Ирония судьбы, однако, такова, что некоторые лидеры айнзацгрупп, в отличие от «мелких нацистов» из Дахау (как их назвал генерал Клей), сумели добиться снисхождения.[247] Клей в начале 1949 года, несмотря на оказываемое давление, оставил все тринадцать смертных приговоров в силе.[248] Однако год спустя его сменил на посту юрист с Уолл-стрит Джон Дж. Макклой, помощник министра обороны США, получивший должность Верховного комиссара зоны США. Он созвал комиссию по помилованиям, которая пересмотрела результаты ряда судебных процессов, в том числе против айнзацгрупп.[249] США в это время стремились наладить связи с Западной Германией как возможным союзником в борьбе с набирающим силы СССР; Аденауэр требовал смягчения приговоров, комиссия с ним согласилась, – и Макклою пришлось пойти на уступки.
В начале 1951 года он принял почти все рекомендации комиссии. Многим он сократил сроки тюремного заключения, а смертных приговоров отменил даже больше, чем предлагалось. В силе остались лишь четыре смертных приговора из тринадцати. Поступило предложение отменить и их, но Макклой отказывался, поскольку считал, что некоторые преступления снисхождения не заслуживают. 7 июня 1951 года нацистов повесили.
Телфорд Тейлор, непосредственный руководитель Ференца, поставил в деле окончательную точку, назвав действия Макклоя «воплощением политической целесообразности».[250] Ференц, который никогда не был большим сторонником смертной казни, понимал, что бизнес-юрист Макклой выносить смертные приговоры не привык. «Знаю, как непросто ему было подписать вердикт о повешении, – сказал он и тут же добавил: – Однако если наказание было наложено по самым весомым основаниям, то без других весомых оснований его отменять нельзя. Насколько я знаю, здесь таких оснований не было».[251]
В 1980 году в письме Ференцу Макклой намекнул, как долго размышлял над вердиктами: «Если бы тогда у меня были все факты, что есть теперь, я бы, возможно, принял более справедливое решение».[252] В 1958 году оставшиеся в живых руководители айнзацгрупп (в том числе те, кого изначально приговорили к смерти) вышли из тюрьмы. Остаток жизни они, как и их бывшие соучастники в массовых убийствах, прожили свободными людьми.
После «крупнейшего в истории процесса над убийцами» у Ференца не было желания преследовать военных преступников. Он обратил свое внимание на другую сферу деятельности – добиваться материальной помощи выжившим. И создал Еврейскую организацию по возмещению ущерба; столь претенциозное название должно было, по его словам, «произвести впечатление на немцев». Его планы поддержал Клей, а Макклой предоставил кредит на начальный период работы. Сотрудники Ференца изучали все реестры недвижимости в Германии, чтобы выявить и истребовать имущество, до 1933 года записанное на еврейское имя, но отчужденное в пользу государства. Затем он открыл филиалы в девятнадцати странах и затеял сложные переговоры с Аденауэром о компенсации жертвам (причем не только евреям), привлекая к делу и правительства других держав.[253] Ференц прожил в Германии до 1956 года, в Нюрнберге родились четверо его детей.
Он подчеркивал, что, хотя многие рядовые немцы по-прежнему испытывали антисемитские настроения, новые власти Германии прикладывали неимоверные усилия, чтобы хоть как-то компенсировать нанесенный ущерб. «Еще ни одна страна в истории не платила каждой жертве в индивидуальном порядке – по личному распоряжению Аденауэра, который признал, что эти ужасающие преступления были совершены руками немцев»,[254] – отметил Ференц.
Однако роль прокурора на судебном процессе в Нюрнберге по делу айнзацгрупп зажгла в нем такую страсть, что продолжала гореть десятилетия спустя. При любом удобном случае Ференц утверждал, что конфликты надо решать «не войной, а правосудием», и призывал поддерживать Международный уголовный суд. 25 августа 2011 года он выступал на заседании трибунала в Гааге по делу против конголезского повстанца Томаса Лубанга Дьило, обвиняемого в вербовке детей для участия в боевых действиях, и в своей речи ссылался на уроки Нюрнберга.[255] Тогда Ференцу был девяносто один год. В июле 2012 года Дьило признали виновным и приговорили к четырнадцати годам тюрьмы.
Сегодня Ференц ставит под сомнение необходимость преследования престарелых надзирателей концлагерей и мелких чиновников. «Забудьте про них, – говорит он. – Эту мелкую рыбешку лучше бросить обратно в реку».[256]
Впрочем, большинство его коллег – «охотников за нацистами» – не согласны с тем, что только преступники уровня Нюрнберга заслуживают суда и наказания. Иначе многие виновные в массовых убийствах смогут уйти от ответственности. Ференц хотел, чтобы любой крупный преступник ответил за свои деяния – дав тем самым урок будущим поколениям, – однако искренне верил, что лишь «его» подсудимые были достойны суда.
Большинство военных судебных процессов были затеяны именно с этой целью – показать всему миру пример справедливости. Суды в Нюрнберге строго документировали массовые убийства, казни и прочие злодеяния, совершенные во славу Третьего рейха, и устанавливали новые принципы, по которым преступник должен отвечать за свои действия вне зависимости от того, понимал ли он суть приказа. Чтобы привлечь к процессам как можно более широкую аудиторию, союзники пригласили съемочную группу, которой надлежало смонтировать документальный фильм о Международном военном трибунале.[257]
Неудивительно, что американские и советские представители не смогли договориться об общих подходах, и было решено сделать два разных фильма. Поразительна и их судьба: если советские режиссеры справились со съемками довольно быстро, то американцы, погрузившись в ожесточенные споры, так и не пришли к согласию насчет содержания картины. В итоге фильм запретили к показу на территории США. «Нюрнберг: Его урок сегодня» вышел лишь на экраны Германии в конце 1940-х и вскоре был забыт.
Причина забвения довольно проста: фильм не успели снять до 1948 года, когда политическая обстановка в Вашингтоне существенно изменилась. «Назревала холодная война, поэтому мы всячески стремились возродить Германию и вернуть ее в европейское сообщество, – заявила кинопродюсер Сандра Шульберг. – Было неудобно опять тыкать людей носом в Нюрнбергский процесс и зверства нацистов».[258]
Шульберг родилась в 1950 году, но имеет непосредственное отношение к фильму – ее отец, Стюарт Шульберг, был сценаристом и режиссером. После Пёрл-Харбора он служил в морской пехоте и в итоге попал в съемочную команду под руководством знаменитого Джона Форда. Как и его брат, Бадд Шульберг, успешный писатель и позднее лауреат премии «Оскар» за сценарий фильма «В порту». Сразу после войны оба объездили всю Германию и бывшие оккупированные территории в поисках обличающих нацистов кадров.
Нацисты стремились уничтожить любые доказательства своих преступлений, и Шульбергам приходилось требовать у бывших слуг Третьего рейха собрать все, что еще осталось. В северном баварском городке Байройт они прибегли к помощи заключенных офицеров СС. Те под охраной двух вооруженных американских солдат грузили тяжелые ящики с кинопленкой на транспорт. «На них все еще была эта черная форма и забавные фуражки, – вспоминал Стюарт. – Арийцы ужасно тяготились своим положением: их передергивало всякий раз, когда они получали от нас приказ. Совсем как тигры и львы на цирковой арене, которые нехотя повинуются ударам хлыста».[259]
Обвинителям на Нюрнбергском трибунале эти записи очень пригодились – они усилили их позиции и добавили делу драматизма. На основе документальных пленок (в том числе отснятых британскими и американскими военными при освобождении концлагерей) УСС смонтировало фильмы «Нацистский план», «История национал-социалистического движения» и «Нацистские концентрационные лагеря». Показанные на суде, эти кадры шокировали даже подсудимых.
После увольнения из армии в конце 1945 года и возвращения в Штаты Бадд Шульберг отказался писать сценарий для фильма о Нюрнбергском процессе, предложив вместо себя кандидатуру брата. Паре Лоренц, известный как «режиссер Рузвельта» и возглавлявший тогда отдел военного ведомства, ответственный за кино, театральное искусство и музыку, стал лично курировать новый проект. Согласившись с Баддом, он пригласил в качестве сценариста Стюарта. Однако вскоре у съемочной команды начались конфликты, в частности с генералом Люсиусом Д. Клеем. В 1947 году Лоренц из-за сопротивления военных властей и постоянных проблем с финансированием ушел из военного ведомства.
Стюарт подготовил несколько вариантов сценария – и всякий раз натыкался на волну гневной критики. В конце концов ему удалось отстоять свою версию. Фильм последовательно освещал все четыре пункта обвинений, выдвинутых против подсудимых: преступный сговор, преступления против мира, военные преступления, преступления против человечества. В простой, но убедительной манере, используя пленки Третьего рейха и кадры самого процесса (Роберт Джексон разрешил съемку в зале суда), фильм раскрывал суть каждого из обвинений.
В середине 1947 года, когда американцы приступили к созданию фильма, выяснилось, что Советский Союз уже смонтировал свою версию, согласно которой победу над Германией одержала Красная армия без особой помощи союзных держав. В прессе появились нелицеприятные заголовки: например, 11 июня журнал «Вэрайети» заявил: «Из-за внутренних распрей в армии США красные побили янки».