– Может, хоть по три…
– Нет! Ты подумай, Лоуб. Сколько у тебя рук? Куда третью засунешь? За щёку? И не урони, а то весь этот треклятый причал на воздух взлетит – и мы вместе с ним. – Он обернулся. – Кулак, заняться ими сейчас же?
– Можно, – ответил Кенеб. – Если повезёт, остальные разбегутся.
Огненные стрелы зашипели в воздухе, устремились к снастям «Пенного волка». Но пламенные арки вдруг потухли.
Корик хмыкнул:
– Миленько. Приступай, Спрут. Зуб даю, следующий залп в нас пойдёт.
Спрут справа, Гальт и Лоуб слева. По команде сапёра все трое метнули глиняные снаряды – «шрапнель».
Взрывы треснули, как расселины в хрупком камне, и вот на землю рухнули тела, извиваясь, заходясь криком…
И центральная часть толпы с гортанным рёвом бросилась в атаку.
– Вот дерьмо, – прошипел кто-то из тяжей в первом ряду.
Улыбка швырнула свою «шрапнель» в самый центр группы нападавших.
Новый взрыв, всего в десяти шагах от щитовиков, которые инстинктивно отшатнулись, прикрыли головы, подняв щиты. Раздались вопли, покатились тела, кровь и куски мяса, трупы под ногами нападавших – в первых рядах толпы началась толчея, но их уже пихали в спины задние.
Корик сместился вправо – он услышал, как кто-то выкрикивает приказы, решительный, властный голос, принадлежавший явно малазанскому офицеру – и этого ублюдка Корик хотел прикончить.
Рявкнула баллиста на носу «Пенного волка», огромный снаряд врезался в толпу, оставляя за собой кровавую полосу. Огромная стрела, предназначенная для пробивания дыр в обшивке кораблей, легко пронзала плоть и кости, одно тело за другим.
Несколько стрел устремились к солдатам на причале, а потом толпа добралась до первого ряда.
Атаковали без всякого порядка, уверенные, что самой силы разбега хватит, чтобы проломить стену щитов. Враги оказались не готовы к точно рассчитанному по времени ответному толчку со стороны тяжей: большие щиты врезались в нападавших, сверкнули клинки.
Единственным солдатом, которого не учили держать щитовой ряд, был Корабб Бхилан Тэну'алас, и Корик заметил, как Улыбка переместилась так, чтобы встать у него за спиной, когда семигородец принялся рубить врага своей саблей. Его противник – здоровяк с двумя короткими мечами – рубил одним и колол другим клинком, так что Корабб перешёл в полную защиту, парируя удары круглым щитом и абордажной саблей, а Улыбка, как только громила открылся, метнула нож точно ему в горло. Как только он упал на колени, Корабб взмахнул саблей, и клинок с хрустом опустился на непокрытую голову.
– Назад в строй! – закричала Улыбка, толкнув Корабба вперёд.
Корик приметил фигуру в стороне – не командира – ох, боги, это же маг, и он уже приготовил свой Путь – поднял арбалет и нажал на спусковой рычаг.
Стрела вонзилась в человека так, что он завертелся на месте.
Ещё три «шрапнели» взорвались где-то в задних рядах толпы. И атака захлебнулась, а щитовики сделали шаг вперёд, затем ещё один, мечи поднимались и опускались, добивая раненых. Люди побежали прочь, и Корик услышал, как кто-то вдали кричит, пытаясь собрать отступавших вокруг себя – но пока что, как заметил сэтиец, мало кто его слушал.
Первая есть.
На широкой погрузочной платформе и по обе стороны от неё на булыжниках лежали десятки тел, в криках звучали горе и боль.
Нижние боги, мы ведь своих, своих тут убиваем.
На баке «Пенного волка» Кенеб обернулся к капитану Ринагу. Пытаясь сдержать ярость, он проговорил:
– Капитан, в толпе были солдаты. Без формы.
Тот побледнел:
– Ничего такого не знаю, Кулак.
– Да какой смысл? Они не доберутся до Четырнадцатой.
– Я… я не знаю. Виканцы – их хотят перебить. Начались погромы, их уже не остановить. Созвали поход – армия уже выдвинулась к Виканским равнинам…
– Армия? Что за армия?
– Ну, сброд, но, говорят, там десять тысяч человек, а среди них – опытные ветераны.
– Императрица одобрила? А, не важно.
Кенеб вновь отвернулся и взглянул на город. Ублюдки перегруппировались.
– Ладно, – проговорил он, – если затянется, я, пожалуй, нарушу приказ адъюнкта. И высажу всю треклятую армию…
– Кулак, вы не сможете…
Кенеб развернулся:
– Да ты же сам настаивал недавно!
– Чума, Кулак! Тысячи смертей…
– Что с того? Я их лучше дам, чем получу, в любом случае. Теперь, если только Императрица не спрятала в городе целую армию, Четырнадцатая может подавить этот мятеж – видят боги, в этом деле опыта у нас достаточно. И признаюсь, мне всё больше хочется именно это и сделать.
– Кулак…
– Прочь с этого корабля, капитан. Живо.
Тот уставился на Кулака:
– Вы мне угрожаете?
– Угрожаю? Колтейна прибили живьём к кресту под Арэном. Пока армия Пормкваля пряталась за городскими стенами. Меня, капитан, терзает мучительное искушение проделать с тобой что-то подобное. Здесь и сейчас. Подарочек для неверующих там, в толпе, напомнить им, что мы-то – мы помним правду. Я сейчас подожду три вздоха, и если ты ещё будешь здесь…
Капитан метнулся прочь.
Корик увидел, как офицер бегом бросился вниз по трапу, затем обогнул строй тяжей. Он направился к ближайшей группе людей, которая собиралась у выхода на широкую улицу.
Если бы Корик подумал немного, он обнаружил бы, что множество тёмных мыслей в его голове – каждая из которых готова была заговорить, закричать в полный голос – дали бы ему все необходимые оправдания. Но он не думал, а что до оправданий, они были не нужны. Совсем не нужны.
Корик поднял арбалет.
Выстрелил.
Увидел, как стрела вошла капитану точно между лопаток, увидел, как тот рухнул лицом вперёд, широко раскинув руки.
Битум и остальные солдаты в первом ряду оглянулись, уставились на него, – безмолвные, невыразительные лица под шлемами.
Улыбка недоверчиво расхохоталась.
Тяжёлые сапоги прогремели по трапу, затем – резкий окрик Кенеба:
– Кто это сделал?
Корик обернулся к Кулаку:
– Я, сэр.
– Ты только что убил капитана унтанской дворцовой гвардии, солдат.
– Так точно, сэр.
Заговорил Битум:
– Они пошли на второй заход! Похоже, ты их крепко выбесил, Корик.
– Вот и доказательство, как по мне, – прорычал сэтиец-полукровка и принялся перезаряжать арбалет.
И ждал. Ждал, когда заговорит Кенеб. Ждал, когда он прикажет Бальзаму его арестовать.
Но Кулак промолчал. Развернулся и пошёл обратно на палубу «Пенного волка».
Улыбка прошипела:
– Ну, держись, Корик. Вот услышит об это Скрип…
– Скрип? – фыркнул сержант Бальзам. – А как же адъюнкт? Тебя за это повесят, Корик.
– Повесят, так повесят. Но я бы это снова сделал. Этот ублюдок хотел, чтобы мы им выдали виканцев.
Оглушённый, Кенеб вновь вышел на среднюю палубу. «…хотел, чтобы мы им выдали виканцев…» Морпехи и матросы смотрели на него, а Дестриант Ран'Турвиан поднялся из трюма и теперь подошёл к Кенебу.
– Кулак Кенеб, ночь выдалась дурная, как я понимаю?
Тот моргнул:
– Что, Дестриант?
– Печальное нарушение дисциплины…
– Прошу прощения, – перебил его Кенеб, – но вы явно неправильно поняли. Некоторое время назад адъюнкт провозгласила рождение «Собирателей костей». Что она тогда видела? Я тогда лишь ощутил – едва ощутил. Скорее, заподозрил. Но теперь… – Он покачал головой. – Три взвода на причале – стоят, держат строй, и всё почему?
– Кулак, угроза обнаружена, и ей необходимо дать ответ.
– Мы могли бы поднять якорь и отплыть прочь. Но мы здесь. Они здесь и готовы расквасить нос любому, кто осмелится подойти. Готовы заплатить кровью за кровь. Предательство, Дестриант, предательство бродит в ночи, как бог, здесь, в городе Малазе.
Кенеб прошёл мимо остальных, поднялся на бак.
– Баллиста заряжена? – резко спросил Кулак.
Один из солдат кивнул:
– Так точно, сэр.
– Хорошо. Враги быстро приближаются.
Дестриант подошёл и остановился рядом с Кенебом:
– Кулак, я не понимаю.
Кенеб на миг оторвал взгляд от сотен мятежников, которые подступали всё ближе:
– Но я понял. Увидел. Мы удерживаем причал, и всем солдатам плевать на всё остальное! Почему? – Он обрушил кулак на планширь. – Потому что мы ждём. Ждём адъюнкта Тавор. Дестриант, мы – её солдаты. Только её, и гори огнём треклятая империя!
Глаза Дестрианта медленно расширились, когда тот услышал эту гневную тираду, а затем он с лёгкой улыбкой поклонился:
– Как скажете, Кулак. Как скажете.
Последняя дверь в коридоре доходного дома, на самом верхнем этаже. Ну, ясное дело. Лезвие ножа скользнуло между дверью и притолокой, подняло щеколду. Медленным, ровным толчком он отворил дверь так, что послышался лишь едва заметный стон кожаных петель.
Скрипач проскользнул внутрь, огляделся в полумраке.
Громкий, животный храп и фырканье с топчана, запах кислого пива в затхлом воздухе.
Двигаясь самыми краткими движениями, Скрипач опустил на пол свой набор арбалетов, на это ушло почти тридцать ударов сердца, но громогласные рулады с топчана ни на миг не прервались.
Лишившись бремени, Скрипач подкрался ближе, дышал он при этом медленно и тихо, пока не оказался точно над растрёпанной головой ничего не подозревавшей жертвы.
А затем сапёр начал шептать нараспев:
– Призраки, твои привидения… мы вернулись… и никогда не оставим тебя в покое, никогда не дадим роздыху… о, да, дорогой Смелый Зуб, это я, Скрипач, мёртвый, но не ушёдший… призрак, который вернулся, чтоб терзать тебя до последнего…
Кулак явился будто из ниоткуда и врезался Скрипачу прямо в живот. Воздух вышибло из лёгких, и сержант упал назад, на пол, где свернулся калачиком от боли…
А Смелый Зуб поднялся с топчана:
– Не смешно, Скрипач, – проворчал он, глядя вниз. – А вот как ты там корчишься на полу, это – смешно.
– Заткнись, – прохрипел Скрипач, – и найди мне стул.
Мастер-сержант помог ему подняться на ноги. Тяжело опираясь на него, Скрипач осторожно выпрямился, временами вздрагивая и шипя сквозь стиснутые зубы.