[576] Хаген был приговорен к двенадцати годам тюрьмы, Лишка – к десяти, Хайнрихзон – к шести. Но суть заключалась не в продолжительности сроков, а в самом факте привлечения к ответственности бывших нацистов. Этого бы не произошло, если бы не резонанс, вызванный отчаянными действиями Кларсфельдов.
В 1934 году, когда во многих уголках мира авиация все еще воспринималась как новинка, капитан Военно-воздушных сил Латвии Герберт Цукурс стал национальным героем, совершив полет в Гамбию (Западная Африка) на им же сконструированном маленьком самолете. Впоследствии латышская пресса, окрестившая Цукурса «балтийским Линдбергом»,[577] восторженно сообщала о его воздушных путешествиях в Японию и британскую Палестину. По возвращении из Земли обетованной он выступил с лекцией в переполненном зале рижского еврейского клуба. Историк Йоэль Вейнберг, бывший в ту пору студентом, вспоминал: «Цукурс удивленно, увлеченно и даже с энтузиазмом говорил о сионистских начинаниях в Израиле… Его рассказ воспламенил мое воображение».[578] При этом Цукурс был ярым националистом. В конце тридцатых годов он вступил в фашистскую организацию «Перконкрустс» («Громовой крест»).
В начале Второй мировой войны Советский Союз аннексировал Прибалтику согласно договоренности между Сталиным и Гитлером о «разграничении сфер интересов», закрепленной в пакте Молотова – Риббентропа. Пакт был подписан в августе 1939-го и на непродолжительный срок сделал двух вождей союзниками. В июне 1941-го гитлеровские войска вторглись на территорию Советского Союза и быстро заняли прибалтийские республики. В Латвии майор Виктор Арайс собрал группу добровольцев из членов ультраправых организаций для помощи оккупантам. Вторым по значимости человеком этого отряда был Цукурс, который немедленно начал преследование евреев, сопровождавшееся их избиением и уничтожением.
После войны была организована комиссия по расследованию преступлений, совершенных в Прибалтике. Имя прославленного летчика часто звучало в показаниях выживших жертв холокоста. По словам Рафаэля Шуба, Цукурс приступил к организации массовых убийств уже в начале июля. Он и его люди собрали около трехсот латвийских евреев в главной синагоге и приказали им расстелить на полу свитки Торы из ковчега, а сами принялись готовить здание к сожжению. Нескольких евреев, воспротивившихся такому приказу, Цукурс жестоко избил. Разлив по залу канистру бензина, члены команды встали у входа в синагогу и бросили внутрь ручную гранату. Вспыхнуло пламя. В тех, кто пытался выбежать, люди Цукурса стреляли. «Триста евреев, среди которых было много детей, сгорели»,[579] – заключил Шуб.
Шестнадцатилетний Авраам Шапиро навсегда запомнил, как Цукурс ворвался в квартиру его родителей и заявил, что забирает ее в личное пользование. Всех членов семьи заставили покинуть дом, отца в ближайшее время казнили. Сам Авраам Шапиро оказался в изоляторе латышского полицейского управления, в одной из сотни крошечных камер, до отказа набитых евреями. Несколько раз Шапиро видел, как Цукурс и его люди загоняют узников в грузовики. Авраам должен был класть в кузов лопаты. Через несколько часов машины возвращались пустыми, на лопатах он замечал налипшую землю и пятна крови.
Вскоре немецкие фашисты, присоединившиеся к латышским единомышленникам, организовали расстрел примерно десяти тысяч человек. Давид Фишкин, которому удалось выжить, сообщил следствию, что Цукурс сопровождал колонну, подгоняя узников и стреляя в отстающих. «Стоило какому-нибудь ребенку заплакать, – вспоминал Фишкин, – он выхватывал его из рук матери и тут же убивал. Только на моих глазах он застрелил десять маленьких детей».
Поскольку до войны Цукурс был чрезвычайно популярен в Латвии, жертвы легко узнавали его, в отличие от многих других убийц, чьи имена остались неизвестными. На счету подразделения, которым командовал Цукурс, смерти примерно тридцати тысяч евреев, за что он и получил новое прозвище – «рижский палач».
Несмотря на это, после войны ему удалось бежать из Европы и обосноваться в Бразилии, в Сан-Паулу, где он работал в яхт-клубе и продолжал летать на собственном самолете. Двадцать лет Цукурс спокойно наслаждался южным солнцем. Уверенный в том, что прошлое навсегда осталось позади, он даже не счел необходимым сменить фамилию. О судьбе Эйхмана ему, конечно же, было известно, но в сравнении с этим воплощением «банальности зла» сам он выглядел «садистом мелкого масштаба»[580] и потому надеялся не стать мишенью для преследователей нацистов.
23 февраля 1965 года Цукурс прибыл в Монтевидео, столицу Уругвая, на встречу с австрийским бизнесменом Антоном Кюнцле, с которым он незадолго до того познакомился в Сан-Паулу. Кюнцле собирался размещать капитал в Южной Америке и пригласил Цукурса к сотрудничеству. Договорившись с ним об открытии временного офиса, австриец повел его смотреть дом, который подыскал для этой цели.
Как только «рижский палач» вошел в полутемное помещение, Кюнцле захлопнул за ним дверь. Цукурс увидел нескольких мужчин в нижнем белье, которые тут же на него набросились. «В свои шестьдесят пять он боролся, как раненый дикий зверь, – вспоминал Кюнцле позднее. – Страх смерти придал ему невероятную силу».[581] В итоге один из нападавших разбил голову Цукурса молотком, а другой сделал два контрольных выстрела.
В действительности «австрийским бизнесменом» оказался Яаков Мейдад – мастер перевоплощений, член той самой группы «Моссада», которая несколькими годами ранее похитила Эйхмана. Тогда Мейдад, несколько раз изменив внешность, снял в Буэнос-Айресе недвижимость, арендовал транспорт и сделал закупки, необходимые для проведения операции. Теперь же он превратился в бизнесмена-австрийца, чтобы войти к Цукурсу в доверие и заманить его в ловушку. Другие тайные агенты, поджидавшие «рижского палача» в засаде, разделись до белья, чтобы им не пришлось выходить из дома в окровавленной одежде. Предосторожность оказалась не напрасной.
Израильтяне перенесли массивное тело Цукурса в заранее приготовленный грузовик. Прежде чем закрыть кузов, они положили мертвецу на грудь записку на английском языке:
Принимая во внимание тяжесть преступлений, в которых обвиняется ГЕРБЕРТ ЦУКУРС, в особенности его личную ответственность за убийство 30 000 мужчин, женщин и детей, а также учитывая чрезвычайную жестокость, проявленную ГЕРБЕРТОМ ЦУКУРСОМ при совершении этих преступлений, мы приговариваем означенного ЦУКУРСА к смерти.
Приговор приведен в исполнение 23 февраля 1965 года.
Покинув Уругвай, Мейдад и члены его группы стали ждать отклика прессы. После нескольких дней тишины израильтяне сами дали наводку западногерманским информационным агентствам, даже указав место, где был оставлен труп. Вскоре газеты всего мира сообщили о том, что Герберт Цукурс убит и что ответственность за произошедшее взяла на себя загадочная организация под названием «Те, кто никогда не забудет». В «Нью-Йорк таймс» отметили: «Как и в деле Эйхмана, здесь не обошлось без вмешательства спецслужб».[583]
Для большинства стран это оказалось новостью-однодневкой, поскольку за пределами Латвии Цукурс почти не был известен. В широко освещаемых процессах он не фигурировал, и о его преступлениях знали сравнительно немногие. Даже в сегодняшнем Израиле далеко не все слышали об этой операции «Моссада» – единственном случае, когда агенты израильской разведки, исполняя официально принятое решение, убили одного из виновников холокоста.
Почему выбрали именно Цукурса? Совершенные им преступления ужасны, но в ту пору он был далеко не единственным военным преступником, разгуливавшим на свободе. Только в 1997 году Мейдад раскрыл обстоятельства дела, опубликовав на иврите книгу «Казнь рижского палача». В 2004 году она была переведена на английский язык. Из осторожности автор снова назвался Антоном Кюнцле. Настоящее имя агента стало известно большинству читателей только летом 2012 года, когда газеты сообщили о его смерти.[584]
В своей книге Мейдад передает слова старшего офицера «Моссада», который поручил ему убийство Цукурса.[585] Этот офицер (нам сообщается только его имя – Йоав) заявил, что правительство недовольно западногерманским законом о сроке давности, избавляющим от ответственности многих нацистских преступников. По этому поводу ведутся переговоры, но их исход остается неясным. Похищение Эйхмана и последовавшие судебные слушания «привлекли внимание мировой общественности к ужасам нацизма, однако полученный эффект, по видимости… стал ослабевать». Израильтяне обязаны исправить положение. Успешное проведение операции по уничтожению Цукурса «зажжет страх смерти в сердцах десятков тысяч других нацистов», которые «не имеют права ни на единую секунду покоя до самого своего смертного часа». Конечно, Израиль не в состоянии отомстить всем, но Цукурс послужит ярким примером для низшего разряда палачей.
При всей своей внешней убедительности такое объяснение, вероятно, остается не вполне исчерпывающим. В 2013 году, во время нашей встречи, Рафи Эйтан, руководивший похищением Эйхмана, но не участвовавший в убийстве Цукурса, сказал: «Легче всего избавиться от человека, выстрелив в него с большого расстояния. Для этого не обязательно проводить целую операцию. Если его решили убить в непосредственном соприкосновении, так, чтобы он успел осознать происходящее, то, наверное, здесь задействованы чьи-то личные амбиции». Иными словами, у кого-то из высокопоставленных лиц могли быть с Цукурсом особые счеты.