Ольга дёрнулась было, чтобы ответить обидчику, но была остановлена Вороном.
— Остановись, только хуже сделаешь. — спокойно произнёс Георгий. — делай то, что говорят.
— Ну хоть один здравомыслящий. — усмехнулся Смирнов. — Топайте за мной, и не отставайте.
По широким массивным ступеням, сделанным из мореного дуба, все семеро поднялись на крыльцо и, миновав дверь, очутились в большой, квадратов на восемьдесят, гостиной. Аркадий насчитал восемь колонн, поддерживающих потолок, отметив для себя, что здесь легко можно спрятаться.
В спину чувствительно ткнули стволом, и Кудесник поторопился за товарищами, при этом продолжая осматривать помещение. Красный, натертый до блеска паркет, обшитые блок-хаусом стены, имитирующие сосновый сруб, огромная стеклянная люстра в центре помещения — во всё это были вложены немалые деньги. Жаль только, что электрическое освещение отсутствует, а естественного света очень мало, чтобы насладиться всей красотой. Даже картины, развешанные по стенам, толком не видно.
Из гостиной они прошли в левое крыло, а затем начали спускаться по лестнице вниз, и Аркадию стало не по себе. Дневной свет пропал, остались лишь мечущиеся лучи подствольных фонарей.
— Куда нас ведут? — поинтересовался он у шагающего впереди Синёва.
— В подвал. — ответил Костя сквозь зубы. — И там, похоже, прикончат.
— Разговорчики! — в спину Кудесника вновь ткнулся ствол автомата. — Товарищ майор, они считают, что мы их убьём.
— Наивные. — раздался снизу насмешливый голос Смирнова. — Девяткин, заводи их. Только осторожнее, здесь дверной проем низкий.
Еще несколько шагов вниз, по ступеням, и Аркадий чуть не врезался лбом в стену — дверь действительно оказалась небольшой, примерно метр семьдесят в высоту. Склонившись, он шагнул вперёд, а в следующий миг получил сильнейший удар по затылку, мгновенно отправивший Кудесника в беспамятство.
Георгий пришел в себя от чего-то холодного, прислонившегося к его затылку. В голове сразу всплыли последние воспоминания: особняк, плен, спуск в подвал. Затем знакомая вонь черной магии, которую Воронин никогда ни с чем не спутал бы, и удар по затылку. Чёрт, во что же они вляпались?
Открыв глаза, Георгий осмотрелся, и попытался понять, что вообще происходит. Так, руки по-прежнему в наручниках, за спиной, которая опирается на что-то холодное. Освещение странное, мерцающее — такое Ворону доводилось видеть лишь в детстве, когда родители приводили его на очередной ритуал. Вместе с запахом черной магии всё это наводило на нехорошие мысли. Осмотревшись, Георгий только убедился в своих догадках.
Он находился в большом подвальном помещении с низким неровным потолком. Освещение исходит от свеч, расставленных вдоль бетонных, не оштукатуренных стен. Непростой источник света, ритуальный, учитывая, что воск чёрный. А за спиной что тогда?
Повернув голову, Ворон боковым зрением рассмотрел неровную каменную поверхность. Чёрную. Высота камня — чуть больше метра. Справа видна фигура Ольги, она, похоже, до сих пор без сознания, как и Синёв, сидевший слева. Перед ним, метрах в пяти, та самая стена, вдоль которой расположены ритуальные свечи.
Понимая, что отсюда надо выбираться, Георгий убедился, что наручники сидят не плотно. Если вновь удастся выбить большой палец, как это произошло сегодня утром, то можно будет освободиться.
Ворон был с детства привычен терпеть сильную боль, и поэтому надеялся, что сможет выбить нужный сустав, и освободиться. А иначе…
— Товарищ майор, чернявый очнулся. — раздался справа мужской голос, и лишь тогда Воронин смог рассмотреть одного из людей Смирнова. Боец стоял в дверном проёме, и внимательно рассматривал Георгия. Чёрт, чуть не спалился!
— Это хорошо, что хоть кто-то пришёл в себя. — прозвучал голос опера из соседнего помещения. А вскоре и он сам оказался внутри. Приблизившись к сидевшему на полу Георгию, он склонился. — Воронин, верно? Ты вроде как самый старший в этой компашке. И самый мутный. Мне про тебя ничего не удалось нарыть. Ну да ладно, не об этом речь. Ты догадываешься, что с вами сейчас произойде́т?
— Человеческое жертвоприношение запрещено. — глядя прямо в глаза Смирнову, громко произнес Ворон. — И тебе это известно.
— Да ладно! Не может быть! — взмахнул руками Смирнов, и тут же расхохотался. — Ты идиот? Кто мне запретит? Ваш фээсбешник что ли? Так он лежит в отключке, связанный. Когда я закончу с вами, мои парни грохнут его, и сбросят сюда. Будет вам склеп, один на всех.
Оперуполномоченный сделал шаг назад, и повернулся к бойцу, стоявшему у выхода:
— Присматривай за этим, что-то он слишком спокойный. А я пока подготовлюсь.
Ворон мысленно выругался. Рассчитывал, что выбить сустав окажется намного проще, ведь утром это произошло за одно мгновение. Но, как оказалось, сделать это самостоятельно практически невозможно. Вот только выбор прост — или Георгий освободится, и тогда у них появится мизерный, но шанс, или их всех отдадут в жертву.
Воронин попытался повернуть кисть таким образом, чтобы можно было резко, всем весом надавить на большой палец. Стиснув зубы, он дёрнулся, пытаясь воплотить свой план в жизнь, и у него почти получилось, не хватило совсем чуть-чуть.
— Товарищ майор, он дергаться начал. Может прострелить ему колено? — спросил боец, который устал просто так стоять, и сейчас облокотился спиной о стену.
— Не вздумай, Виригин! — раздался из соседнего помещения возмущённый голос Смирнова. — Если сорвёшь ритуал, я тебя посажу рядом с жертвами, понял?
— Да я ж просто спросил. — пробурчал под нос боец, но тут же громко ответил на поставленный вопрос: — Так точно, понял!
— Ну что, Воронин, первым под нож пойдешь? — вновь раздалось от выхода, и внутрь вошёл майор, успевший переодеться в черную хламиду. При виде такой одежды, а так же большого ножа с изогнутым, серповидным лезвием, Георгий понял, что время пошло на секунды. Теперь уже скрывать свои намерения было бессмысленно, и он начал раз за разом пытаться выбить этот чертов сустав, чтобы освободиться от оков.
И на третьей попытке у него всё же получилось это сделать! Да, от боли, перед глазами полыхнуло заревом, но он всё же справился. Теперь осталось высвободить кисть из наручников, и…
— Ты посмотри, как его корёжит! — воскликнул Смирнов, и заржал в голос. — Гляди, как жить хочет. Позабавил ты меня, Воронин, так уж и быть, будешь последним.
Именно в этот момент в подвальное помещение сунулся второй боец:
— Товарищ майор, там наверху какой-то грохот! Словно кто-то пустой газовый баллон по полу катает.
— Да твою же мать! Девяткин, ты же сказал, что хорошо связал фээсбэшника! Оба, живо наверх! Грохните уже его. Не хватало, чтобы этот майор сбежал. Шевелитесь!
Георгий успел лишь частично вытащить кисть из стального захвата, когда помощники опера покинули подземную комнату, и в тишине стали слышны лишь удаляющиеся шаги, и возня Ворона.
— Что-то ты странно себя ведёшь. — пробормотал Смирнов, приближаясь к Георгию с правой стороны. — Неужели хочешь освободиться от наручников. Знаешь, а я передумал. Ты будешь первым.
Рука с ножом взметнулась для удара, а Георгий всё никак не мог вырвать застрявшую кисть. Та засела намертво, и вытащить её можно было лишь одним способом — разобрав до кости. А ведь тогда прольётся кровь, и неясно, к чему всё это приведёт.
Тускло блеснувшее лезвие ритуального ножа уже приближалось к незащищённой груди, и Ворон почти физически представил, как бритвенно острая сталь впивается ему меж рёбер.
«Боли нет!» — пронеслась в голове мысль, и Воронин рывком бросил тело вправо, стараясь уклониться от ритуального клинка. Одновременно с этим он со всей силы рванул левую руку из наручников.
— А-ах-хр! — взревел Георгий от сильнейшей боли. Ему всё же удалось освободить кисть, и теперь оставалось лишь одно, справиться с весьма крупным противником, вооружённым здоровенным ножом.
— Ах ты тварь! — возмутился Смирнов. Он только что с силой ткнул ножом в черный жертвенный камень, промахнувшись на целую ладонь от левого плеча Воронина. — Н-на!
Удар ногой пришёлся в грудь Георгию, выбивая остатки воздуха из лёгких. В глазах Ворона потемнело, сознание начало отъезжать в беспамятство, и лишь на одной силе воли он заставил себя нанести ответный удар противнику.
Даже не бил, а скорее уж отбрыкнулся обеими ногами от Смирнова, и даже попал, судя по тому, что левый ботинок угодил во что-то твёрдое.
— Ах-ха-ха! — раздался смех опера. — Червячок понял, что ему конец, и начал сопротивляться! Только поздно ты прозрел, Воронин. Лучше прими достойно свою смерть, а то мне придется тебя поре…
— Й-я! — слова Смирнова оборвал крик Ольги. Георгий слышал этот звук раньше — Кеша издавала его, когда наносила решающий удар. Вот он шанс!
— Ах ты ж мелкая мразь! — яростно взревел противник, и Ворон тут же понял — Ольга смогла дотянуться до опера. И этим она выиграла драгоценные секунды. Красная пелена еще не спала с глаз Георгия, но он уже смог вдохнуть, а главное — начал подниматься.
Смирнова он смог разглядеть, когда встал в полный рост. Тот держался левой рукой за голень — видимо туда ударила Кеша, а правой, в которой был нож, указывал на девушку:
— Я передумал. Ты будешь первая, тварь!
Именно в этот момент Ворон почувствовал, как к уже имеющимся магическим запахам добавился ещё один — столь ярко выраженный, что Георгию всё стало ясно. Он все же окропил своей кровью алтарный камень, а значит без жертвы не обойтись. В противном случае неведомое могущественное существо вытянет из Воронина всю жизненную силу.
Дальше Ворон действовал на рефлексах. Шагнул вперёд, сокращая дистанцию со Смирновым, и со всей силы, на которую был способен, ударил противника ногой в правую голень. Опер, только начавший распрямляться, успел заметить Георгия в самый последний момент, и уже не смог уклониться.
Удар вышел, что надо — именно туда, куда Воронин целился. Смирнов от сильной боли просто рухнул на пол, не устояв на ногах. Не останавливаясь на достигнутом, Георгий хлестанул наручниками по голове опера, а затем ещё раз, стараясь попасть по глазам.