– Это в том случае, если он на дне реки, – сказал Волченков. – И если его оттуда уже не того…
– Не может быть, – отрезал Ломов. – Первые десять дней они туда не сунутся. Менты все время рядом крутятся, хозяева настороже, и местные жители тоже… Вот уляжется маленько, и появятся. А мы тут как тут! Не бойся, эту историю мы точно раскрутим. А те, кто на Казаченко нападал, это тебе не Староверов, кустарь-одиночка, это птицы другого полета.
– Да, здесь-то признаки преступной группировки налицо, – согласился Волченков. – Только одно смущает – эти-то никаких намеков на охоту не делали.
– Сделают, если понадобится, – убежденно заявил Ломов. – А пока держимся намеченного плана. Никому про маяк ни слова. Хочу нос утереть Казаченко. В сейф заглянуть первым. Посмотреть желаю, из-за чего он так нервничает.
– Сам вскрывать будешь? – с интересом спросил Волченков.
– Зачем? При мне умельцы будут, которые этот сейф сперли, пусть доводят до логического конца свое грязное дело. Ты мне одно скажи – ты со мной дальше или в кусты? Вопросы начал задавать, понимаешь…
– Нет, я с тобой, разумеется, – сказал Волченков. – Что же, тебе одному лавры стяжать, что ли? Как говорится, сейф пополам.
– Тогда будь наготове, – важно сказал Ломов. – Могу позвонить в любое время дня и ночи. Хватай тогда ноги в руки и…
– Схвачу, – пообещал Волченков. – А пока бывай, я невесту младшего Староверова навестить должен. Хорошо бы на парня выйти раньше, чем его на нары отправят. Он нам еще пригодится.
Глава 12
В просторном гараже на окраине города собрались шестеро мужчин. Гараж этот стоял несколько на отшибе. От основной массы гаражей его отделял пригорок, покрытый жестким кустарником. Ворота выходили на пустырь, за которым начинались луга и поблескивал пруд, заросший тростником. Еще дальше пылила дорога и синели леса. Обстановка выглядела почти идиллической. Совсем иной она была в гараже, где разговор между собравшимися сразу же после его начала достиг самого высокого градуса. Тон задавал невысокий крепкий мужчина лет сорока в кожаном пиджаке. Он стоял в дальнем углу помещения, сунув руки в карманы брюк, и, сверля глазами стоявшего напротив парня, резким тоном отчитывал его, не давая вставить слова.
– Как тебе вообще могло прийти это в голову? Ты чем думал, аль-капоне занюханный? Ты забыл, о чем мы договаривались, когда затевали наше дело?
Парень, мрачный, насупленный, с острыми чертами лица, слушал его, играя желваками. Прочие участники встречи стояли вокруг, внимательно следя за конфликтом, однако по выражению лиц трудно было понять ход их мыслей. Было ясно, однако, что человек в кожаном пиджаке пользовался в компании непререкаемым авторитетом. Так оно и было, и даже обращались к нему все по имени-отчеству, величая Павлом Петровичем. Остальные довольствовались кличками. Справедливости ради следует отметить, что имя-отчество главного на самом деле ему не принадлежало и было, по сути дела, такой же кличкой. Но и эта особенная кличка тоже свидетельствовала об авторитете ее обладателя. Впрочем, судя по тому, как развивались события, авторитет этот с недавних пор начал подвергаться чувствительному испытанию. Напряжение нарастало и вскоре прорвалось, превращая монолог в опасную перепалку.
– Так я жду ответа! – требовательно сказал Павел Петрович. – Давай, Багор, объясняй всем, как ты решился поставить под удар общее дело!
Губы парня презрительно скривились.
– Общее дело? – переспросил он, словно просыпаясь. – Какое общее дело? Мочить ментов из чисто спортивного интереса? Дело, конечно, хорошее, но только почему оно общее? Из спортивного интереса жизнью рисковать? Может, это занятие тебе и нравится, Павел Петрович, а я под этим не подписывался. Я должен знать, за что рискую, понятно?
Павел Петрович изо всех сил сдерживал рвущееся наружу раздражение. Но все-таки он предпочел продолжить разговор в более спокойных тонах.
– Подожди, что значит за что? Когда-то мы все это обсудили. И все согласились, что невозможно оставлять безнаказанным произвол, который творят так называемые слуги закона. Мы договорились наказывать тех, кто искалечил человеческие судьбы, кто действовал бандитскими методами. Но мы-то не бандиты! И тем более мы не ищем материальной выгоды. И все мы согласились, что будем действовать в подобном ключе. И ты в том числе…
– Да откуда ты это взял, Павел Петрович?! – с откровенной насмешкой в голосе воскликнул Багор. – А я вот, например, так понял, что наказывать мы будем, но не только морально, но и материально. Я, например, так твои намеки понял. И все тут так поняли. Интересно! Эти жлобы нахапали себе немерено, а мы будем в благородство играть? Все так и поняли, Павел Петрович, что мы, как Робин Гуд, будем отнимать у богатых и раздавать бедным. А кто у нас бедный? Я вот, например, бедный. А Казаченко этот богатый. Мы его маленько и потрясли. Что в том плохого? Или думаешь, если ты денег не берешь, адвокат тебя от вышки отмажет?
– Вышки сейчас нет, – внезапно вмешался в разговор мужчина, до сих пор молча куривший возле приоткрытых ворот гаража.
Это был человек лет под сорок, высокого роста, лысоватый, с рельефной мускулатурой, которая обрисовывалась эластичной тканью черной водолазки. Подтянутостью фигуры и осанкой он напоминал отставного военного.
Багор покосился на него.
– А вы еще парочку ментов завалите, Вальтер, – с ехидцей сказал он, – вернут и вышку, помяните мое слово. Нет, Павел Петрович, я не против, я понимаю, тебя менты обидели, жизнь тебе поломали или твоему брату, я точно не знаю, это не мое дело, но надо же реально… Мне менты тоже ничего хорошего не сделали. Я тебе всегда помогал, но я хочу иметь свою выгоду, а не пахать на тебя за спасибо. Мне это неинтересно, Павел Петрович. Да тебе это тут любой скажет. Они просто стесняются, а если поговорить по душам…
– Вот оно что… – зловеще протянул Павел Петрович и оглядел стоящих вокруг него людей. – Ты хочешь сказать, что у нас бунт на корабле? Что пора менять капитана? Ну, давай поинтересуемся, так ли это. Давай по порядку… Вальтер, ты за то, чтобы грабить, набивать карманы, превратиться в обычных уголовников?
Вальтер тщательно затоптал окурок, обернулся. Его водянистые глаза на мгновение уставились на Багра, а потом на Павла Петровича.
– Да вроде мы о другом договаривались. Я не грабитель.
– Ага, еще один чистенький! – саркастически воскликнул Багор. – Да у нас тут собрание отличников боевой и политической подготовки, похоже! Зашибись! Может быть, еще кто-нибудь есть с крылышками за плечами?
– Допустим, ангелов тут нет, – серьезно сказал грузноватый мужик лет сорока пяти со шкиперской бородкой на красном злом лице. – Но у нас счеты с ментами принципиальные. Ты правильно заметил, здесь собрались именно те, кто пострадал от произвола ментов. Или чьи родственники пострадали, или друзья. Или, наконец, кого просто достал беспредел. Взять последний случай. Чуть не погиб учитель, хороший, заслуженный человек. А его обидчику ничего не будет. Более того, власть в лице этого тупого гаишника бросилась выгораживать преступника. Не вмешайся мы, беззаконие торжествовало бы. Я осознаю, что мы нарушили божьи заповеди, но, по крайней мере, на земле мы восстановили справедливость. Я грешен, безусловно, я готов мстить, но я тоже не хочу грабить, не хочу марать руки. Вот так, Багор!
Багор презрительно пожал плечами.
– Ну, не знаю, Хромой, может, тебя в советской школе так хорошо воспитали, а я не вижу, чем мокруха лучше грабежа. По-моему, наоборот даже. А если конкретно про Казаченко, так для него деньги потерять хуже смерти.
Стоявший за спиной Хромого широкоплечий мужик засмеялся, щурясь от удовольствия.
– Это точно, – кивнул он. – Я только его рожу представлю, когда он…
– Ну, ты, Дрон, понятно, с дружком заодно! – перебил его Павел Петрович. – А ты, Зорро, чего ты скажешь?
Все повернулись к смазливому парню лет тридцати, с усиками на холеном лице, который стоял обособленно в сторонке, поглядывая на остальных насмешливо и с некоторым превосходством. Он был моложе всех в компании, но вел себя так независимо, что Павел Петрович уже не раз пожалел о том, что судьба столкнула его с этим человеком. Было в Зорро что-то неприятное, что-то глубоко спрятанное, чего никто не мог разгадать, но он был полноправным членом организации и участвовал во всех акциях, и, возможно, ненавидел ментов больше всех. Откуда эта ненависть, он не распространялся, но была у него за спиной какая-то нехорошая история. При этом в заключении он никогда не был – Павел Петрович проверял. Зорро работал продавцом в магазине электроники, работу свою ненавидел почти так же, как и ментов, и мечтал разбогатеть, чтобы уехать на край света. Он обожал красивых девчонок, красивую одежду, красивые машины и роскошные рестораны. Он и кличку себе придумал не из романтических побуждений, а выбрал что покрасивее. Павел Петрович догадывался, каким будет ответ Зорро, и тот действительно сказал:
– Вы хотите знать, что я думаю насчет дельца, которое провернул Багор? Здесь очень просто – если он взял хороший навар, то это здорово, а если ему там не обломилось, то он просто дурак.
– Ты зубами-то не лязгай, красавчик! – враждебно посмотрел на него Багор.
Зорро весело посмотрел на него.
– А что, не так, что ли? Есть у меня подозрение, что у Казаченко вы хрен с маслом взяли. Тогда зачем весь этот шум? Он теперь всю полицию на ноги поднимет, землю рыть будет, чтобы грабителей найти. А будут вас с Дроном искать, выйдут конкретно и на нас. Топорная работа, Багор!
– Ты, сука, нервы мне не поднимай, не накручивай! – глаза у Багра сделались белыми, и он, не помня себя, бросился к Зорро.
Павел Петрович перехватил его и не без труда заставил успокоиться.
– Да не дергайся, ты, Багор! Своих распугаешь! – насмешливо сказал Зорро. – Я ведь как раз в этом вопросе тебя поддерживаю. Так вот, объявляю всему обществу – по-моему, просто мочить ментов – глупо. Если есть возможность взять добычу – надо ее брать. Охотники охотятся не для того, чтобы просто убить, а чтобы запастись – мясом, пушниной, рогами, там…