— Положи в кабину маску и портативный баллон.
Войдя в кабинет, я позвонил Базу Далтону в наш офис в Лос-Анджелесе. Его разыскали только дома.
— Баз, это я — Джонас.
— А я гадаю, когда ты позвонишь.
— Сделай мне одно одолжение.
— Конечно. Какое?
— Сегодня ночью я вылетаю на побережье. Распорядись, чтобы над всеми ангарами нашей компании на этом маршруте были подняты сигналы погоды.
— А что у тебя с радио?
— Радио не будет. Я лечу на КА-4 без посадок, так что лишнего веса мне не нужно.
Он изумленно присвистнул:
— Тебе в жизни не долететь, старина!
— Долечу, — сказал я. — Ночью мигай прожекторами, днем пиши на крышах ангаров.
— Будет сделано! Желаю удачи!
Я положил трубку. Вот за это я и любил База. На него можно положиться. Он не тратил времени на глупые вопросы — «почему?», «где?», «когда?». Он делал, что ему говорили. Наша компания стала его жизнью, и именно поэтому она быстро превращалась в одну из крупнейших в стране.
Я достал бутылку бурбона из стола Морриси и сделал большой глоток, а потом улегся на кушетку, которая оказалась слишком коротка. Плевать. Пока механики возятся, можно отдохнуть. Почувствовав, что надо мной стоит Морриси, я открыл глаза.
— Готово?
Он кивнул.
Я сел и посмотрел в сторону ангара. Он был пуст.
— Где самолет?
— Выкатили. Я приказал прогреть двигатели.
— Хорошо, — сказал я и взглянул на часы. Начало четвертого.
— Вы устали, — сказал Морриси, пока я умывался. — Неужели вам обязательно надо лететь?
— Обязательно.
— Я положил в кабину шесть сэндвичей с мясом и пару термосов с черным кофе.
— Спасибо, — сказал я, выходя из ангара.
Он удержал меня за рукав и протянул плоский пузырек.
— Я позвонил своему врачу и привез для вас вот это.
— Что это?
— Новое лекарство. Бензедрин. Выпейте таблетку, если начнет клонить в сон. Оно вас взбодрит. Но осторожнее. От слишком большой дозы можно сбрендить.
Мы направились к самолету.
— Не переходите на дополнительные топливные баки, пока в главном не останется четверть объема. До этого подачи топлива не будет, и трубки могут забиться.
— А как я узнаю, что дополнительные баки работают?
— Только когда топливо закончится. А если трубки забьются, то из-за давления воздуха указатель баков будет стоять на четверти, даже когда бак опустеет.
Когда я взобрался на крыло, кто-то дернул меня за штанину. Я обернулся. На меня потрясенно смотрел Форрестер.
— Куда вы забираете самолет?
— В Калифорнию.
— А как же завтрашние испытания? — крикнул он.
— Их придется отменить.
— Но генерал! — завопил он. — Как я ему объясню все это? Он же взорвется!
Я залез в кабину и посмотрел на него сверху вниз.
— Теперь это не моя головная боль, а ваша.
— А если с самолетом что-то случится?
Я усмехнулся. Моя интуиция меня не подвела. Из него выйдет прекрасный исполнительный директор: до меня ему дела нет — его интересует только самолет.
— Построите новый, — крикнул я. — Вы президент компании.
Я помахал рукой и отпустил тормоза.
От долгого сидения ломило все тело, а веки весили целую тонну. Я потянулся за термосом с кофе — он был пуст. Я взглянул на часы. С момента взлета прошло уже двенадцать часов. Я засунул руку в карман и выудил оттуда пузырек, который дал мне Морриси. Положив таблетку в рот, я проглотил ее.
Несколько минут я не чувствовал никаких изменений, но потом мое состояние улучшилось. Я посмотрел на линию горизонта впереди. Судя по всему, Скалистые Горы уже близко. И действительно, они показались через двадцать пять минут. Взглянув на указатель топлива, я убедился, что осталось ровно четверть бака, и открыл запасные. Край грозового фронта стоил мне часового запаса топлива.
Повернув ручку дросселя, я прислушался к работе двигателей. Они гудели ровно и мощно. Я взял ручку на себя и начал подъем. Усталость прошла не до конца, и я выпил еще одну таблетку. На четырех тысячах метров стало прохладно. Я надел ботинки и потянулся за кислородной маской. Мне тут же показалось, будто самолет, подбросило вверх сразу на тысячу метров. Я взглянул на альтиметр. На нем было всего четыре тысячи двести.
Я сделал еще глоток кислорода. В меня ворвался поток силы. К черту горючее! Я перенесу свою крошку через горы голыми руками! Как говорят индийские факиры, показывая фокусы с левитацией, дух сильнее материи.
Рина! Я чуть было не выкрикнул ее имя вслух. И тут я посмотрел на альтиметр: три тысячи триста! На меня надвигались горы. Я снова взялся за ручку и потянул ее на себя. Мне показалось, что прошла целая вечность, прежде чем гора начала снова уходить вниз.
Я вытер пот со лба. Странное ощущение всемогущества прошло, оставив только головную боль. А ведь Морриси предупреждал меня насчет этих таблеток. И кислород тоже немного помог.
Я тщательно отрегулировал подачу топлива. До цели еще около четырехсот миль.
6
Я сел в Бербэнке в два часа, проведя в воздухе почти пятнадцать часов. Подрулил к ангару, заглушил двигатель и начал вылезать из кабины. В ушах еще стоял шум двигателей.
На земле меня тут же обступила толпа репортеров. Я протолкался сквозь них со словами: «Извините, ребята, я совсем оглох от шума моторов, так что я вас не слышу».
У ангара меня ждал широко улыбающийся Баз. Он энергично затряс мою руку. Я уловил только конец фразы:
— …новый рекорд перелета с Восточного побережья на западное.
Сейчас это не имело значения.
— Машина меня ждет?
— У ворот.
Вперед протолкался один из репортеров.
— Мистер Корд, это правда, что вы прилетели специально, чтобы увидеться с Риной Марлоу, пока она не умерла?
Я смерил его таким взглядом, после которого ему нужно было бы час отмываться.
— Это правда, что вы купили «Норман Пикчерс» только для того, чтобы заполучить ее контракт?
Я молча залез в ожидавший меня лимузин, который тут же плавно тронулся с места.
— Мне очень жаль Рину, Джонас, — проговорил Баз. — Я и не знал, что она была женой твоего отца.
Я посмотрел на него.
— Откуда ты узнал?
— Из газет. Студия Нормана сообщила об этом и о том, что ты летишь, чтобы с ней повидаться.
Я промолчал. Вот он, кинобизнес.
— Я приготовил кофе и сэндвич.
Я взялся за кофе. Смогу ли я дотерпеть до клиники? Отчаянно хочется в туалет.
Клиника Колтона больше походила на отель, а не на больницу. Она располагалась на высоком берегу с видом на океан. Чтобы попасть туда, необходимо было проехать вверх по извилистой, а охранник у кованых ворот пропускал внутрь только тех, у кого было разрешение.
Доктор Колтон — не обычный эскулап. Он человек с деловой сметкой, который угадал потребность в конфиденциальном лечебном заведении. Кинозвезды обращаются к нему, чтобы родить или выйти из запоя, сделать пластическую операцию или оправиться от нервного срыва. И они могут быть уверены в том, что по какому бы поводу они сюда ни обратились, публика узнает только ту версию, которую они захотят преподнести ей сами.
Охранник, видимо, нас ждал, он начал открывать ворота, едва к ним приблизился наш лимузин. Репортеры забросали нас вопросами, защелкали фотоаппаратами. Один даже вскочил на бампер, но появившийся второй охранник моментально его удалил.
Я обернулся к Базу.
— Они не сдаются, да?
— Привыкай, — серьезно ответил он. — Теперь им будет интересен каждый твой шаг.
— Ерунда! Это только на сегодня. Завтра будет кто-нибудь другой.
Баз с сомнением покачал головой.
— Ты просто не читал газет и не слушал радио. Теперь ты национальный герой. Сообщения о том, как проходил твой полет, передавались по радио каждые полчаса. Завтра «Экзаминер» начинает публиковать твою биографию. Ничего подобного не было со времени Линдберга.
— С чего ты взял?
— С доставочных машин «Экзаминера». На них плакаты с твоим портретом. «Читайте историю жизни таинственной личности Голливуда — Джонаса Корда, рассказанную Аделой Сент-Джонс».
Я изумленно воззрился на База. Наверное, придется привыкать. Сент-Джонс — лучшая мастерица слезливых историй у Херста. Это означало, что сам старик указал на меня одобряющим перстом. С этого дня я буду жить как в аквариуме.
Лимузин остановился, и из двери сразу же вышел швейцар, который почтительно произнес:
— Будьте добры пройти со мной, мистер Корд.
Я поднялся за ним. Медсестра в белом халате, сидевшая за столом у входа, улыбнулась и указала на регистрационную книгу в черном кожаном переплете.
— Будьте любезны, мистер Корд. По правилам больницы все посетители должны зарегистрироваться.
Я быстро расписался, и она нажала кнопку за стойкой. Спустя секунду у стойки возникла новая медсестра и вежливо сказала:
— Идемте, мистер Корд. Я проведу вас в палату миссис Марлоу.
Мы подошли к дверям лифтов. Она нажала кнопку и посмотрела на указатель.
— Извините за неудобство, мистер Корд, но нам придется немного подождать. Оба лифта находятся около операционной.
Больница есть больница, как бы ее ни маскировали под отель. Я осмотрелся и нашел взглядом то, что искал: дверь со скромной буквой «М».
Когда дверцы лифта закрылись, я вытащил сигарету. Пахло здесь, как в любой другой больнице: спирт, антисептик, формальдегид. Запах болезни и смерти.
Лифт остановился, и мы вошли в коридор. Медсестра остановилась перед одной из дверей.
— Боюсь, вам придется погасить сигарету, мистер Корд.
На двери оказалась оранжевая табличка: «НЕ КУРИТЬ! В ПАЛАТЕ КИСЛОРОД».
Я в последний раз затянулся и загасил сигарету в пепельнице у двери.
— Входите, мистер Корд! — медсестра распахнула двери. Пройдя через тамбур, в котором оказалась еще одна медсестра, я вошел в палату.
Сначала я ее не увидел. У кровати спиной ко мне стояли Айлин Гайар, врач и еще одна медсестра. Потом, словно по сигналу, они повернулись. Я направился к кровати. Они расступились, и тут я ее увидел.