Айлин сидела рядом и смотрела на нее. Рине хотелось сказать подруге, чтобы она не тревожилась, что бояться нечего. Во сне она уже столько раз умирала!
— Айлин! — прошептала она.
Айлин вздрогнула и встала. Рина улыбнулась ей.
— Это действительно я, Айлин. Я не брежу.
— Рина!
— Не плачь, Айлин, — прошептала Рина. Она попыталась посмотреть на календарь, но он оказался слишком далеко. — Какой сегодня день?
— Пятница.
— Тринадцатое? — попыталась улыбнуться Рина. — Вызови Джонаса. Я хочу его видеть.
Айлин вышла, но очень быстро вернулась.
— Его секретарша говорит, что он в Нью-Йорке, но они не знают, как с ним связаться.
— Обязательно найди его! — улыбнулась Рина. — Ты меня не проведешь. Я сама играла эту роль много раз. Позвони ему. Я не умру, пока он не приедет. — На ее лице появилась слабая ироническая улыбка. — И вообще в уикенд не умирают — ведь газеты не выйдут до понедельника.
КНИГА ПЯТАЯДЖОНАС. 1935
1
Я до отказа взял ручку на себя, чуть тронул левый руль высоты и добавил газ. Самолет в полупетле рванулся вверх, словно выпущенная из лука стрела. Перегрузка вдавила меня в кресло. Выровняв машину в верхней точке петли, я посмотрел на приборную доску — мы делали триста, и Лонг-Айленд остался далеко позади.
Я хлопнул по плечу сидящего на переднем сиденье военного летчика.
— Ну как, полковник? — крикнул я, стараясь перекрыть рев двигателей и свист ветра.
Не оборачиваясь, он кивнул. Я знал, чем он занят: он проверял показания приборов. Подполковник Форрестер был профессиональным пилотом, не то что старый генерал, которого мы оставили на земле.
Генерал пилотировал письменный стол в интендантском отделе в Вашингтоне. К самолетам он не имел никакого отношения. Хорошо, что в его группе оказался военный летчик.
Я раскусил его сразу же, как он вошел в ангар в сопровождении Морриси. С ним шли двое адъютантов, и ни один из них не имел отношения к авиации. При виде нашего самолета он недовольно нахмурился.
— Какая уродина, — недовольно пробурчал он. — Похож на жабу.
Его голос гулко разнесся по всему ангару. Я вылез из кабины, где проводил последнюю проверку готовности нашего самолета, спрыгнул босыми ногами на прохладный цемент и зашагал к нему. Что он понимает в несущих поверхностях и конструировании?
— Мистер Корд! — шепотом окликнули меня. Я обернулся: это был механик, который тоже услышал слова генерала. — Я собираюсь его выкатывать из ангара и боюсь раздавить ваши ботинки.
Я секунду смотрел на него, а потом усмехнулся:
— Спасибо.
Пока я обувался, я немного остыл. Морриси достал чертежи и объяснял их генералу:
— Четвертая модель «КА» представляет собой революционную концепцию двухместного истребителя-бомбардировщика. Его дальность полета — более двух тысяч миль, крейсерская скорость — двести пятьдесят миль в час, максимальная — триста шестьдесят. Он может нести десять пулеметов, две пушки, а также полтонны бомб под крыльями и в специальном отсеке фюзеляжа.
Пока Морриси говорил, я смотрел на самолет. Да, черт подери, это революционная модель! И похожа она на изготовившуюся к прыжку черную пантеру.
— Интересно… — отозвался генерал. — Но у меня есть еще один вопрос.
— Пожалуйста, сэр, — с готовностью ответил Морриси.
Генерал со смехом посмотрел на своих адъютантов, и те позволили себе улыбнуться. Я почувствовал, что он собирается отпустить одну их своих излюбленных шуточек.
— Нам, военным, ежегодно приходится смотреть по триста так называемых революционных самолетов. Он полетит?
Тут меня прорвало. В конце концов, я вбухал в этот самолет уже миллион долларов, так что я имел право говорить.
— Он летает так, что всем вашим самолетам можно идти в задницу, генерал. И всем другим самолетам в мире, включая новые штурмовики Вилли Мессершмитта.
Генерал изумленно обернулся и оценивающе оглядел мой покрытый масляными пятнами комбинезон.
Морриси поспешно вмешался:
— Генерал Гэддис, позвольте представить Джонаса Корда.
Прежде чем генерал обрел дар речи, от дверей ангара донесся вопрос:
— А откуда вы знаете, что строит Вилли Мессершмитт?
Я взглянул на говорящего. Оказывается, генерал привез с собой и третьего помощника. У этого на кителе оказались серебряные крылья, а на плечах — дубовые листья. Лет сорока, поджарый, с типичными пилотскими усиками. На груди всего две ленточки самых громких наград: французского «Военного креста» и «Креста летной доблести».
— Он сам мне сказал, — отрезал я.
— И как Вилли поживает? — спросил подполковник со странным выражением лица.
Прежде чем я успел ответить, вмешался генерал:
— По-моему, мы приехали смотреть новую машину, а не обмениваться новостями об общих знакомых.
Теперь уже я удивленно посмотрел на подполковника, но его лицо было непроницаемым. По всему видно, что между ними большой любви не было.
— Да, сэр! — коротко бросил он, а потом повернулся и обвел самолет критическим взглядом.
— Ну, как вы его находите, Форрестер?
— Интересное решение, — откашлявшись, ответил Форрестер. Повернувшись ко мне, он спросил: — Изменяемый угол наклона пропеллеров? — Я молча кивнул. — Необычное решение. Низкие стреловидные крылья. Несущая поверхность увеличилась раза в четыре.
— Да, — подтвердил я. Слава Богу, хоть один человек разбирается, что к чему.
— Я имел в виду, как он вам внешне, Форрестер?
— Очень необычный самолет, генерал. Не похож на другие.
— Вот и я говорю. Уродливый. Сидит тут, как жаба.
С меня хватило.
— Генерал оценивает самолеты, как дамочек на конкурсе красоты?
— О нет! Но существуют общепринятые конструкции, которые считаются стандартом. Например, самолет Кертиса, который мы смотрели на прошлой неделе. Он похож на самолет, а не на бомбу с крыльями.
— У нашей малютки броневая защита вдвое сильнее, больше вес бомб, на семьсот пятьдесят миль больше дальность и скорость на восемьдесят миль в час больше, чем у истребителя Кертиса!
— Кертис уже давно строит хорошие самолеты, — жестко заявил генерал, а потом повернулся к Морриси: — Я готов посмотреть демонстрационный полет, если ваш летчик закончил спорить с нами.
Морриси бросил на меня нервный взгляд. Очевидно, генерал не расслышал мое имя. Я молча кивнул.
— Выкатывайте! — крикнул я механикам, которые ждали у самолета.
Самолет выкатили на взлетную. Направляясь к истребителю, я заметил, что Форрестер не подошел к генералу, а стоит в стороне и разговаривает с какой-то красавицей.
Морриси догнал меня:
— Не стоило так разговаривать с генералом.
— Не возражаете, если я с вами прокачусь? — подошел к нам подполковник.
— Нет. Забирайтесь!
— Спасибо! Кстати, я не слышал, как вас зовут.
— Джонас Корд.
— Роджер Форрестер, — ответил подполковник, протягивая мне руку.
Я должен был бы сразу понять, кто он. Роджер Форрестер — один из главных асов эскадрильи Лафайета. На его счету двадцать два немецких самолета. Один из кумиров моего детства.
— Много слышал о вас, подполковник.
— Да и я о вас наслышан.
Мы рассмеялись, и мне стало лучше. Я протянул ему руку и втащил его на крыло. Он заглянул в кабину, потом посмотрел на меня.
— А парашют?
— Не беру. Я из-за них нервничаю. Простая психология: их присутствие говорит о недостатке уверенности.
Он рассмеялся.
— Могу захватить один для вас, — предложил я.
— К черту! — снова засмеялся он.
Когда мы оказались над океаном, я выполнил все фигуры высшего пилотажа, а потом несколько таких, на которые был способен только мой КА-4. Форрестер и глазом не моргнул.
На закуску я резко набрал высоту, удержав машину так, пока на высоте пяти тысяч метров она не замерла в небе, как муха на булавке. А потом я отпустил ручку управления, и мы вошли в штопор, и стрелка спидометра задрожала рядом с отметкой в пятьсот миль в час. На высоте пятьсот метров я постучал его по плечу. Он обернулся так стремительно, что у него голова чуть не слетела с плеч. «Передаю управление вам, полковник!» — крикнул я.
Он справился с вращением на высоте двести пятьдесят метров, на высоте двести перевел самолет в простое пике, а потянуть ручку на себя смог только на ста пятидесяти. И до поверхности океана оставалось метров десять, когда мы наконец начали набирать высоту.
— В последний раз я так пугался во время своего первого самостоятельного полета в пятнадцатом году! — смеясь, крикнул Форрестер. — Откуда ты знал, что в таком пике крылья не отвалятся?
— Ничего я не знал! — ответил я. — Но пора было узнать…
Форрестер улыбнулся и постучал по приборной доске.
— Классная машина! Ваша крошка действительно может летать.
— Скажите это старому дурню, который ждет нас внизу.
Его лицо потемнело.
— Постараюсь. Но не уверен, что у меня получится. Передаю управление.
Заходя на посадку, я увидел Морриси с офицерами, наблюдающими за нашим полетом в сильные бинокли. Делая плавный поворот, я хлопнул Форрестера по плечу:
— Спорим на десять долларов, что сниму с генерала фуражку с первого захода.
— Идет! — ухмыльнулся он.
Я выровнял самолет на высоте пяти метров над полосой и направил его к ожидающей нас группе. Успев увидеть их оторопевшие лица, я потянул ручку на себя. Мы пролетели над их головами, обдав мощной воздушной струей от пропеллеров.
Когда я посмотрел вниз, то увидел, как капитан бежит за фуражкой генерала. Форрестер хохотал до слез.
Мы сели так же легко, как голубь на ветку. Я открыл фонарь, и мы спустились на землю. Я взглянул на Форрестера, когда мы подходили к группе военных. От улыбки и следа не осталось: теперь лицо его стало настороженным.
— Ну, Форрестер, — сухо спросил генерал, — что вы думаете?
Форрестер взглянул прямо в глаза своего начальника и бесстрастно проговорил: