– Капрал, – позвала она.
– Я? – спросил у неё за спиной Неженка.
– Я? – спросил Дохляк.
– Да-да, ты. В чём дело? Смотри, там, на причалах, солдаты и встречающие. Почему мы не идём туда? Они нам машут.
Хеллиан помахала в ответ, но вряд ли это кто-то увидел – на кораблях флота не горел ни один фонарь.
– Мрак и тьма, – пробормотала она, – будто мы побитая собака, которая ползёт домой.
– Или будто уже слишком поздно, – подхватил Дохляк, – и ты вовсе не должен проводить время с другом твоей матери, особенно, когда Ма знает и дожидается тебя с той помятой сковородкой в руках, сам знаешь, пожилые женщины, они бросаются на тебя, как демон, и что тут можно поделать?
– И ничуть не похоже, придурок, – прошипел Неженка. – Скорее, как дочь того жреца и – нижние боги! – ты бежишь, но проклятия не миновать, проклятия жреца всё равно найдут тебя, и твоя жизнь будет обречена на веки вечные, а Огни-то, может, и есть дело, но она всё равно спит, да?
Хеллиан обернулась и уставилась в пространство строго между двумя близнецами:
– Слушай, капрал, определись уже наконец, но особо не утруждайся. Мне не интересно. Я задала вопрос, и если не можешь ответить, просто молчи.
Мужчины переглянулись, потом Дохляк пожал плечами.
– Сержант, мы не высаживаемся, – ответил он. – Был приказ.
– Они с ума сошли? Конечно, мы высаживаемся – мы только что проплыли миллион лиг. Даже пять миллионов. Мы пережили пожары и ураганы, зелёные огни в небе, ночи в лихорадке и сломанные челюсти, и эту проклятую ризанью мочу, которую они зовут вином. Там город Малаз, прямо вон там, и именно туда я собираюсь, капрал Нежняк Дыхалка, и меня не волнует, сколько у вас рук, я отправляюсь туда и всё тут.
Она развернулась, подошла к планширю, перевалилась через него и исчезла.
Дохляк и Неженка вновь переглянулись, услышав снизу громкий всплеск.
– И что теперь? – спросил Неженка.
– Она утопилась, верно?
– Нам стоит кому-нибудь доложить.
– Ага, доложим и попадём в беду. В конце концов, мы тут стояли. Они скажут, мы её столкнули.
– Но мы её не сталкивали!
– Это не важно. Мы даже не попытались её спасти, так?
– Я не умею плавать!
– И я.
– Тогда нам нужно поднять тревогу или ещё что.
– Давай, поднимай.
– Нет, давай ты.
– Может, нам просто пойти вниз, сказать там, что мы её ищем, но нигде не можем найти.
Тут оба замолчали и оглянулись. В сумраке виднелось несколько силуэтов, моряки занимались какими-то морскими делами.
– Никто ничего не видел и не слышал.
– Похоже на то. Ну, это неплохо.
Сзади послышался новый голос:
– Эй вы, чем вы заняты на палубе?
Оба капрала обернулись.
– Ничем, – хором ответили они.
– Идите вниз и сидите там.
Близнецы поспешили прочь.
– Трое на берегу, – сказал молодой, щегольски разряженный юноша, не отрывая взгляда от костяного кубика, остановившегося рядом с прочими на выветренном камне.
Его сестра-близнец стояла лицом к далёкой махине Паяцева замка, ночной ветерок играл яркими шелками на её стройной фигуре.
– Ты видишь, как всё разыгрывается? – спросил её брат, взмахом руки подбирая кубики. – Скажи честно, представляешь ли ты – хоть чуть-чуть – как тяжело мне было уберечь нашу карту во время этой чудовищной игры? Я до сих пор слаб, у меня кружится голова. Ему раз за разом хотелось вытащить нас, снова, снова и снова. Это было ужасно.
– Крайний героизм, – не оборачиваясь, произнесла она.
– Трое на берегу, – вновь произнёс он. – Как… неожиданно. Думаешь, всё дело в том жутком камнепаде над Отатараловым островом? В смысле, для того, что уже готовится?
Он выпрямился и подошёл к сестре.
Они стояли на башне, вырастающей из Малаза к югу от реки. Большинству жителей города башня казалась разрушенной, но эта была иллюзия, которую поддерживал маг, занимающий нижние этажи. Маг, который казался спящим. Площадка башни – и вид – были полностью в распоряжении близнецов, бога и богини, известных как Опонны.
– Вполне возможно, – признала она, – но разве не в этом прелесть наших игр, любимый?
Она указала на залив, справа от них:
– Они прибыли, и даже сейчас эти жалкие смертные волнуются на своих кораблях, особенно на «Силанде». А тем временем в павшей Обители пробуждаются в гнезде ползучие твари. Этой ночью нам предстоит потрудиться.
– О да. Тебе и мне. Вести, тащить, вести, тащить, – согласился он и потёр руки. – Не могу дождаться.
Она резко обернулась к нему:
– Брат, можем ли быть уверены, что охватили всех игроков? Действительно всех? Что, если один из них прячется у нас за спиной? Всего один… дикий, нежданный, так ужасно… мы можем попасть в беду. Мы даже можем… умереть.
– Это всё тот проклятый солдат! – зарычал её брат. – Украсть нашу силу! Какая самонадеянность, присвоить нашу силу в нашей же собственной игре! Я жажду его крови!
Она улыбнулась в темноту:
– Ах, какой жар в твоём голосе. Быть по сему. Тогда метни кости на его судьбу. Давай. Бросай!
Он уставился на неё, потом ухмыльнулся. Взмах руки – кости взлетели, ударились, отскочили, вновь ударились, завертелись, скользнули и, наконец, улеглись.
Близнецы – оба тяжело дыша – поспешили к костям и присели, чтобы рассмотреть расклад.
И тогда, окажись рядом наблюдатель, он увидел бы на двух безупречных лицах потрясение. Мрачность, растущая в бессмертных глазах растерянность и – прежде, чем ушла ночь, – чистейший ужас.
И тут несуществующий наблюдатель мог бы покачать головой. Никогда, дорогие боги. Никогда не тягайтесь со смертными.
– Свищ и трое друзей, играют в пещере. Одиночник с краденым мечом. Тогг и Фандерея и треклятые изгнанники…
Флакон, застрявший с игры Скрипача в маленькой, размером со шкаф, каюте на «Пенном волке», заканчивал работу над куклой, пристроенной у него на колене. Распоряжения адъюнкта были бессмысленными – нет, хмуро поправил он себя, не адъюнкта. Приказы – все приказы – отдавала желтоглазая красотка, Ян'тарь. Во имя Худа, кто она? А, не важно. Я тысячу раз задавал себе этот вопрос. Но, ты же понимаешь, её глаза… Этот понимающий взгляд, будто она погружается вглубь меня, прямиком в самое сердце.
А ведь ей вообще не нравятся мужчины, правда?
Он смотрел на куклу и всё сильнее хмурился.
– Ты, – пробормотал он. – Знаешь, я ведь никогда тебя раньше не видел. Но вот ты здесь, с железной занозой в животе – боги, до чего должно быть больно, острое, всё время режущее изнутри. Ты, сэр, где-то в Малазе, в городе, и она хочет, чтобы я нашёл тебя, вот так. Целый город, кстати сказать, а чтобы выследить тебя, у меня времени только до рассвета.
Само собой, кукла поможет, отчасти, как только бедолага окажется достаточно близко к Флакону, чтобы заглянуть в его глаза и увидеть ту же боль, которая сейчас отметила неровные осколки устричной раковины. Это да рубцы старых шрамов на предплечьях – но они есть у многих людей, верно?
– Мне нужна помощь, – пробормотал он себе под нос.
Сверху доносились голоса матросов, корабль кренился, направляясь к причалу. Оттуда слышались другие звуки, более низкие и отдалённые. И звучали они… неприятно.
Нас предали. Нас всех.
Дверь перед ним со скрипом открылась.
Флакон закрыл глаза.
Адъюнкт заговорила:
– Мы уже рядом. Высший маг отправит тебя туда – ты встретишься с ним в моей каюте. Надеюсь, солдат, ты готов.
– Слушаюсь, адъюнкт.
Он повернулся и посмотрел на неё, стоящую во мраке коридора. Её переполняло какое-то чувство, но внешне это проявлялось только в морщинках вокруг глаз. Отчаяние.
– Флакон, ты не вправе потерпеть неудачу.
– Адъюнкт, всё против меня…
– Ян'тарь говорит, ты должен обратиться за помощью. Она говорит, ты знаешь, к кому.
Ян'тарь, женщина с этими проклятыми глазами. Будто львица. Проклятье, откуда у неё такие глаза?
– Кто она, адъюнкт?
Во взгляде Тавор промелькнуло нечто, похожее на симпатию.
– Некто… много больший, чем тот, кем она когда-то была, солдат.
– И вы ей доверяете?
– Доверие. – Она слегка улыбнулась. – Ты уже должен знать, Флакон, хоть и молод, что истина обретается касанием. Всегда.
Нет, он не знал. Он не понимал. Ничего не понимал. Он со вздохом поднялся, засунул обвисшую куклу под куртку и пристроил под левой рукой, рядом с ножом в ножнах. Никакой формы, никаких знаков отличия, которые могут подсказать, что он принадлежит к Четырнадцатой – без костяных фетишей он чувствовал себя голым, уязвимым.
– Хорошо, – сказал он.
Она отвела его к своей каюте и остановилась у дверей.
– Иди. Мне пора на палубу.
Флакон помешкал, потом произнёс:
– Адъюнкт, будьте осторожны.
Её глаза чуть расширились. Потом она развернулась и ушла.
Калам стоял на корме и щурился в темноту за кораблём, где вставали на якорь транспорты. Ему показалось, что он слышит скрип шлюпочной лебёдки, откуда-то в паре кабельтовых от берега. В нарушение всех треклятых приказов, отданных ночью адъюнктом.
Ну, даже его не радовали эти приказы. Быстрый Бен прорезал щель Врат – даже такую щель могли заметить, и тогда для бедняги Флакона настанут трудные времена. Он шагнёт прямо в гнездо Когтей. У него не будет ни единого шанса. И кто может пройти в эти Врата с другой стороны?
Слишком рискованно. Слишком… чересчур.
Он повёл плечами, приподнял их, чтобы немного расслабиться. Но уже мгновение спустя напряжение вернулось. Руки убийцы зудели под потёртой кожей перчаток. Решай, будь ты проклят. Просто решай.
Что-то скользнуло по палубе справа от него, и он обернулся. Скелет рептилии ростом по голень, длиннорылая голова наклонена вперёд, пустые глазницы смотрят на него. Членистый хвост щёлкнул.
– А ты хорошо пахнешь? – прошипело существо, челюсти клацали невпопад. – Кердла, он хорошо пахнет?