И таким же был тонкий, похожий на привидение бог, развалившийся на этом троне. Хотя капюшон, вечно скрывающий лицо, остался прежним, как и скрюченная чёрная рука всё так же опиралась на узловатое навершие кривой прогулочной трости, – будто насест для одноногого стервятника. И от этого призрака, Престола Тени, словно чересчур сладкие благовония, исходило прочищающее сознание мага, приторное, раздражающее… самодовольство. Хотя в этом не было ничего необычного. Даже если так – что-то было…
– Делат, – прошептал бог так, словно вкус каждой буквы этого имени приносил ему сладкое удовольствие.
– Мы с тобой не враги, – сказал Быстрый Бен, – уже нет, Престол Тени. Ты не можешь закрывать на это глаза.
– Но ведь ты хочешь, чтобы я закрывал глаза, Делат! Да, да, да, именно так. Чтобы я был слеп к прошлому. Ко всем предательствам, к каждой лжи, к каждому мерзкому оскорблению, которое я от тебя получал, словно плевок под ноги!
– Обстоятельства меняются.
– Воистину так!
Маг чувствовал, как под его одеждой проступил пот. Что-то тут было… что?
Что-то было явно не так.
– Ты знаешь, – спросил Быстрый Бен, – почему я здесь?
– Она не заслужила сострадания, маг. Даже твоего.
– Я её брат.
– Есть ритуалы, способные разорвать эту связь, – сказал Престол Тени, – и твоя сестра провела их!
– Провела их? Нет, перепробовала их. Есть нити, которые нельзя разорвать подобными ритуалами. Я в этом убедился. Иначе меня бы тут не было.
Фырканье.
– Нити. Как те, что ты так любишь вить, Адаэфон Делат? Ну, конечно. Это твой самый большой талант – вить невообразимые клубки. – Сокрытая капюшоном голова, казалось, качается из стороны в сторону под монотонный говор Престола Тени. – Сети, тенёта, ловушки, нити и крючки, наживки, сети, и тенёта, и… – Затем бог наклонился вперёд. – Скажи мне, почему твою сестру стоит пощадить? И почему – нет, правда, почему ты решил, что это в моих силах? Она ведь не моя, не так ли? Она не тут, не в Цитадели Тени, верно? – Он вскинул голову. – Подумать только. Ведь сейчас она совершает свои последние вздохи… в роли смертной любовницы Серой Богини – и что, скажи на милость, я могу с этим поделать?
Быстрый Бен пристально на него уставился. Серая Богиня? Полиэль? О, Торахаваль…
– Погоди, – сказал он, – Флакон подтвердил, что это не просто моя интуиция. Ты в этом замешан. Прямо сейчас, где бы они ни были, ты как-то в этом замешан!
Судорожный хохот Престола Тени заставил тонкие, хрупкие конечности на секунду забиться в судорогах.
– Ты мне должен, Адаэфон Делат! Признай это, и я отправлю тебя к ней! Прямо сейчас! Прими свой долг!
Проклятье. Сначала Калам, а теперь я. Какой же ты ублюдок, Престол Тени.
– Хорошо! Я тебе должен! Я принимаю свой долг!
Престол Тени лениво махнул рукой.
Быстрый Бен исчез.
Вновь оставшись наедине с собой, Престол Тени откинулся на троне.
– Такой взвинченный, – прошептал он. – Такой… беспечный, что не обратил внимание на этот широкий, отдающий эхом, почти пустой зал. Бедолага. Какой бедолага. Ох, что я вижу в своей руке? – Он перевёл взгляд и увидел косу на короткой рукояти, которую он держал перед собой. Бог прищурился, всматриваясь в туманный воздух, и сказал: – Вы посмотрите! Нити! Хуже, чем паутина! Раскинулись повсюду, словно мерзкий признак неаккуратного… домоводства. Нет, так не пойдёт, так совсем не пойдёт. – Он рассёк косой волшебные побеги, глядя, как они растворяются. – Ну вот, – бросил он, улыбаясь, – я уже чувствую себя куда более гигиенично.
Задыхаясь, он пробудился от того, что рука в перчатке сжала его горло и, невзирая на попытки отбиться, потащила вверх, поставив на колени. Лицо Калама резко оказалось напротив его собственного, и в этом лице Флакон увидел чистейший ужас.
– Нити! – прорычал убийца.
Флакон оттолкнул руку мужчины, осмотрел песчаный пейзаж и проворчал:
– Аккуратно перерезаны, я бы сказал.
Стоящий рядом Скрипач сказал:
– Иди и найди его, Флакон! Найди и верни его обратно!
Молодой солдат уставился на двоих мужчин.
– Что? Как я должен это сделать? Он вообще не должен был уходить! – Флакон подполз, чтобы посмотреть на пустое лицо мага. – Исчез, – подтвердил он. – Ринулся прямо в гнездо Престола Тени, о чём он думал?
– Флакон!
– Ох, – добавил солдат, когда что-то другое попалось ему на глаза, – посмотрите-ка на это – хотел бы я знать, что она задумала?
Калам оттолкнул Флакона, упал на четвереньки и уставился на кукол. Потом вскочил на ноги.
– Апсалар! Где она?
Скрипач простонал:
– Нет, только не снова.
Убийца сжимал оба своих длинных клинка в руках.
– Худ её побери, где эта сука?
Озадаченный Флакон просто пожал плечами, глядя как расходятся двое мужчин, выбирая направления наугад.
Идиоты. Вот что получается, когда ничего никому не говоришь! Ни про что! Он вновь посмотрел на кукол. Ух ты, это будет и правда интересно…
– Этот идиот взял и покончил с собой, – сказала капитан Речушка. – И прихватил с собой нашего лучшего лекаря. Прямо в Худовы, чтоб их, врата!
Хурлокель встал, скрестив руки на груди.
– Я не думаю…
– Послушай меня, – перебила его Речушка. Младший сержант Футгар, стоя рядом, многозначительно кивал после каждого её слова. – Теперь я тут командую – и ни одна, чтоб её, вещь, в целом, мать его, мире не изменит…
Она не смогла закончить предложение, так как с северной части лагеря поднялся вопль, за которым последовал громогласный вой – настолько близко и громко, что Хурлокель ощутил, будто его череп раскололся пополам. Пригибаясь, он обернулся и увидел пролетающего над крышами палаток солдата, чьё оружие падало в другую сторону. Канаты лопнули, земля под ногами дрожала…
И появилось чёрное, размытое, чудовищное существо, которое неслось по земле, словно молния. Неслось, прямо на них.
Волна горячего воздуха врезалась в троицу, словно таран, – за миг до того, как до них добрался зверь. Хурлокель, разом лишившись возможности дышать, взлетел в воздух, упал на плечо и, катясь куда-то, заметил капитана Речушку, которая рухнула на бок, словно тряпичная кукла, а Футгар, казалось, исчез в грязи в тот момент, когда полуночное создание врезалось в этого несчастного…
Глаза Пса…
Другие звери носились по лагерю, под вопли ужаса солдат и лошадей раскидывая повозки волнами силы. Хурлокель увидел одного зверя, нет, быть того не может…
Мир угрожающе потемнел перед глазами, он, парализованный, лежал, отчаянно пытаясь вдохнуть. Спазм, сжимающий грудь, ослаб – и искренняя радость наполнила его вслед за пыльным воздухом, расправляющим лёгкие.
Рядом, стоя на четвереньках, кашляла, отплёвывая кровь, капитан.
Футгар смог издать только один жалобный стон.
Заставив себя подняться, Хурлокель повернулся и увидел, как Псы добрались до стен Г'данисбана и, спустя миг, его глаза расширились от того, как огромная часть стены взорвалась, разлетаясь на камни, кирпичи и клубящееся облако пыли. По ним прокатилась ударная волна…
Мимо галопом скакали испуганные лошади…
– Не мы! – задыхаясь, сказала Речушка, вскарабкиваясь на ноги. – Слава богам, они просто пробегали мимо… просто… – Она вновь закашлялась.
Хурлокель, не устояв на шатающихся ногах, упал на колени.
– Но в этом нет смысла, – прошептал он, качая головой. Городские здания за ним шатались и разлетались на куски…
– Что?
Он перевёл взгляд на Речушку. Ты не понимаешь. Я посмотрел в глаза того чёрного зверя, женщина!
– Я видел… Я видел…
– Что?
Я видел в них настоящий страх…
Земля вновь задрожала. Опять раздались крики. Он повернулся и увидел пять огромных силуэтов, которые неумолимо прорывались сквозь лагерь армии. Огромные, больше чем… О, боги милостивые…
– Он приказал ждать… – начал было Ното Бойл, но завопил, когда его лошадь вздрогнула так сильно, что – он позже поклянётся, будто слышал хруст костей, – затем животное развернулось от входа в храм и рвануло прочь, стряхивая лекаря со спины, словно древесную стружку.
Он странно приземлился, ощутив и услышав, как треснули рёбра, но боль отступила перед более важной проблемой – рыбьей костью, застрявшей точно в глотке.
Он задыхался, в глазах всё плыло и темнело…
Потом над ним наклонилась девушка, хмурясь целую вечность.
Дура, дура, дура…
Пока, наконец, она не протянула руку в его широко раскрытый рот и не вытянула рыбью кость аккуратным движением руки.
Сделав первый, сладкий вдох, Ното Бойл захныкал и вновь осознал, что каждый вдох расходится по груди колющей болью. Он открыл слезящиеся глаза.
Девушка всё ещё нависала над ним, но её внимание, казалось, было где-то в другом месте. И смотрела она не на вход в храм, а в сторону дороги.
Откуда доносились звуки адских барабанов, громом идущие по брусчатке, заставляющие землю дрожать под ним, вызывающие новые приступы боли…
А ведь день так хорошо начинался…
– Не одиночник, – сказал Паран богине, корчившейся на своём троне, с торчащим в руке шипом из отатарала, который пригвоздил её здесь, в этом мире, у этого пугающего конца. – Я вовсе не одиночник, хотя так могло показаться вначале. Увы, Полиэль, всё куда сложнее. Замечание моего разведчика по поводу моих глаз, ну, скажем так – это было верно. И судя по вою, который мы только что слышали, момент самый подходящий.
Капитан вновь окинул взглядом лежавшую на полу женщину. Та была без сознания, возможно, и вовсе мертва. Он решил, что Псы не станут на неё отвлекаться. Взяв поводья в руки, он выпрямился в седле.
– Не могу сказать, что мне жаль. Но вот что скажу: ты совершила ужасную ошибку. Благо, долго тебе сожалеть о ней не придётся.
Сотрясения уже в городе, всё ближе и ближе.
– Играя со смертными, Полиэль, – сказал он, поворачивая коня к выходу, – можно сильно обжечься.