.
– Я рад.
Некоторое время все молчали, а затем т'лан имасс проговорил:
– Похититель Жизни исчез. Его забрали, унесли во Врата.
Котильон разочарованно зашипел:
– Будь они прокляты, эти Безымянные! Ничему не учатся, что ли?
Трулл уставился на Онрака:
– Забрали? Он жив? Но… как? Забрали?
Однако ответил не т'лан имасс, а бог:
– Икарий – Похититель Жизни – их лучшее оружие, Трулл Сэнгар. Безымянные хотят обратить его против твоего брата, Императора Летэра.
Когда понимание пробилось сквозь усталость и оцепенение, Трулл медленно закрыл глаза. О, нет, пожалуйста…
– Понимаю. Что тогда произойдёт, Котильон?
– Я не знаю. Никто не знает. Даже сами Безымянные, хотя из гордыни никогда в этом не признаются.
Панек заскулил, чем привлёк их внимание – а рядом с Миналой уже присел Престол Тени, положив ладонь ей на чело.
Трулл снова сплюнул – вся ротовая полость была иссечена порезами – затем хмыкнул и прищурился, глядя на Котильона.
– Я больше не буду драться здесь, – сказал он. – Как и Онрак, и эти дети… Котильон, прошу тебя…
Бог отвернулся:
– Разумеется, не будете, Трулл Сэнгар.
Трулл посмотрел вслед Котильону, который вышел наружу, и взгляд тисте эдура вновь упал на тело Альрады Ана. Когда Престол Тени подошёл к Быстрому Бену, Трулл поднялся на ноги и подошёл к останкам своего друга. Альрада Ан. Я тебя не понимаю – никогда не понимал, – но всё равно, спасибо. Спасибо…
Он шагнул в проём, выглянул наружу и увидел Котильона, Покровителя Убийц, бога, который сидел на каменном валуне, выбитом из одной из стен, сидел в полном одиночестве, спрятав лицо в ладонях.
Эпилог
Странствуя по пустыне, я встретил божество.
На коленях оно стояло, ладони утопали в песке,
снова и снова они поднимались, и между пальцев
лился поток песчинок – безжизненных, мёртвых.
Спрыгнув с усталого скакуна, я подошёл,
остановился пред этим грязноруким виденьем
и смотрел, смотрел на повторяющиеся движения,
пока божество не подняло на меня глаза.
«Где же, – спросило оно, – где мои дети?»
Сперва пощипывает, но затем – блаженное онемение проникло в лёгкие. Скиллара медленно выпустила дым, прислонившись к планширю рядом с Резчиком.
– Ты словно и не здесь вовсе, – проговорила она, вглядываясь в бесконечное море.
Юноша вздохнул, затем кивнул.
– О ней думаешь? Как там её звали?
– Апсалар.
Она улыбнулась, скорее, себе самой, чем Резчику. Снова затянулась и выдохнула, глядя, как дым вырывается из её ноздрей и поджатых губ, три потока сливаются в один.
– Расскажи о ней.
Резчик оглянулся через плечо, и Скиллара – из сострадания – повторила этот его жест. Баратол стоял на корме, Чаур сидел почти у самых сапог дюжего кузнеца. Искарал Прыщ и Могора куда-то пропали, скорее всего скрылись в каюте под палубой и теперь ругаются из-за каких-то таинственных ингредиентов для приготовления ужина. Чёрный мул куда-то запропастился уже несколько дней назад – наверное, свалился за борт, хотя Искарал только улыбался, когда его об этом спрашивали.
Маппо сидел на носу, поджав колени. Трелль раскачивался из стороны в сторону и плакал. Так он сидел с самого утра, и никому не удалось выяснить, что так терзало его.
Резчик отвернулся и вновь уставился на море. Скиллара с радостью повторила и это, вновь затянувшись дымом из трубки.
И тогда даруджиец заговорил:
– Я вспоминал. После большого Празднества в Даруджистане устроили другое, поменьше, чтобы отпраздновать отказ малазанцев от претензий на город… пока что, по крайней мере. В любом случае, мы сидели в поместье Колла, перед тем как покинуть город – ох, нижние боги, кажется, это было давным-давно…
– Ты с ней только познакомился?
– Да. Ну и… играла музыка. И Апсалар… она танцевала. – Юноша посмотрел на Скиллару. – Она танцевала так красиво, что все разговоры смолкли, все только смотрели. – Он покачал головой. – Я даже дышать не мог, Скиллара…
И тогда родилась любовь, которая никогда не умрёт.
Ну и ладно.
– Это хорошее воспоминание, Резчик. Держись за него. Я-то никогда не умела хорошо танцевать, если только не напьюсь или как-то иначе не расслаблюсь.
– Ты скучаешь по тем дням, Скиллара?
– Нет. Так, как сейчас, веселей.
– Почему же?
– Видишь ли, я теперь ни по чему не скучаю. Вообще ни по чему. Это очень… радует.
– Знаешь, Скиллара, я завидую твоему счастью.
Она снова ему улыбнулась, и этот простой знак потребовал от неё всех сил, всей воли.
Ну и ладно.
Резчик проговорил:
– Думаю… думаю, мне нужно полежать в твоих объятиях, Скиллара.
И совсем не потому, почему надо бы. Но тут уж как – в этом Худом проклятом мире нужно брать то, что можешь. Хватать всё, что только можешь получить.
Три потока.
Слились в один.
Карса Орлонг повернулся, когда Самар Дэв подошла к нему и села рядом – яростный ветер вздымал волны на поверхности моря, они неустанно бились о борт корабля, словно жадные духи, желавшие разнести судно на куски.
– Ну, женщина, что это тебя так обрадовало?
– Кое-что произошло, – сказала она. – Пусти меня под плащ, я до костей промёрзла.
Тоблакай протянул ей медвежью шкуру.
– Бери.
– Ты истинный великомученик, Карса Орлонг.
– Значит, зря отдал, – пророкотал он в ответ. – Я мучеником ни для кого не буду, ни для смертных, ни для богов.
– Да это просто говорят так, тугодум ты ленивый. Но слушай: кое-что произошло. Битва. Сотни эдурских воинов и летэрийских солдат. И явился другой Соискатель.
Карса хмыкнул:
– Да их тут пруд пруди.
– Но только этот Соискатель и его слуга вернулись. И один летэриец. Остальные погибли.
– Где была битва? Мы же не видели других кораблей.
– Они вернулись через Путь, Карса Орлонг. В любом случае, я услышала имя этого Соискателя. Поэтому ты должен меня послушать.
Нам нужно убираться с этого треклятого корабля – если хоть краешек суши увидим до того, как доберёмся до этой их империи, нужно прыгать за борт. Ты сказал «обрадовало»? Ошибся. Я перепугана до смерти.
– Так кто же этот ужасный воин?
– Его зовут Икарий. Губитель…
– И его слуга-трелль.
Она нахмурилась:
– Нет, какой-то грал. Ты знаешь Икария? Знаешь, какие жуткие легенды окружают это имя?
– Я ничего не знаю о легендах, Самар Дэв. Но однажды мы бились – я и Икарий. И нас прервали, прежде чем я смог его убить.
– Карса…
Но тоблакай улыбался:
– Твои слова радуют меня, женщина. Я вновь встречусь с ним лицом к лицу.
В сумраке трюма Самар ошеломлённо посмотрела на теблора, но ничего не сказала.
На другом корабле той же флотилии Таралак Вид скорчился в трюме, прижавшись спиной к покатому, влажному борту. Его била крупная дрожь.
Икарий стоял перед ним и говорил:
– …трудно понять. Прежде летэрийцы относились ко мне с явным презрением, так что же изменилось? Теперь я вижу в их глазах поклонение и надежду, и их почтительность меня тревожит, Таралак Вид.
– Уходи, – промямлил грал. – Мне плохо. Оставь меня.
– Боюсь, то, что мучает тебя, друг мой, имеет не физическую природу. Прошу, поднимись на палубу, глубоко вдохни живительный воздух – уверен, он быстро исцелит тебя.
– Нет.
Икарий медленно опустился на корточки, пока его серые глаза не оказались вровень с гневным взором Таралака.
– Я очнулся тем утром куда более обновлённым, с большей надеждой, чем когда-либо прежде – чувствую, что это правда. Тепло, глубоко внутри, мягкое и желанное. И оно не растаяло с того часа. Я этого не понимаю, друг…