Флакон уставился на Скрипача, вытаращив глаза. Ещё один?
– Нижние боги!
– Так что – это он?
– Я не знаю!
Выругавшись, Скрипач оттолкнул чародея. Флакон подался назад, налетев на сержанта Бальзама, который не слишком-то обратил внимание на столкновение. Затем, спотыкаясь, маг продрался через толпу до борта и осмотрелся. На юге корабли Нэмила – боевые биремы и транспортные судна с припасами – неслись на всех парусах обратно на родину, причём первые сильно обгоняли вторые, часть из которых была всё ещё наполовину загружена – бедствие застало их прямо во время продажи товаров.
Да уж, теперь каждый сам за себя. Но когда те штуки врежутся в землю, ударная волна разойдётся очень быстро. И всех нас разорвёт на кусочки. Бедные ублюдки, вам ни за что не спастись. Даже эти уродские биремы не успеют.
Неуёмный ветер, кажется, затих, будто собираясь с силами, а затем задул вдвое сильнее – так, что все на палубе с трудом удержались на ногах. Паруса раздулись, мачта и перекладины заскрипели – вся «Силанда» застонала.
Быстрый Бен? Лучше бы тебе сматываться сейчас и забирать с собой кого сможешь. Против того, что нас ждёт… никакая иллюзия не поможет. А что до тисте эдуров, то им такой же конец, как им нам. Я приму это в качестве утешения.
Ну, бабушка, ты всегда говорила, что в море я и помру.
Сержант Хеллиан бродила по палубе, восхищаясь открывающимся ей зелёным миром. Похоже, нэмильский бренди оказался с подвохом. Люди вокруг кричали или просто стояли, будто примёрзли к месту, но так обычно всё и выглядело, когда сержант совершенно случайно, совсем чуточку перебирала. А от этого зелёного оттенка ещё и подташнивало.
Худ побери этот бренди – что за придурки пьют такое дерьмо? Хеллиан могла бы обменять бренди на фаларский моряцкий ром. На этом корабле достаточно идиотов, которым наплевать на то, что они хлещут, нужно просто найти одного из них. Например, вон того моряка.
– Привет. Смотри, у меня есть нэмильский бренди, а хочется рому, понимаешь? Заплатила за него десять полумесяцев, я понимаю, это много, но мой взвод меня любит, сечёшь? Они для меня скинулись. Так что я вот думаю, как насчёт поменяться? Один к одному, бутыль на бутыль. Да, я из своей уже прилично отпила, но оно ведь и дороже стоит так? Так что всё как раз будет по-честному.
Хеллиан замерла в ожидании.
Её собеседник был высоким ублюдком. И таким суровым на вид. И все на них уставились – да в чём вообще дело?
Моряк взял бутылку, тряхнул её туда-сюда и нахмурился. И допил содержимое в три быстрых глотка.
– Эй…
Затем достал из-под дорогого плаща флягу и передал её сержанту.
– Вот, держи, солдат, – добавил он. – Спускайся вниз и пей, пока не отключишься.
Хеллиан взяла флягу обеими руками, с восхищением глядя на отполированную серебряную поверхность: на фляге была ложбинка, которая тянулась с одного угла до другого, и знаки, выдавленные на ней, были очень хороши. Имперский скипетр и четыре старых герба, которыми обозначали флагманы – она уже видела такие раньше. Один из гербов принадлежал Картерону Красту, второй – Урко, третий был сержанту не знаком, а четвёртый был точно таким же, как флаг на мачте корабля, на палубе которого Хеллиан сейчас стояла. Это просто совпадение, так ведь? Сморгнув, сержант взглянула на мужчину:
– Я не могу, сэр, – ответила Хеллиан. – У меня приказ…
– Я отменяю этот приказ, сержант.
– А ты можешь это сделать?
– При таких обстоятельствах – да.
– Я не забуду твою доброту, моряк. Обещаю. Где тут у нас спуск?..
Моряк, положив твёрдую руку на плечо Хеллиан, подтолкнул её в нужном направлении. Прижимая чудесную, замечательно побулькивающую флягу к груди, сержант двинулась в указанную сторону, продираясь сквозь зелёный туман и изумлённые взгляды. Сержант показала им язык.
А они пусть своё пьют.
Апсалар развернулась, услышав, как вздохнула адъюнкт.
Выражение лица Тавор, с которым она глядела на восток, было… философским.
– Внушает смирение, не так ли?
– Да, адъюнкт, бесспорно.
– Все наши планы… наши интриги, обманы… будто всего лишь силой наших намерений мы можем сохранить всё, что окружает нас, в неизменности, в ожидании нашего шага, нашего слова.
– Боги…
– Да, я знаю. Но это, – Тавор кивнула в сторону востока, – не их рук дело.
– Разве?
– Это слишком разрушительно, солдат. Ни одна сторона конфликта не отчаялась настолько… пока что. А теперь, – пожала плечами адъюнкт, – даже игры богов меркнут по сравнению с тем, что происходит.
– Адъюнкт, – заявила Апсалар, – вам недостаёт веры.
– Неужели? Во что же?
– В нашу выносливость.
– Возможно.
Но Апсалар чувствовала, как её собственная вера тает, сжимается до одной лишь мысли – которая сама по себе не внушала надежды. Но даже так. Одна мысль. Это… это было ожидаемо. Кем-то. Должно было быть.
Кто-то знал, что это случится.
Большинство людей были слепы, желая того или нет. Но были и зрячие.
Итак, мой проницательный друг, пора бы тебе что-нибудь предпринять. И быстро.
Наконец приковылял Ормулогун вместе с жабой – и с огромным кожаным свёртком в руках. Жаба обречённо, но удовлетворённо ныла что-то о чокнутых художниках и жестоком мире. Ормулогун споткнулся и упал прямо под ноги Парану, из-за этого свёрток раскрылся и его содержимое рассыпалось вокруг – в том числе и деревянные основы для карт, большинство из которых были пусты.
– Ты едва начал! Худов дурак!
– Совершенство! – взвизгнул Ормулогун. – Вы сказали…
– Ну и Худ с тобой, – прорычал Паран, глядя на восточное небо. Огненные копья неслись вниз, будто струи дождя. – На материк? В море? – спросил Паран вслух. – На Отатараловый остров?
– Возможно, и туда, и туда, и туда, – заметил Ното Бойл, облизнув губы.
– Ну, – произнёс Паран, отодвигаясь, чтобы освободить место на песке, – море хуже всего. Это значит, что…
Он начал рисовать на песке указательным пальцем.
– У меня кое-что есть! – всхлипнул Ормулогун и начал копаться среди карт.
Маэль. Надеюсь, ты знаешь, что происходит – надеюсь, ты готов сделать то, что будет нужно. Паран окинул взглядом линии на песке. Хватит? Должно хватить. Закрыв глаза, Господин Колоды направил свою волю. Врата предо мной…
– Эта у меня есть!
Вопль раздался прямо у правого уха Парана и так как средоточие его воли было нарушено, он открыл глаза… и увидел прямо перед собой другую карту – и вся его сила ринулась в неё.
Паран упал на колени, сминая плывущую под ним глину, вскинув руки, чтобы удержаться. Серый воздух, затхлый запах склепа… Паран поднял голову. Перед ним стояли Врата, сотворённые из изогнутых костей и бледной, покрытой шрамами плоти, из клоков волос, из бесчисленных распахнутых глаз, а за Вратами простиралось серое, мутное небытие.
– О, Худ.
Он остановился прямо на пороге. Чуть сам себя не отправил прямо во Врата…
В портале возникла высокая фигура в капюшоне, закутанная в чёрное. Это не один из Худовых слуг. Это ублюдочный старикашка собственной персоной.
– Разве сейчас время для таких неприятных раздумий, смертный?
Голос был мягкий, слегка дрожащий.
– При том, что скоро случится… Ганос Паран, Господин Колоды, ты выбрал очень неудачное место, если только не желаешь, чтобы тебя растоптали те тысячи, что скоро окажутся на этом пути.
– Ой, помолчи, Худ, – прошипел Паран – и попытался встать на ноги, а затем прекратил попытки, осознав, то это не лучшая идея. – Помоги мне. Нам. Останови то, что приближается. Будет разрушено…
– Слишком многое, да. Слишком много планов. Но я мало что могу сделать. Ты обратился не к тому богу.
– Я знаю. Я собирался попасть к Маэлю.
– Бессмысленно…
Но когда Худ произносил это слово, Паран уловил в его голосе некоторое… колебание.
Ага, ты что-то придумал.
– Так и есть. Отлично, Ганос Паран, заключим сделку.
– Бездна побери, на это нет времени!
– Тогда решайся быстрее.
– Чего ты хочешь? Больше всего не свете, Худ. Чего ты хочешь?
И Худ ответил. Среди трупов, конечностей и лиц, окаймляющих Врата, одно из лиц внезапно зашевелилось, широко раскрыв глаза – но никто этого не заметил.
Паран неверяще уставился на бога:
– Ты, верно, шутишь?
– У смерти нет чувства юмора.
– О, хватит нести эту зловещую чушь! Ты уверен?
– Ты сможешь сделать то, о чём я прошу, Ганос Паран?
– Смогу. Как-нибудь.
– Ты клянёшься в этом?
– Клянусь.
– Хорошо. Покинь это место. Мне нужно открыть Врата.
– Что? Они уже открыты!
Бог отвернулся, и Ганос Паран едва расслышал ответ:
– Не с этой стороны.
Чаур пронзительно вскрикнул, когда горящие камни с неба ударились о беспокойную воду едва ли в ширине палубы от их судёнышка. Резчик налёг на рулевое весло, пытаясь выровнять мечущийся корабль – но ему не хватило сил. «Скорбь» не собиралась идти дальше. Боюсь, пойти она может только на дно.
Что-то пробило палубу – раздался глухой удар, затем весь корпус судна содрогнулся, а из дыры размером с кулак повалил дым. «Скорбь» будто осела глубже в воду.
Выругавшись, Баратол пробрался к пролому, прихватив свёрнутый запасной парус. Как только кузнец собрался заткнуть им дыру, ещё два камня упало на корабль – один спереди, отбив бушприт, а второй… Резчик почувствовал, как ему обожгло левую ногу, посмотрел вниз и увидел дым, а затем – поднимающуюся воду.
Воздух полнился жаром, будто вылетел из кузнечных мехов. Всё небо впереди казалось объятым пламенем.
Парус, в котором зияли дыры, горел над их головами.
Ещё одно сотрясение, и часть левого борта просто испарилась, древесина превратилась в облако пара, в котором то и дело вспыхивали мелкие искорки.
– Мы тонем! – закричала Скиллара, успев ухватиться за противоположный борт в тот момент, когда «Скорбь» опасно накренилась.