Он топтался у дверей клиники и явно ждал, когда ранние бестолковые посетители наконец смоются. Там, внутри, было гораздо теплее и уютнее. Дружки-охранники раскладывают новую партию в преферанс...
– Калиш появится около восьми часов.
Спенглер глянул на часы. Всего-то без пятнадцати минут шесть.
– А домой ему позвонить можно? – спросил Питер.
– Наверное, – неопределенно пожал плечами парень. –Правда, профессор не оставлял мне номера своего телефона... Извините, господа, но мне нужно идти. Я советую вам подойти через два часа.
Охранник изобразил на лице вежливую улыбку и скрылся за дверью. Четыре или пять раз громко лязгнули запоры.
– Ну и шут с ним, – сказал Питер. – Может, так и лучше.
Обогнув здание клиники, охотники подошли к пожарной лестнице.
– Посмотри, Пит, – Спенглер показал рукой на телефонную будку в сквере. – Может, на всякий случай позвонить в полицию? Помощь капитана Фога могла бы оказаться кстати.
К телефону откомандировали Лизуна. Тот вернулся, когда Игон и Пит уже карабкались наверх.
– Полный порядок, – доложил Лизун. – Фог сказал, что прибудет через полчаса.
Уинстон и Рэй проверили рюкзаки с бластерами и последовали вслед за Вейтманом и Спенглером...
Окна были задернуты плотными шторами. Когда Игон, который продвигался по лестнице первым, достиг второго этажа, какое-то неуловимое движение справа по курсу привлекло его внимание.
– Смотри, Пит! – негромко позвал Спенглер.
Питер поднял голову и увидел, как шторка на одном из окон чуть пошевелилась.
– Видел?
Вейтман покачал головой.
Но только он поравнялся со Спенглером, как в окне прямо перед ними шторы бесшумно разъехались в стороны, словно кулисы миниатюрного кукольного театра.
Комната, открывшаяся взору охотников, была погружена в полумрак, мигающий где- то в глубине желтой лампочкой вызова. Впрочем, никто на этот вызов не торопился... Главное действующее лицо пьесы стояло недвижимо, как будто терпеливо ожидая, когда смолкнут оглушительные аплодисменты и можно будет приступить к работе...
Из окна на охотников строго и задумчиво смотрело бледное, как смерть, лицо профессора Калиша.
Охотники оцепенели.
– А я ведь говорил вам, молодые люди, – спокойным замогильным тоном произнес профессор, – что клиника Калиша – учреждение закрытого типа. Вам не следовало соваться сюда без особого разрешения.
Черт побери! Его голос не должен быть слышен за двойными рамами, однако каждое слово достигало слуха так отчетливо, что Игону и Питеру казалось, будто профессор дышит им прямо в лицо. Померещился даже слабый запах разрытой могилы...
Питер передернулся от отвращения.
– Мы плевать хотели на ваше разрешение, профессор, – он уцепился поудобнее за лестницу и свободной рукой приподнял бластер. – Где Джанин?
Верхняя губа профессора дернулась. Теперь он был похож на волка, собирающегося вцепиться в глотку. Матово блеснул мощный белый клык.
– Джанин? – Калиш нахмурил брови. – Четвертая группа крови? С такой приятной горчинкой?
Профессор вдруг оглушительно расхохотался. В окне показались его огромные руки... Толстое органическое стекло мгновенно покрылось сетью трещинок, а потом – превратилось в ослепительный фонтан мельчайших осколков, который брызнул Питеру и Игону в лицо... Спустя секунду осколки забарабанили по асфальту. А руки Калиша уже вцепились в лестницу и с нечеловеческой силой дернули ее.
Рывок – один! другой! – и ригеля, которыми лестница крепилась к стене, с сочным хрустом повылетали прочь. Бластер Вейтмана со свистом улетел вниз.
– Эй! – донесся вопль Рэймана. – Вы что, с ума там сошли?
Почему-то эта фраза еще больше рассмешила профессора. Он принялся раскачивать лестницу все сильнее и сильнее.
Игону приходилось прилагать все усилия для того, чтобы удержаться, и потому о бластере он был вынужден забыть до более спокойных времен... Снизу и сверху раздавался хруст отходящих ригелей.
– Первым сорвался Игон. Отчаянно балансируя на лестнице, он-таки сумел приподнять бластер до уровня груди, но Калиш, заметив этот нехитрый маневр, просто толкнул его рукой.
А многого Спенглеру и не нужно было... Тело его покачнулось. Сначала он почувствовал, как все его внутренности проваливаются куда-то вниз, а спустя секунду, когда приземление (ба-бах!) состоялось, они чуть не вылетели у него через горло.
– А-а-а-а-а!!
Игон упал на спину, прикрытую рюкзаком (к счастью, бластера там не было).
... Рэйман и Уинстон от греха подальше сами спрыгнули вниз, благо что было невысоко. Наверху остался болтаться один Вейтман. Впрочем, Лизун составил ему компанию, кружась, словно стервятник, над его головой и истерически выкрикивая оскорбительные слова в адрес Калиша.
Стэнс вскинул было бластер, но тут же опустил его.
– Нет, – растерянно пробормотал он, стрелять нельзя. Они слишком близко друг от друга...
– Да и вообще, – безнадежно махнул рукой Уинстон, – плевать они хотели на наши бластеры!
Калиш тем временем постепенно входил в раж. Огромная тяжеленная лестница была выгнута, словно ею поиграл детеныш бронтозавра, и держалась на честном слове. Почти все крепления были сорваны. А профессор раскачивал лестницу все сильнее и сильнее...
Наконец последний ригель издал свое прощальное жалобное звяканье. Лестница отчаянно дернулась, но....
Но почему-то не упала.
Профессор Калиш перестал смеяться. Он недоверчиво хмыкнул, когда заметил мощные армейские наручники, которыми Питер успел приковать его руки к лестнице. Так что держалась она благодаря лишь исключительным физическим данным профессора.
Постепенно до него дошло, что Питер вовсе не шутил. Да, наручники настоящие. Ы!.. Ы!!.. Нет, черт побери, не рвутся... Вейтман ухмыльнулся и начал осторожно спускаться вниз.
И тут Калиш взревел, как раненый бык...
Через пятнадцать минут его так и отвезли в участок Джошуа Фога – вместе с лестницей и наручниками.
Глава 16
Джанин охотники нашли в чистой, даже можно сказать – стерильной палате, обставленной недорогой, но со вкусом подобранной мебелью. Вокруг ее кровати громоздились бесчисленные медицинские приборы.
Она спала. Сон ее, глубокий, как омут, не могли потревожить даже вопли и оглушительное ржание профессора... По сравнению с тем, как девушка выглядела в тот день, когда попала сюда, она заметно похорошела.
Питер внимательно осмотрел Джанин, почти уверенный, что бедняжка будет с ног до головы покрыта укусами. Но, удивительное дело, – на ней не оказалось ни одной царапины, если не считать нескольких следов шприца на сгибе руки – там, куда вводили трубку для переливания крови.
– Неужели она в порядке? – спросил пораженный Уинстон.
Но Питер не торопился с ответом. Ему было известно слишком много случаев, когда человек накануне развоплощения казался здоровым и цветущим, будто заново родившимся (что отчасти являлось правдой). Цветущий вид, кстати, нередко бывает присущ и вампирам: со стажем, ведущим активный образ жизни.
Очень скоро вся клиника оказалась наводнена полицейскими. Медицинский и прочий обслуживающий и технический персонал был подвергнут самому тщательному осмотру в кабинете, снабженном мощной кварцевой лампой (вампиры, как правило, очень неуютно себя чувствуют под ее светом).
– Ни один из тестов не дал положительного результата, – сообщил капитан Фог. – Персонал клиники чист, как стадо агнцев.
– Может, просто не все из них на месте?
– Все, – кивнул полицейский. – Сам проверял по четырем спискам.
По просьбе Игона Фог привел в палату к Джанин пожилого врача – худощавую женщину с заплаканным лицом.
– Мы даже не могли предположить, что господин Калиш окажется... Окажется зверем! – женщина снова принялась безутешно рыдать, едва глянув на хмурые лица охотников.
– Погодите, мадам, – Спенглер положил руку ей на плечо. – Нам необходимо выяснить, какие процедуры проводились с этим человеком, – он показал на спящую Джанин. – И, разумеется, мой коллега Вейтман с большим: интересом изучит записи, которые при: этом велись.
– Нет проблем, – ответила врач, вздыхая и тщательно вытирая покрасневшие глаза. – Я хорошо помню Джанин. Мы несколько раз общались с ней на отвлеченные темы... Подождите секунду, сейчас я вернусь.
Спустя пять минут в руки Вейтмана попала история болезни Джанин, где каждая процедура, проводимая с ней, была расписана с точностью до секунды.
– Вы ручаетесь, что все происходило именно так, как здесь записано?
– Буквально за все я ручаться не могу, как вы понимаете, – ответила врач, снова поднося платок к лицу. – Я ведь не присутствовала при всех процедурах...
– Но на операции вы присутствовали? – настаивал Питер. – Вы помните, как оперировали Джанин?
– Да, конечно... Я еще удивлялась, как быстро и жадно организм девушки принял здоровую кровь. Обычно даже на самых первых стадиях развоплощения во время операции больные орут благим матом... Вирусы даркморфила активно противятся введению свежей здоровой крови. Это может привести даже к летальному исходу пациента. Но Джанин, как выяснилось, ввели кровь с высоким содержанием сыворотки ДМФ-16, уже переработанной и усвоенной...
– Это точно, что кровь, вводимая Джанин, и в самом деле была обработана сывороткой?
– Нет никаких сомнений, доктор Вейтман, – врач приложила руки к груди. – Готова присягнуть на Библии...
– Хорошо, – Пит склонился над спящей Джанин. – Может, мы еще воспользуемся вашей готовностью.
Охотники опросили еще несколько врачей. Выходило, что либо слово «врач» про-исходит от глагола «врать», либо Джанин и в самом деле крупно, просто невероятно повезло.
– Наверное, Калиш хлестал исключительно консервированную кровь, – предположил Вейтман. – Опасался за репутацию заведения и за работу, которая давала ему так много...
Одна из сестер сообщила охотникам, что в день, когда оперировали Джанин, профессор был сильно не в духе. Кто-то припомнил, что в припадке сильного раздражения он швырнул в одну из нерасторопных ассистенток пропитанным кровью тампоном.