— Ну, конечно, дорогая.
Он дернул сонетку. В дверях возникла Мэри.
— Колотого льда, пожалуйста, Мэри.
Служанка сделала книксен и исчезла. Он достал из буфета бутылку джина, французский вермут и маленькую бутылочку горькой апельсиновой настойки, отмерил три части джина и одну — вермута, а потом торжественно добавил в шейкер четыре капли настойки. Тем временем Мэри принесла лед, и Гаррисон до краев заполнил шейкер льдом. Энергично встряхнув коктейль, он разлил его по бокалам. В каждом бокале плавало по зеленой оливке.
Джеральдина поднесла бокал к губам и одобрительно сморщила носик.
— Восхитительно.
— Спасибо, — ответил муж, пригубливая свой бокал, — твое здоровье, дорогая!
Он поставил бокал на столик и с интересом взглянул на жену. Может быть, его не обманули, и женщины по-настоящему расцветают с годами, становясь более страстными. Он быстро прикинул в уме. Ему тридцать четыре, значит Джеральдине тридцать один. Они женаты уже семь лет, и, если не считать медового месяца, их жизнь шла заведенным порядком. И вот теперь второй раз меньше чем за неделю. Возможно, это правда.
Ну, что ж, он был бы только рад. Он любит жену. Только поэтому он и ходил в известное заведение на Саут-стрит: чтобы лишний раз не унижать ее необходимостью терпеть больше, чем ей хотелось бы.
— Тебе удалось что-нибудь выяснить о родственниках Берты? — спросила она.
— У нее никого нет. Может быть, в Европе, но мы даже не знаем, из какого она города.
— Как это ужасно, — тихо проговорила она. — Что теперь будет с девочкой?
— Не знаю, — пожал плечами Гаррисон. — Надо сообщить властям. Наверное, ее отправят в приют.
— Этого нельзя допустить, — невольно вырвалось у Джеральдины.
Гаррисон с удивлением посмотрел на жену.
— А что еще мы можем сделать? Ребенок же не вещь, которую можно оставить у себя просто потому, что она оказалась у нас в доме.
— Ты мог бы поговорить с властями. Думаю, они предпочли бы оставить ее у нас.
— Ну, не знаю. Возможно, они захотят, чтобы мы ее удочерили.
— Гарри, какая чудесная мысль! — воскликнула Джеральдина. — Почему я сама об этом не подумала? Я тобой горжусь. — Потеряв дав речи, он мог только смотреть на нее. — Но тебе ведь всегда хотелось иметь дочку, правда?
Он почувствовал, что она прижимается к нему, и мгновенно отреагировал на близость ее мягкого тела. Она быстро поцеловала его в губы, а потом почти робко отвернулась.
— Я так взволнована, — многозначительно прошептала она, пряча лицо у него на плече. — Как ты думаешь, нам можно выпить еще мартини?
Удочерение состоялось. Марлоу оставил у судьи свидетельство о рождении белой девочки Катрины Остерлааг, унеся с собой свидетельство, выписанное на его дочь, Рину Марлоу.
4
Джеральдина Марлоу сидела в тени огромного зонта, воткнутого в песок, медленно обмахиваясь веером.
— Какое жаркое лето! — проговорила она.
— Ну и дурень этот Вильсон! — отозвался ее муж, складывая газету.
Джеральдина продолжала смотреть на океан.
— Почему ты так считаешь, милый?
— Да эта его Лига Наций. Говорит, что едет в Европу, чтобы обеспечить мир.
— По-моему, это прекрасная мысль, — мягко сказала Джеральдина. — Ведь на этот раз нам повезло. Лэдди был слишком юн, чтобы воевать. В следующий раз все может сложиться иначе.
— Следующего раза не будет! — фыркнул он. — С Германией покончено. И потом, что они могут нам сделать? Они по другую сторону океана. Мы можем просто сидеть и не мешать им убивать друг друга, если им вздумается развязать новую войну.
Джеральдина пожала плечами.
— Залезай лучше под зонт, дорогой. Ты же знаешь, как легко ты обгораешь.
Гаррисон Марлоу с готовностью переставил свой шезлонг в тень.
Неожиданно перед ними появилась Рина.
— Мама, после ланча прошел уже час. Можно мне в воду?
Джеральдина посмотрела на дочь. Как она выросла! Трудно поверить, что ей всего тринадцать. Волосы на солнце стали совсем белыми, на фоне загорелой кожи миндалевидные глаза кажутся светлыми. Ноги у нее длинные и стройные, бедра уже начали округляться, груди обтягивает детский купальник.
— Беги, только не заплывай слишком далеко.
Джеральдина улыбнулась, глядя вслед убегающей дочери. Она совершенно не похожа на других девочек. Плавает и бегает лучше мальчишек, с которыми дружит Лэдди. Не боится воды, не прячется от солнца. Ее совершенно не волнует, будет ли у нее мягкая белая кожа.
Гаррисон Марлоу оторвался от газеты.
— Мне завтра нужно съездить в город по делам.
— Хорошо. — До Джеральдины донеслись детские голоса. — Надо что-то делать с Риной.
— С Риной? — переспросил он. — А в чем дело?
— А ты ничего не заметил? Наша девочка взрослеет.
— Но она еще совсем ребенок!
Джеральдина Марлоу улыбнулась. Правду говорят, что отцы открыто гордятся сыновьями, но втайне обожают дочерей.
— В этом году она стала женщиной.
Гаррисон покраснел и вновь уткнулся в газету.
— Может, тебе следует поговорить с ней немного, объяснить… Как я поговорил с Лэдди два года назад.
Улыбка Джеральдины стала озорной. Ей нравилось наблюдать за замешательством мужа — всегда такого спокойного и уверенного в себе мужчины.
— Не глупи, Гарри, — рассмеялась она. — Сейчас мне уже нечего ей объяснять. Когда такое происходит, естественно, я рассказала ей все, что было нужно знать.
Он вздохнул с облегчением.
— По-моему, Рина из тех счастливиц, которые легко проходят через подростковый возраст. В ней совсем нет неловкости, и кожа чистая. Но, наверное, ей пора купить бюстгальтеры. Она становится очень красивой девушкой.
— Есть в кого, — с улыбкой заметил Гаррисон.
Джеральдина взяла его за руку и ответно улыбнулась.
Они оба уже давно считали Рину своим ребенком.
— Ты не возражаешь, если я сегодня поеду с тобой в город? — тихо спросила она. — Было бы приятно остановиться в отеле.
— Это будет чудесно! — он сжал ее руку.
— Молли присмотрит за детьми, а я завтра похожу по магазинам.
— Я с тобой согласен, — с шутливой серьезностью проговорил Гаррисон. — А то в нашем доме слишком много народу. Я позвоню в отель и скажу, чтобы к нашему приезду приготовили шейкер с мартини.
Рина плыла к плоту для ныряния, установленному за прибоем. Там должны быть Лэдди и его друг Томми Рэндалл. Она вылезла из воды почти у их ног. Как только она стала подниматься к ним по лесенке, лежавшие на спине парни сели. На лице Лэдди было написано недовольство ее вторжением в их святая святых.
— Почему ты не играешь с девчонками? — сердито спросил он.
— Да брось ты, — сказал Томми. — Пускай остается.
Рина искоса взглянула на него и заметила, что он не отрывает глаз от ее выпирающей под купальником груди. Именно в это мгновение она и начала превращаться в женщину. Она инстинктивно опустила руки. Ну что ж, если так они примут ее в свой круг, то пусть смотрят. Она села напротив них.
У нее заныли груди, и она посмотрела на себя. Соски четко выделялись под туго натянутой тканью. Она снова посмотрела на парней, которые теперь смотрели на нее совершенно открыто.
— На что это вы уставились?
Те смущенно переглянулись и отвели глаза.
— Ну? — спросила Рина, глядя на Лэдди.
Тот густо покраснел.
— Я же заметила: вы смотрели на мою грудь!
Парни снова переглянулись, и Лэдди встал.
— Пошли, Томми. Тут стало тесно.
Он нырнул с плота, и Томми последовал за ним. Секунду Рина смотрела им вслед, а потом растянулась на досках и уставилась в яркое небо. Все-таки странные эти мальчишки.
Бретельки впивались ей в тело. Она повела плечами, и груди выскочили из тесного купальника. Рина посмотрела на себя. Ее грудь казалась особенно белой на фоне темного загара, а соски стали ярче и больше, чем раньше. Она осторожно дотронулась до них кончиками пальцев. Они оказались твердыми, словно камушки. По ее телу пробежала волна приятной дрожи.
Солнечное тепло стало наполнять ее грудь сладкой болью. Она медленно начала массировать больное место — и тепло постепенно начало разливаться от груди, уходя в глубину тела. Она погрузилась в блаженство, которого прежде не знала.
5
Бейсбольный матч закончился удачным броском Лэдди.
— Что собираешься делать? — спросил Томми по дороге на пляж.
— Ничего, — пожал плечами Лэдди.
— В «Бижу» идет новый фильм с Гибсоном.
— Я уже посмотрел. Джоан скоро приедет?
— Моя кузина? — переспросил Томми.
— А ты знаешь еще какую-нибудь Джоан? — саркастически осведомился Лэдди.
— Может, на уикенд.
— Давай сводим ее в кино.
Томми возмущенно фыркнул:
— Ага, о себе ты подумал, а я как? Думаешь, очень интересно сидеть рядом и смотреть, как ты ее лапаешь? А кого приглашу я?
— Ну, не знаю.
Томми немного подумал, а потом вдруг прищелкнул пальцами.
— Есть! — объявил он. — Приглашу твою сестру. Рину.
— Что?! Да она еще совсем девчонка.
— Ну, не скажи. Она стала даже пышнее, чем на плоту две недели назад.
— Но ей только тринадцать…
— А Джоан четырнадцать. Прошлым летом, когда ты с ней целовался за домом, ей тоже было тринадцать.
Лэдди взглянул на друга. Может быть, Томми прав? Рина растет.
— Ладно, приглашай, — пожал плечами Лэдди. — Только это пустой номер — мать ее не пустит.
— Пустит, если ты ее попросишь, — уверенно сказал Томми.
Друзья попрощались, и Лэдди вошел в дом. После жаркой и шумной игры там было тихо и прохладно. Лэдди прошел на кухню.
— Молли! — позвал Лэдди.
Тишина. И тут он вспомнил, что сегодня четверг — день, когда у Молли выходной. Наверху послышался какой-то шум.
— Мама, это ты?
— Они уехали в Хианнес, с кем-то обедают, — ответила сверху Рина.
— А, понятно.
Он достал из ледника бутылку молока и кусок шоколадного торта. Только доев, он вспомнил, что дал себе слово не прикасаться к сластям до тех пор, пока не сойдут эти прыщи.