— Я знаю, что ты можешь говорить, если захочешь. Так что говори! Имя! Тогда я уберу лед.
Но при этих словах ненависть в глазах Охотника лишь усилилась. Грудь лихорадочно вздымалась и опускалась, и с каждым вздохом на снег стекали по ледяным пикам свежие струи крови. Но теперь во взгляде Сокольничего была не только ненависть. В нем блестела агония.
— Ти Лис, — прошипел он.
Фрост так сильно нахмурился, что лед на его лице треснул.
— Атлант? Не может быть!
Сокольничий выдавил из себя еще один звук, прозвучавший почти как смех.
С презрительной улыбкой зимний человек коснулся окровавленного наконечника одной из ледяных пик. По ней его мощь устремилась в снег, и из земли вырвался еще один сталагмит, самый тонкий и острый из всех. Огромная ледяная игла вошла в тело Сокольничего, пронзила сердце и вышла из затылка, с треском пробив черепную кость.
Глаза Сокольничего тут же затянуло льдом, и вся кровь в теле Охотника замерзла.
Смех смолк.
Но Фрост по-прежнему слышал его эхо.
Оливер кашлял, глаза у него слезились, кожа лица съежилась от жара пылающего дома. Он выбежал следом за Кицунэ в открытую дверь, а за ним выскочил и Голубая Сойка, оставив тело Дэвида Кёнига гореть в огне. Из адской топки, в которую превратилась гостиная старого профессора, доносились крики умирающих кирата. Впрочем, двое тигролюдей последовали за Голубой Сойкой, а еще несколько столпилось снаружи, ожидая появления врагов.
Лиса метнулась вперед и прыгнула на ближайшего тигра. Но Кицунэ наглоталась дыма, и прыжок ее оказался недостаточно быстрым. Кирата схватил лису, швырнул оземь. У Оливера перехватило дыхание от страха за нее, но Кицунэ тут же перекувырнулась и поднялась на ноги. Не просто поднялась — трансформировалась. В мгновение ока лиса превратилась в женщину, а шерсть — в развевающийся на ветру плащ. Сверкнув нефритовыми глазами, она вскочила на спину кирата и так впилась пальцами в мех, что потекла кровь.
И хотя в лицо Оливеру хлестал снег, он увидел: тигрочеловек заносит могучую лапу, чтобы содрать лисицу со спины.
Ухватив обеими руками рукоять королевского меча, Оливер нанес удар. Меч вошел в плоть и кость зверя, как топор в дерево. Кровь фонтаном хлынула из раны на снег. Кирата взревел и зашатался; споткнулся о собственную отрубленную руку.
Кицунэ спрыгнула на землю. Ее мех был забрызган кровью. «Надеюсь, это не ее кровь», — подумал Оливер.
— Ты в порядке? — спросил он.
Ее голова под капюшоном была опущена, тело дрожало. Когда, восстановив дыхание, она взглянула на Оливера, тот похолодел от сверкающей в ее глазах ярости.
Вдруг со стороны горящего дома донесся сквозь бурю крик боли. Кицунэ сощурилась, воскликнув:
— Сойка!
В воздухе медно пахло кровью. С мечом в руке Оливер развернулся и увидел, что обманщика атаковал кирата. Голубая Сойка махал правой рукой, пытаясь начать свой странный танец, сотворить эфемерные крылья, которые использовал в битве. Кирата вцепился когтями в его спину, и Сойка снова закричал и зашатался. Потекла кровь. Словно ниоткуда, появились голубые перья и, кружась в воздухе, стали падать на снег.
Он погиб! Тигролюди окружили оборотня со всех сторон. Двое выворачивали руки, а третий схватил его за черные волосы и с довольным урчанием разинул пасть, раздвинув черные губы и обнажив блестящие клыки. Тигрочеловек нагнул морду, явно собираясь сжать челюсти и откусить Голубой Сойке голову.
Кицунэ кинулась оземь, ее плащ заструился, стал меньше. Она метнулась навстречу метели, на помощь Сойке. Подняв меч, Оливер тоже помчался к кирата, но внутри у него все словно заледенело, как будто он сам превратился в зимнего человека. «Не успеть…»
На поле битвы упала огромная тень. Порыв ветра ударил в горящий дом, еще выше взметнув пламя. Огонь взревел, и тут же гулко захлопали крылья. Грянул гром. С неба ударила молния, мгновенно испепелив кирата, чьи челюсти готовы были сомкнуться на шее Голубой Сойки. Обугленное тело с хрустом повалилось на землю.
Извиваясь, Черный Дракон Бурь спустился на снег прямо из серой утробы урагана. Теперь Гонг-Гонг достигал в длину не менее двадцати футов. Черное и блестящее, как нефть, тело было готово к атаке. Он схватил одного из кирата когтистой лапой и швырнул прямо в пожарище, пылавшее там, где раньше стоял дом профессора Кёнига. Гореть заживо. Затем, сложив крылья, совсем по-змеиному сделал выпад и стиснул челюсти на шее другого тигра, оторвав ему голову. Тигрочеловека постигла та же судьба, что готовил Голубой Сойке его сородич.
В живых оставался лишь один кирата. Морда Охотника выражала такой ужас, что его впору было даже пожалеть. Он метнулся прочь, но массивная рука Гонг-Гонга настигла его, припечатав к земле.
Оливер опустил меч и, замерев, глядел на дракона. Его охватил какой-то атавистический трепет. Тело Гонг-Гонга со свистом крутилось в воздухе, и, слушая раскаты грома, Оливер понял, что боится дракона больше, чем любого из своих врагов. Он был так потрясен настоящим, чудовищным обликом этого Приграничного, что почти не заметил, как Кицунэ бросилась помогать Голубой Сойке.
Гонг-Гонг играл с последним кирата, как кошка с мышкой. Завороженный и перепуганный, Оливер не мог отвести взгляд от этого зрелища.
И вдруг краем глаза он уловил какое-то движение. Прямо перед горящим домом виднелся чей-то силуэт. Очевидно, до этого момента незнакомец стоял совершенно неподвижно, и Оливер не смог бы сказать, как долго тот наблюдал за ними. Видневшаяся на фоне пламени фигура не обращала ни малейшего внимания ни на обжигающий жар, ни на застилающий глаза дым, ни на летающие вокруг искры. Этот Охотник, очевидно, умел при желании оставаться невидимым.
Но теперь Оливер разглядел его и сразу узнал, потому что однажды уже видел это существо с головой барана — на деревенской улочке, неподалеку от Перинфии. Марра носил одеяние цвета камня, а рога его были черными, как кожа Гонг-Гонга.
В руках Охотник держал большой лук с уже наложенной стрелой. Шагнув вперед, он натянул тетиву. Наконечник стрелы влажно блестел, словно бы сиял тошнотворно-зеленым светом.
— Я ждал, когда ты замрешь хотя бы на миг, — сказал Марра и выпустил стрелу.
При звуке его голоса Черный Дракон Бурь обернулся, и стрела вонзилась ему в правый глаз. Струя крови и какой-то желтой жидкости брызнула из глазницы. Гонг-Гонг отпрянул, взмахнул крыльями, выгнулся всем своим длинным телом и беззвучно опустился в снег. Ни грома, ни молнии. Дракон дернулся и затих. Самый преданный и, вероятно, самый сильный из всех соратников, Черный Дракон Бурь, был мертв.
Его труп начал сжиматься, уменьшаясь в размерах — сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее, пока не осталась лишь оболочка существа не больше собаки.
Голубая Сойка кинулся к Марра:
— Подлец!
Позабыв о полученных ранах, он раскинул руки, приготовившись к атаке. В отблесках пожара мелькнул рыжий мех: Кицунэ бежала рядом с Сойкой. Лисица вышла на охоту.
Марра поднял лук, и стрела в нем возникла сама собой. Она была нацелена прямо в сердце Голубой Сойки.
Снова воздев меч, Оливер побежал к ним. До Марра оставалось футов тридцать. Охотник не обращал на него никакого внимания, словно вообще не заметил, и Оливер свернул вправо, в надежде застать демоническое создание врасплох.
Голубая Сойка начал вращаться вокруг оси — ведь фантомные крылья появлялись только тогда, когда он быстро кружился. Марра натянул тетиву. Стрела просвистела в воздухе. Одно из призрачных крыльев на миг затуманило видимость, и стрела разломилась пополам. Но Марра уже нацелил другую и выпустил ее так быстро, что Голубая Сойка не успел ничего сделать. Стрела пронзила воздух в том месте, где мелькали эфемерные очертания голубых крыльев. Сойка взвыл от боли и замер на месте, потом упал на колени в снег. Прозрачные крылья исчезли.
— Драконий яд на моих стрелах не убьет тебя, миф. Но ничего, с такими, как ты, я расправляюсь без отравы, — издевательски произнес Марра.
Оливер дрожал от ярости и отвращения, Он знал, что по ту сторону Завесы это слово является оскорблением. На бегу он поднял свой меч. Но скрип его ботинок по снегу был услышан, несмотря на рев пламени.
Марра оглянулся и развернул лук, чтобы выпустить следующую стрелу в Оливера. Тело его было человеческим, но рога и баранья морда придавали всему облику что-то дьявольское. Глаза излучали особую, радостную злобу.
— Человек? — Марра хохотнул. — Какой хрупкий!
И натянул тетиву.
Лиса прыгнула из снега, трансформируясь прямо в полете. Кицунэ схватила Марра за рога, повернула. Охотник закричал, и стрела улетела в другую сторону.
Оливер с размаху пронзил мечом грудь Марра и ощутил, как острие наткнулось на кость. Охотник содрогнулся и замотал своей бараньей башкой. Во взгляде появились удивление и боль. Собрав все силы, Оливер воткнул лезвие еще дальше, а потом, покрепче сжав рукоять обеими руками, рванул вверх, разрывая плоть и вспарывая кишки.
Кицунэ изумленно смотрела, как тело Марра соскальзывает с меча. Оливер оторвал взгляд от мертвеца и отступил на несколько шагов назад. В десяти футах от них метались языки пламени. Крохотное тело Гонг-Гонга лежало на снегу в середине огромной вмятины, хранившей форму великолепного создания: Черного Дракона Бурь.
Голубая Сойка с трудом поднялся на ноги. Он держался рукой за бок, лицо кривилось от боли. Раны, оставленные кирата, кровоточили, но самая болезненная из ран была невидимой. Магический урон, который Марра нанес оборотню своей стрелой, как ни странно, причинял Голубой Сойке более жгучую боль, чем следы от когтей тигров.
— С тобой все в порядке? — спросил его Оливер, все еще озираясь по сторонам в поисках новых невидимых врагов.
Голубая Сойка глубоко втянул воздух носом, потом кивнул:
— Скоро будет. — И оглянулся на женщину-лису: — Кицунэ?
Ее меховой плащ, руки и лицо — все было забрызгано кровью. Но похоже, сама она осталась цела.