Флакон заметил, проходя мимо, что Корабб Бхилан Тэну'алас просто молча переводил взгляд с одного морпеха на другого, пока те обменивались колкостями. На лице воина явно читалось недоумение.
Из каюты раздались громкие голоса спорщиков. Снова. Геслер, Бальзам, Ураган и Скрипач.
Один из и'гхатанских детишек прислушивался к беседе, но Флакон не придал этому значения – это был старый спор, в котором Ураган и Бальзам пытались убедить Скрипача сыграть с Колодой Драконов. К тому же, самое важное сейчас происходило снаружи, какой-то шёпот проникал в окружающее предгрозовое спокойствие, какой-то запах таился в солёном морском воздухе…
Остановившись у леера, Флакон взглянул на далёкую землю на юге. Очертания берега были нечёткими, размытыми, как будто земля на большой скорости проносилась мимо, что было попросту не возможно на таком расстоянии. Сам ветер нёс примесь бурой пыли, будто случайно залетел сюда из какой-нибудь пустыни.
Мы убрались из Семи Городов. Слава богам. Маг никогда более не желал ступать на их землю. Песок Семи Городов намертво впёкся в душу Флакона – вместе с жарой, ураганами и тысячами людей, чьи тела сгорели, – их останки теперь были в нём навсегда, навеки въелись в лёгкие и в кожу. Он чувствовал вкус их смерти на языке, слышал эхо их криков.
Курнос и Смекалка боролись на палубе, рыча и кусаясь, как собаки. Какая-то давняя ссора. Флакон задумался, какую часть тела противника Смекалка откусит в этот раз – и как раз в этот момент клубок из двух солдат вкатился в ребят Бальзама, которые резались в кости, и спутал выброшенные числа. Мгновение спустя дрались уже все.
Флакон развернулся и увидел, как Подёнка подняла Лоуба и швырнула беднягу прямо в груду отрубленных голов.
Раздались крики, головы раскатились по палубе, моргая глазами от резкого света…
Прекратив драться, солдаты бросились собирать их обратно в кучу под навесом.
Из каюты вышел раздражённый Скрипач. Остановился, оглядывая поле битвы, затем покачал головой – собственной – и подошёл к Флакону, стоявшему у планширя.
– Кораббу надо было бросить меня в тоннеле, – пожаловался сержант, почёсывая бороду, – там можно было хоть минутку посидеть спокойно.
– Это всё Бальзам, – произнёс Флакон и запнулся, но уже было поздно.
– Я и так знал, проклятый ублюдок. Ладно, это между нами, но взамен я хочу знать, что ты думаешь. Что в Бальзаме такого?
– Он далхонец.
– Я в курсе, дурень.
– Я ставлю на то, что он до смерти перепуган.
– Я тоже, Флакон.
Тогда всё понятно.
– Она сейчас с нами. Снова с нами.
– Она?
– Ты знаешь, о ком я.
– Та, что играет с…
– И та, что исцелила тебя, сержант.
– И что она Бальзаму?
– Не уверен. Скорее, она имеет отношение к его родине.
– Почему она нам помогает?
– А она помогает? – Флакон пристально взглянул на Скрипача. – Точно? Да, в последний раз… иллюзия Быстрого Бена отвадила от нас вражеский флот. Ну и что? Теперь у нас за спиной шторм, и он гонит нас на запад, быстро, быстрее, чем это вообще возможно – посмотри на берег – наши передовые корабли уже наверняка южнее Монкана. В таком темпе мы достигнем Сепика до заката. Нас торопят, и я очень из-за этого нервничаю – откуда такая спешка?
– Возможно, она просто увеличивает расстояние между нами и теми серолицыми варварами.
– Тисте эдурами. Вряд ли можно назвать их варварами.
Скрипач проворчал:
– Я сражался с тисте анди, и они использовали Старшую магию – Куральд Галейн, – но я не видел ничего подобного тому, что произошло неделю назад.
– Нет, это были не Пути. Это были Обители – старая, дикая сила, гораздо более схожая с Хаосом.
– Что бы это ни было, – отрезал Скрипач, – на войне такому не место.
Флакон рассмеялся – просто ничего не смог с собой поделать:
– Ты хочешь сказать, что резать всех без пощады, как мы и делаем в бою, можно, сержант? Догонять убегающих солдат и раскраивать им затылки – это можно?
– Я не претендую на логичность, Флакон, – сказал Скрипач. – Просто у меня такое ощущение. Я бывал в сражениях, в которых маги высвобождали свою силу – полностью её отпускали – и всё равно это не сравнить с тем, на что способны эдуры. Они хотят выигрывать битвы, не вынимая мечей из ножен.
– А в чём разница?
– Эта победа не будет заслуженной, вот в чём.
– А Императрица заслужила свои победы, сержант?
– Следи за языком, Флакон.
– Но, – не унимался маг, – ведь она там просто посиживает на троне, пока мы тут…
– Думаешь, я сражаюсь за неё, Флакон?
– Ну…
– Если ты так думаешь, ты так ничему и не научился в И'гхатане.
Сержант отвернулся от мага и ушёл.
Флакон некоторое время смотрел Скрипачу в спину, а затем снова перевёл взгляд на горизонт. Ладно, он прав. Но тем не менее, она кладёт наши победы себе в карман – и всё тут.
– Что, Худа ради, ты делаешь тут внизу?
– Прячусь, а ты что подумал? Вечно тебе, Лам, недостаёт хитрости. Рано или поздно ты из-за этого попадёшь в беду. Уже стемнело?
– Нет. Слушай, что там наверху за буря? Всё наперекосяк…
– Ты только заметил?
Калам сердито взглянул на мага в полумраке трюма. Ну, по крайней мере, чародей нашёлся. Высший маг Четырнадцатой прячется среди ящиков, тюков и бочек. Внушает надежду, не так ли?
– Адъюнкт хочет поговорить с тобой.
– Конечно, хочет. Я бы тоже хотел на её месте. Но я не на её месте, верно? Нет, адъюнкт – загадочная женщина, вот ты заметил, что она почти никогда не носит свой меч? Теперь-то, честное слово, я рад, что меня приписали к этой проклятой армии. Помнишь те небесные цитадели? Мы во что-то вляпались, Лам. И адъюнкт знает больше, чем говорит. Намного больше. Каким-то образом. Императрица отозвала нас. Почему? Что теперь?
– Ты несёшь чушь, Бен. Неприятное зрелище.
– Хочешь чуши – так вот тебе. Тебе не приходило в голову, что мы на самом деле проиграли?
– Что?
– Дриджна, Апокалипсис, всё пророчество – мы не поняли его, никогда не понимали – а мы с тобой, Лам, должны были понять. Восстание к чему привело? Например, к убийствам, разброду и горам гниющих трупов. А это к чему привело? К чуме. Апокалипсис, Калам, это не война, это чума. Так что, может, мы и выиграли, а может, и проиграли. Может, и то, и другое, понимаешь?
– Дриджна не имеет отношения к Увечному Богу. И к Полиэль…
– Вряд ли это важно. Апокалипсис послужил им обоим, не так ли?
– Мы не можем сражаться со всеми ними, – возразил Калам. – Было восстание. Мы его подавили. Что там на уме у проклятых богов и богинь – не наше дело. И не дело Империи, и не дело Ласиин. Императрица не будет думать, что мы потерпели поражение. Тавор сделала то, что должна была сделать, теперь мы возвращаемся назад, а потом нас снова куда-то пошлют. Как обычно.
– Тавор отправила нас на Имперский Путь, Лам. Зачем?
Убийца пожал плечами:
– Ну, как ты сам сказал, она – загадка.
Быстрый Бен продвинулся дальше по узкому проходу между грузами:
– Тут найдётся место.
Через мгновение Калам присоединился к магу.
– У тебя есть еда? Вода?
– Естественно.
– Отлично.
Вперёдсмотрящие крикнули, что на горизонте появился Сепик, и Апсалар протолкалась на нос. Адъюнкт, Нихил, Кенеб и Бездна уже стояли на баке. Низкое закатное солнце заливало приближающийся по правому борту берег золотистым сиянием. Два головных дромона также становились всё ближе.
Подойдя к планширю, Апсалар поняла, что в заливе, похожем по форме на полумесяц, уже можно различить портовый город. Ни одной струйки дыма не поднималось от домов, а в самой гавани только пара кораблей стояла на якоре. Ближайшее судно явно сорвалось с носового якоря, напоролось на какую-то корягу и теперь лежало на боку, правым бортом практически касаясь воды.
Кенеб держал слово:
– Мы должны были достигнуть Сепика, – говорил Кулак таким тоном, будто повторяет уже не первый раз, – через четыре или пять дней.
Апсалар смотрела, как два дромона входят в гавань. Один из них был флагманом Нока.
– Тут что-то не так, – заявила Бездна.
– Кулак Кенеб, – тихо приказала адъюнкт, – придержите морпехов.
– Адъюнкт?
– Мы не будем высаживаться…
В этот самый момент Апсалар заметила, как передний дромон вдруг замер, потеряв ход – команда корабля заметалась по палубе, как перепуганные муравьи, паруса перекосились. Мгновение спустя то же самое произошло и с флагманом Нока, и по мачте корабля вверх пополз сигнальный флаг.
Встревоженный двумя боевыми дромонами, город Сепик ожил.
Чайки. Десятки тысяч чаек поднялись с улиц и домов. Среди белопёрых птиц чёрными мазками мелькали ворóны, а островные стервятники взлетали вверх, точно языки серого пламени. Лавина крыльев накрыла город метущейся тенью.
Бездна прошептала:
– Они все мертвы.
– Здесь побывали тисте эдуры, – сообщила Апсалар.
Тавор развернулась к девушке:
– Они что, все проблемы решают резнёй?
– Эдуры обнаружили здесь своих сородичей, остатки своего народа. Они были слугами, практически рабами. Тисте эдуры не привыкли сдерживать свою ярость, адъюнкт.
– Откуда ты это знаешь, «мостожог»?
– А откуда вы узнали, адъюнкт?
Не ответив, Тавор отвернулась.
Кенеб переводил взгляд с одной женщины на вторую и обратно.
Апсалар присмотрелась к порту, в котором чайки снова приступали к трапезе, после того, как дромоны удалились от гавани и опять поймали попутный ветер. Корабли, стоявшие у них на пути, тоже начали менять курс.
– Мы пополним запасы в Нэмиле, – объявила адъюнкт. Отвернувшись, Тавор на мгновение замолчала, а затем распорядилась: – Апсалар, найди Быстрого Бена. Используй своих подручных скелетов, если придётся.
– Высший маг прячется в трюме, внизу, – ответила девушка.
Тавор вскинула бровь:
– Никаких колдовских трюков?
– Нет.
Когда удалявшиеся шаги адъюнкта стихли, Кулак Кенеб подошёл поближе к Апсалар: