ь пристроить, да компанию ему хорошую… Да ведь на все не разорвешься!..
– Это верно, не разорвешься. Поэтому давай про мотоцикл, – напомнил Ломов.
– Ага. Да, про мотоцикл. Так он говорит, что нашел «Урал» в Чистопрудном, ага. Что уж он там делал в Чистопрудном, неизвестно. Говорит, к приятелю в гости ездил. Так у него везде приятели, и все одного сорта. Одним словом, заметил он где-то в переулке брошенный мотоцикл. Это как раз после того дождя было. День стоит мотоцикл, другой стоит, и все под открытым небом. Ну, он его и прибрал. В баке бензин был, в замке – ключи. Ну, это он так говорит…
– Что-то невероятное, – покачал головой Ломов. – Как бы с этим удальцом побеседовать?
– Да вполне, – заерзал на сиденье Бутенко. – Я как чувствовал, прихватил его с собой. Сидит он в машине у меня в наручниках. Привести?
Ломов оглянулся на Волченкова.
– А вдруг это тот «Урал»? – сказал он. – Прямая выгода сразу в Чистопрудный смотаться. Согласен? Значит, так, капитан, мы сами сейчас спустимся, и если что, то сразу после беседы сгоняем туда, где твой орел мотоцикл подобрал. С ним за компанию, не возражаешь?
Бутенко поспешно вскочил и, краснея больше обычного, произнес:
– Никак нет, товарищ полковник! Располагайте! Всегда рад помочь. Так сказать, считаю своим священным долгом…
Уже выходя из управления, Бутенко вдруг придержал Ломова за локоть и, понижая голос до просительного шепота, пробормотал:
– Не сочтите за нахальство, товарищ полковник, я вот чего у вас спросить хочу… Если с мотоциклом подтвердится, значит… Не могли бы вы где-нибудь наверху словечко замолвить? Только между нами… Меня, знаете, хотят вроде как на берег списать, ха-ха… Начальство ко мне неровно дышит. Ну, вроде, я и бестолковый, и комплекция у меня… А я без милиции, простите, без полиции теперь никуда. Я ведь делать ничего больше не умею, и учиться поздно. Может, я взаправду бестолковый, как думаете?
Ломов понял, какого ответа от него, нет, не ждет, а просто жаждет капитан, и ответил, причем нисколько не кривя душой:
– Пока что свою бестолковость ты, капитан, тщательно скрываешь. Я ничего такого не заметил. Вот комплекция, это да, этого у тебя не отнять. Но ведь на твою мобильность она, кажется, не влияет? А если подтвердится, что мотоцикл тот – я сам пойду к генералу, замолвлю словечко насчет повышения…
– Нет, не надо повышения, – замотал головой Бутенко. – Они тогда на меня еще больше взъедятся. Мне бы просто чтобы с места не трогали. До пенсии доработать – больше ничего не надо.
– Ну, как скажешь, капитан! – засмеялся Ломов. – Только чем больше звездочка, тем и пенсия больше. Смотри!
После этих слов участковый впал в такое раздумье, что молчал всю дорогу до Чистопрудного.
Поехали туда на машине Волченкова. Служебную машину из райцентра отпустили, забрав с собой только Бутенко и Петьку Трофимова, который оказался изможденным молодым человеком, вихрастым, темнолицым, покрытым синевой татуировок. Он сразу признал в Ломове и Волченкове большое начальство, вежливо поздоровался и попросил сигарету.
– Браслеты тоже можно снять, – доверительно сказал он, когда ему воткнули в губы зажженную сигарету. – Я ж не убегу. Я к побегу не склонен. Это судьба у меня такая – век чалиться. Судьбу не перешибешь.
– А ты пытался? – спросил Ломов.
– А вот вчера новую жизнь начать хотел, – хохотнул Петька. – А меня и замели. За ничейный мотоцикл. Хорошие у нас законы!
– Законы у нас нормальные, – заметил Ломов. – У нас граждане имеются, которые под дуру косят. Много ты в своей жизни видел ничейных мотоциклов? Ты мозги-то нам не засоряй. Сразу выкладывай – что, где, когда.
– Как в телевизоре? – опять засмеялся Петька.
– Вот-вот, бодро и с песней. Дело в том, что этот мотоцикл в большой мокрухе замешан. А ты ведь не убийца, Петя, нет? Значит, не нужны тебе такие проблемы, нет? Так ты тогда цифирки на номерах снятых вспомни!
– Да триста шестьдесят два вроде, – поскучневшим голосом сказал Петька и покосился на Бутенко. – А что ж вот гражданин начальник мне ни полслова про мокруху? Я ж в непонятках был. Имею право хранить молчание.
– Лучше бы тебе его сейчас не хранить, потому что номер ты угадал. Но хорошо это или плохо, зависит только от тебя самого. Давай объясняй, где взял мотоцикл, при каких обстоятельствах, и где хозяин мотоцикла. Все как на духу, если не хочешь проходить по делу о тройном убийстве и двойном покушении на убийство.
– У-у! Сурьезный у вас подход, начальник! – сказал Петька. – Только вы хошь у кого спросите – Трофимов на мокруху никогда не подписывался. Даже на стреме не стоял. На меня убийство вешать бесполезно. Засмеют вас.
– Смеяться последний будет, – спокойно возразил Ломов. – А ты к тому времени по этапу отправишься. Убийство на него вешают! Оно само на тебя вешается, как подвыпившая проститутка. Говорю тебе, хозяин мотоцикла замешан не в одном тяжком преступлении. Его вся полиция ищет. А ты на его мотоцикле раскатываешь. Прямое пособничество. Соучастие.
Петька задумался, пыхтя сигаретой, а потом вдруг весело сказал:
– Ладно, ваша взяла! Я и сам сразу подумал, что тут дело пахнет керосином. Короче, иду я по поселку, смотрю, моцик стоит. Ну, день стоит, другой… И все на одном месте. И главное, на таком месте, где его на раз угнать могут. Я и подумал, если мотоцикл без присмотра, то рано или поздно его все равно угонят. А у меня как раз финансовое положение неважное было…
– У тебя оно всегда неважное, – прикрикнул на него Бутенко. – Ты по делу докладывай!
– А по делу так было, – продолжил Петька. – Решил я этот мотоцикл как бы напрокат взять. У меня все равно денег на автобусный билет не было, а хотелось на родину съездить. У меня ведь здесь все – и могилки родные, и детдом, где я вырос, человеком стал…
Бутенко покраснел как свекла и показал Петьке огромный кулак.
– Ты ври, да не завирайся! Полковникам твоя дурная лирика без надобности. Сокамерникам будешь травить про свое печальное детство. Докладывай конкретно!
– Конкретно вопрос стоял, как моцик завести, – как ни в чем не бывало рассказывал дальше Петька. – Варианты разные были. Но я решил на всякий случай в мастерской поинтересоваться…
– В какой еще мастерской? – не понял Ломов.
– Так «Урал» около слесарной мастерской стоял. И я приметил, что дверь туда вроде как прикрыта, а не заперта. Короче, кто-то подломил эту мастерскую. Не, не я, честное слово! Мне на хрена слесарная мастерская? Гражданин капитан меня знает, я сроду металлом не интересовался. Меня больше мануфактура привлекает. Я думаю, если бы у меня как у всех семья была, дом, родители, я бы в текстильный поступил – технологом стал бы…
– Ты опять увлекся, Петя! – остановил его Волченков. – Давай дальше!
– А дальше я просто зашел в мастерскую. А там человек лежит на грязном одеяле. И смотрю я, человек этот в отключке и голый.
– То есть?! В каком смысле голый?
– В обыкновенном, – пожал плечами Петька и кивнул Ломову. – Позвольте попросить сигаретку выкинуть, гражданин начальник, а то не ровен час пожару бы вам тут не наделать. Машина-то хорошая…
Ломов, усмехнувшись, вынул у него изо рта окурок и выбросил на дорогу.
– В каком смысле? А в прямом, – продолжил Петька. – Я так понял, что он под ливень попал, промок начисто. Там и мотоцикл весь в воде был. Ну, коляска, например – там все плавало. Ничего ценного, тряпье всякое, веревки… А одежда у него прямо в мастерской развешана была, сохла. Но он так и не оделся. Заболел, короче. Я посмотрел, а он горячий!.. И хрипит как удавленный. Ну, я что? Не зверь же я какой? Одежонку его снял, одел его, в люльку посадил и в больничку отвез. Не хотели брать, так я так на них там разорался!.. Сказал, прямо к прокурору иду, коновалы коррумпированные! Все, говорю, на лесоповал поедете, вместе с вашим главным… Ну, я убедительно говорить умею. Они забздели и мужика оформили. Тем более при нем в карманах все документы оказались.
– И что было в документах? – нетерпеливо воскликнул Волченков. – Фамилию его запомнил?
– А чего не запомнить? Фамилия простая, а памятью я пока не страдаю… Андронов Федор Алексеевич.
– Все сходится! – Волченков в наплыве чувств даже хлопнул по рулю ладонями. – Теперь ты должен показать нам эту мастерскую и эту больницу. Сумеешь?
– Пусть попробует не суметь, – внушительно сказал Ломов. – Обязан показать! С чего начнем? Я думаю, сначала в больницу?
– Мастерская вообще-то сейчас по дороге будет, – объяснил Петька. – Можно заскочить посмотреть. Я когда уходил, дверь опять прикрыл, да еще так специально заклинил, чтобы с ходу не открыть было. Ну, сами понимаете, мне лишние «почему» ни к чему. Меня там никто не видел.
– А как же ты мотоцикл-то завел? – вспомнил Волченков.
– Да так и завел. В кармане у него кроме документов ключи лежали…
– Деньги, – подсказал Ломов.
– Какие деньги! – негодующе воскликнул Петька. – Не было у него никаких денег! Да если и были, мне по-хорошему вознаграждение положено.
– А мотоцикл, значит, не в счет, – иронически сказал Ломов. – Хорошо жить хочешь, Трофимов!
– Да что это за мотоцикл! – презрительно сказал Петька. – Вот если бы «Хонда» или, скажем, «Харлей»… А это так… Керосинка на колесах! Не сегодня завтра перевернется на шоссе и всмятку. Я, может, его от смерти спас, когда этот допотопный мотоцикл подобрал!..
– Ну, это ты загнул, конечно, а вот если отвез больного человека в больницу и настоял на госпитализации, то молодец! – сказал Волченков. – Не бросил, хотя мог. За это уважаю.
– Я же говорю, парень он незлой, – подхватил Бутенко. – В хорошие бы руки его, ежовые рукавицы то есть! Сам бы им занялся, но куда? У меня семья, я и так дома почти не бываю. Жена обижается.
Трофимов скромно молчал. Лишь когда въехали в поселок, оживился и стал указывать, куда поворачивать.
Нашли мастерскую. Она по-прежнему выглядела нежилой. Клин, который Петька вбил под дверь, никто так и не вытащил. Договорились, что Бутенко останется караулить мастерскую, а остальные наведаются в больницу. Так и сделали.