Они вошли в стрельницу на верхнем конце Бастионного спуска. Луббен горбатой тенью маячил за маленьким столом в стороне. Привратник покосился на них, затем опустил взгляд. В его могучих, старых руках покоилась бронзовая кружка. Калам задержался:
– И за нас одну пропусти, хорошо?
Тот кивнул:
– Обещаю.
Они направились к воротам. Позади прозвучал голос Луббена:
– Осторожней там на последней ступеньке.
– Хорошо.
И спасибо за это, Луббен.
Они вышли на площадку.
Внизу, в городе, тут и там пылали дома. Туда-сюда сновали факелы, точно светящиеся черви в гнилой плоти. Далёкие крики, вопли. В центральном порту – огромная толпа.
– Морпехи на причале, – проговорила адъюнкт.
– Держатся, – заметила Ян'тарь, будто хотела подбодрить Тавор.
Нижние боги, там же тысяча человек или даже больше в этой толпе.
– Там едва ли три взвода, адъюнкт.
Она ничего не сказала и начала спускаться. Ян'тарь пошла следом, и, бросив последний взгляд на бой в центральном порту, Калам направился за женщинами.
Тин Баральта вошёл в хорошо обставленную комнату, остановился, чтобы осмотреться, затем направился к мягкому креслу с высокой спинкой.
– Клянусь Семерыми, – громко вздохнул он, – наконец-то мы избавились от этой рыбоглазой сучки. – Он уселся, вытянул ноги. – Налей-ка нам вина, капитан.
Лостара Йил подошла к своему командиру:
– Позже. Позвольте помочь вам снять доспехи, сэр.
– Отличная идея. Призрак руки так болит… мышцы на шее зажались, будто железные прутья.
Лостара стащила перчатку с единственной руки Баральты и положила на стол. Затем встала за креслом, потянулась и расстегнула застёжку плаща. Он приподнялся, чтобы Лостара смогла вытянуть плащ. Она аккуратно сложила его и положила на крышку деревянного сундука подле большой, заваленной подушками кровати. Вернувшись к Тину Баральте, она проговорила:
– Встаньте на минуту, сэр, будьте добры. Снимем кольчугу.
Кивнув, Тин поднялся. Получалось не слишком хорошо, но в конце концов они сумели стащить с него доспех. Лостара бросила кольчугу у ножки кровати. Поддоспешник был мокрым от пота и вонял, под мышками темнели пятна. Она стянула и его, так что командир «Красных клинков» остался голым до пояса. Шрамы от ожогов протянулись по его телу лиловыми рубцами. Мускулы стали дряблыми от безделья, покрылись слоем жира.
– Высший Дэнул, – проговорила Лостара. – Императрица позаботится о том, чтобы вас исцелили как следует.
– Это уж точно, – бросил Тин Баральта, вновь усаживаясь в кресло. – А потом, Лостара Йил, ты перестанешь вздрагивать, глядя на меня. Я много думал – о нас с тобой.
– В самом деле.
Она вновь оказалась у него за спиной и принялась разминать окаменевшие мускула по сторонам шеи.
– Да. Теперь я думаю, что это сама судьба.
– А помните, сэр, – проговорила она, – когда мы шли по следу Калама Мехара и заглянули в гарнизонный форт? Я сидела за тем же столом, что и сам убийца. И вдруг неожиданно открылась Колода. Смерть и Тень царили на поле, если меня не подводит память, – хотя в последнем я, признаться, не могу поручиться. В любом случае, точно следуя вашим инструкциям, я последовательно уничтожила всех, кто там присутствовал – после ухода Калама, разумеется.
– Ты всегда исполняла приказы с изумительной точностью, Лостара Йил.
Она начала левой рукой поглаживать его щёку.
– Об убийствах, которые я совершила тем утром, командир, я до сих пор сожалею больше всего. Они ведь все ни в чём не были виноваты.
– Не позволяй таким ошибкам печалить тебя, любовь моя.
– Это трудная задача, сэр. Добиться необходимой холодности.
– В этом деле у тебя природный талант.
– Наверное, да, – проговорила Лостара, когда её ладонь коснулась изуродованных губ, а затем зажала Баральте рот. А нож в другой руке вошёл ему в шею позади трахеи, а потом вспорол плоть, двинувшись наружу и вниз.
Кровь хлынула в ладонь, вместе с хрипом и пузырьками воздуха. Тело в кресле дёрнулось несколько раз, а затем обмякло.
Лостара Йил отступила на шаг. Вытерла нож и руки о шёлковую простыню.
Вложив клинок в ножны, она подняла свои перчатки и направилась к двери.
Приоткрыла створку ровно настолько, чтобы выскользнуть наружу, а затем сказала двум «красным клинкам», которые стояли в карауле:
– Командир уснул. Не беспокойте его.
Солдаты отдали честь.
Лостара закрыла дверь и пошла прочь по коридору.
Что ж, Котильон, в нём ты не ошибся.
И вновь удалось достичь необходимой холодности.
Ура Хэла упала с криком, сжалась в комок – копьё навылет пробило ей грудь. Разразившись проклятьями, Корик ударил щитом, принялся теснить нападавших, пока не переступил через неё. Улыбка подобралась сзади, ухватила Уру Хэлу за пояс и потащила назад.
Взорвалась очередная «шрапнель», тела взметнулись в потоках крови, один из которых брызнул Корику в лицо под шлемом. Сэтиец-полукровка моргнул, чтобы убрать щиплющий жар из глаз, принял удар булавой на щит, затем ударил из-под него так, что остриё меча распороло врагу пах. Вопль покалеченного противника чуть не оглушил его. Корик высвободил меч.
Позади послышались крики, но он толком ничего не разобрал. Без Уры Хэлы (и без Курноса, которому меч распорол бедро во время последней атаки) передовой ряд опасно растянулся. На подмогу пришли Гальт и Лоуб. Смрад взялся останавливать кровь Курносу, а Непоседа отчаянно пытался отбивать натиск Моккры – чародейские атаки, призванные внушать панику и смятение, – но быстро слабел.
Да чем же, Худова плешь, занимается Быстрый Бен? Где он? Почему не вышел на палубу «Пенного волка»?
Корик уже ругался на всех известных ему языках. Не удержим.
Да кто же играет эту треклятую музыку?
Он продолжал сражаться.
И не видел, чтó происходит позади, не видел, как выскользнул из темноты огромный волчьеголовый катамаран, подошёл к пирсу. Широкие трапы гулко ударились о камень. Взводы солдат в тяжёлых доспехах хлынули по этим трапам, в том числе лучники, которые уже положили длинные стрелы на тетивы.
Корик взмахнул мечом, рассёк напополам лицо какому-то незадачливому жителю Малаза так, что челюсть отлетела в сторону в потоке крови – белая кость блеснула под ушами – а затем несчастный отшатнулся, глаза налились ужасом…
Убиваем своих… нижние боги… своих…
Звонкий приказ от сержанта Бальзама сзади:
– Выйти из боя! Морпехи, выйти из боя!
И дисциплина сделала своё дело – этот приказ, эхом отозвавшийся хриплым голосом мастер-сержанта, который муштровал их на плацу столько лет назад – Корик зарычал, отскочил, поднял щит, чтобы отбить вытянутое в ударе копьё…
И тут по обе стороны от него побежали солдаты, и впереди сомкнулся новый щитовой строй.
Хор воплей ответил на град стрел, которые обрушились на толпу, с глухими ударами входили в тела.
Пошатываясь, Корик отступил, так что остриё меча волочилось по камням.
Изморцы.
Пришли.
Вот и всё.
Гальт хохотал:
– Первая наша настоящая драка, сержант. И она – против малазанцев!
– Ну-у, – протянул Бальзам, – лучше смеяться, чем плакать. Но рот закрой всё равно.
У основания пирса бой закипел с новой силой, а морпехи осели на камень или, волоча ноги, отправились в поисках воды. Утирая кровь с глаз, Корик огляделся – ошеломлённый, внутренне оцепеневший. И увидел две фигуры в плащах у трапа «Пенного волка». Виканская ведьма и её братец-колдун.
– Корик из племени Сэти, – обратилась к нему Бездна. – Где Флакон?
– Понятия не имею, – ответил Корик, прищурившись и глядя на юную женщину, а затем кивнул в сторону города у себя за спиной. – Где-то там.
Нихил сказал:
– Он не сможет вернуться. Не сможет пробиться через эту орду.
Корик сплюнул на камни пирса.
– Найдёт способ, – сказал он.
– Об этом не беспокойтесь, – добавила Улыбка, подходя к сэтийцу-полукровке с бурдюком воды в руках.
Бездна сказала:
– Вы все очень в себе уверены.
Передавая Корику бурдюк, Улыбка проговорила:
– Не пропадёт твой милый-любезный, Бездна, вот и всё. Он ведь свою крысу с собой взял, верно?
– Свою… кого?
– Прячет по большей части, это правда, но я её видела не раз и не два…
– Хватит, – тихо прорычал Корик.
Улыбка скорчила гримасу:
– Зануда.
– Вам двоим следует вернуться на корабль, – сказал Корик Нихилу и Бездне. – Там безопасней – любая залётная стрела…
– Солдат, – перебил его Нихил. – Вы сражаетесь сегодня за виканцев и за хундрилов из «Выжженных слёз». Мы станем тому свидетелями.
– Да пожалуйста, только с палубы смотрите. Что толку будет, если вы потом свалитесь со стрелой в горле?
Мгновение спустя брат и сестра поклонились – Корику и остальным морпехам, – а затем повернулись и пошли обратно к трапу.
Нижние боги, они ведь никогда прежде не кланялись. Никому.
«Осторожней на последней ступеньке…»
Калам догнал Тавор и пошёл вплотную за ней. Оставалось двадцать шагов.
– Когда останется шесть, – прошептал убийца, – замедли ход и сдвинься влево.
Адъюнкт кивнула.
Четыре дромона темнели в стороне, на причалах – ни следа охраны. Прямо впереди, у подножия Бастионного спуска, раскинулась площадь. Напротив высились три имперских здания: в одном располагался блокгауз и тюрьма, в другом – таможня, а в третье, хорошо укреплённое, служило арсеналом городской страже. Обычно стоявшие на посту солдаты отсутствовали, и за окнами блокгауза царила тьма.
Семь шагов. Калам обнажил свои длинные ножи под плащом.
Адъюнкт сдвинулась влево и задержалась.
Молниеносным движением Калам метнулся мимо неё, выставив вперёд отатараловый клинок, и подпрыгнул в воздух, перескочив последние шесть ступеней.
У подножия Бастионного спуска из ниоткуда материализовались пять фигур. Одна присела на пути Калама, но сумела вывернуться, чтобы избежать столкновения. Отатараловый нож рассёк воздух и глубоко вошёл в шею Когтю, вырвался, дав дорогу фонтану артериальной крови.