Это наш долг. И кто, если не мы?..
При этом меня всю так и колотит. Кажется, сейчас я заору во весь голос.
Гудение чуть изменилось, сделалось едва заметно выше. Глазун теряет терпение. Вот он зашевелился.
Сначала из люка высунулись щупальца. Стрелять по ним смысла нет: глазуны их отращивают как ящерицы потерянные хвосты. Фу-у! До чего они уродские: извиваются, как розовые скользкие черви. Меня сейчас стошнит. Щиты у глазунов вроде мыльных пузырей на грязной воде. У этого защиты мутно-белые с металлическим оттенком и с подвижными крапинками. Что это за крапинки? Кого я ни спрашивала, никто не знает. Глазунов нет ни в одном мифе, известном в Монастыре.
На Горе мы расплющили глазуна грубой силой. А сейчас придется придумать что-то похитрее.
Еще щупальца, еще – и вот показались волосы: значит, это уже его брюхо. Карли держит оборону. Глазун ненадолго завис: увидел, что часть туннеля освещена, а часть в тени. Хватит у него мозгов сообразить, что в тени кто-то прячется?
Очевидно, Карли задалась тем же вопросом. Потому что она выпустила в брюхо глазуну целую обойму.
Пули испарились, пшикнув огнем, и глазун камнем ухнул в туннель. И, конечно, уставился единственным глазом на Карли.
Но та не растерялась. Она уже успела крепко зажмуриться и перезаряжала пистолет вслепую, выкрикивая команды Гончим, а перед ней тем временем воздвигся Щит. Но ей все же пришлось открыть глаза, чтобы выстрелить. Вот тут-то глазун ее и достал.
Карли широко разинула рот. На ее лице застыла гримаса ужаса. А Щит неуверенно заколыхался.
И тогда мы с Гончими обрушили на тварь все что только можно.
Я принялась крушить Щит глазуна. Я ударила по нему магическими молотами, целясь наверх, где, как мне казалось, защиты послабее. Если вы не видите магию в действии, то разглядите только защиты: как они то сгибаются, то распрямляются. Но в действительности я колошматила по Щиту что было мочи; для меня это было физическое усилие, как будто я пыталась вскрыть пузырь, дубася по нему здоровенным молотком.
Но у нас получилось.
Щит разлетелся вдребезги: спасибо Гончим – постарались, помогли мне его разнести. Глазун пронзительно завопил, но тут же занялся пламенем. Крик сделался тише. Я заткнула уши, хотя толку от этого было мало. Вопль в моей голове никак не желал утихать.
Но потом он утих. Гончие все еще поливали огнем останки глазуна. Они извергали и извергали пламя, пока от твари не осталась лишь обгорелая, немного ослизлая кучка.
Я подбежала к Карли. У нее из носа и ушей шла кровь, но взгляд был вполне осмысленный. Она попыталась сесть. У меня по щекам текли слезы, и я заставила ее лежать на месте. Мне все еще не верилось, что я справилась.
– Весь костюм испоганил, – с трудом проговорила она. Наши с ней перскомы хором бибикнули и произнесли: «Медицинская бригада прибыла».
– Купим тебе новый, – всхлипнула я, и меня захлестнула волна облегчения. Я размазала слезы по щекам. – К черту в пекло, да хоть два.
Я, наверное, полчаса отмокала под душем. Горячие струи бежали по телу, смывали все, а я пыталась очистить сознание от мыслей и эмоций, как меня наставляли Учителя. С Карли все будет хорошо, но, поскольку ей досталось от глазуна, на пару недель она выбыла из строя. И мне дадут другого куратора. Скорее бы узнать кого.
Дары и силы, только бы не Аса!
Так вот каково оно в Пике! Немудрено, что им до смерти нужны Охотники. Нет, я не то чтобы радовалась переезду в Пик – я по-прежнему скучала по дому, – но сейчас мне стало ясно: меня сюда приволокли не затем, чтобы показать Территориям, кто тут главный. И не по другой идиотской причине, которую лично мне и вообразить-то сложно, потому что я думаю не по-здешнему. У меня все никак не шли из головы те люди, которые появились из фермерских строений, когда подоспела смена. Я помогла Карли вскарабкаться по лестнице и уложила ее на землю, а Гончие уселись вокруг нас и сторожили. И вокруг собрался народ. Самые обычные цивы в рабочей одежде: в туниках и штанах разных цветов – в зависимости от того, кто где работал, – с именами на бейджиках, со всякими знаками отличия на груди и на спине. Одна девушка подобралась поближе и сунула нам бутылки с водой – эта девушка очень напомнила мне Кей. И тут меня как озарило: все эти люди – они такие же, как мои соседи и друзья на Горе. Не важно, кто где живет. Вся разница в том, что здесь никто не дает обычным людям оружия для защиты. Я обязана остаться. Потому что, если я уеду, эти лица будут со мной до скончания веков.
Бригада медиков загрузила нас на винтокрыл; на меня никакого внимания не обратили, маленькие камеры нацелились на Карли, а она выглядела ужасно драматично, что, видимо, и требовалось. Я изо всех сил прикидывалась ветошью. Но, когда мы приземлились, в меня тут же, прямо на посадочной площадке, вцепился кто-то очень важный с виду и принялся немилосердно выспрашивать обо всем, а вокруг висело в воздухе и стояло больше десятка камер. Наконец он отстал, и появилась еще одна бригада медиков; они утащили меня в штаб и быстренько осмотрели. Они спросили, может, дать мне болеутоляющее или успокоительное, и я сказала: не надо. Они спросили, может, мне подать ужин прямо в комнату, и я сказала: ага. Я чуть ли не бегом припустила к себе, а камеры неслись за мной по пятам. До чего приятно захлопнуть дверь перед ними! А потом я залезла в душ и стояла под горячей водой долго-долго, очень долго. Пока не почувствовала себя легкой, и пустой, и более-менее безмятежной.
Я завернулась в какую-то мягкую хламиду вроде халата, расчесала мокрые волосы – и тут в дверь постучали. Я открыла: в коридоре стояла тележка, сама по себе. На тележке был поднос с едой. Я забрала его, и тележка укатила.
Кажется, кто-то записывал, что я ем.
Ну и… провались оно – я умираю с голоду! Мы за сегодня дважды уложили пришлецов. Такое со мной если и случалось, то с обычным оружием, не с магией. Тот, кто нагружал для меня тележку, вероятно, отлично это понимал.
Я поела. И не удержалась. В общем, я включила видвизор и нашла свой канал.
Карли как раз говорила, что будет приманкой. Я сомневалась, смогу ли смотреть на все это, но все же смогла. Плохо только, что в ролике не видно Щитов и магии. Про Щиты можно догадаться: их обтекает пламя, а пули на них сгорают. Я усилием воли очистила сознание и принялась тщательно анализировать то, что видела. Правда, иногда сильно кривилась. Оказывается, я орала во все горло, пока колотила по Щиту глазуна. Прямо как маленькая девочка.
Эвакуацию Карли показали только мельком; все-таки это же мой канал, поэтому вряд ли Карли будут уделять внимание. А потом перешли к рапорту. Я была то еще пугало. Грязь и сажа по всему лицу – это я вытирала слезы. Глаза красные и опухшие, даже и не скажешь, что они светло-карие. Вся одежда в грязи, в пепле, в каких-то пятнах, а волосы, которые вообще-то русые, у корней стали почти черными – потемнели от пота. И мой хвост набоку весь растрепался. Но в каком-то смысле даже и неплохо: девушка из ролика, которую хотелось срочно засунуть под душ, все-таки похожа на меня. Охотник ведь не должен выглядеть как видзвезда. Он должен выглядеть… вот примерно как я.
Потом вступили ведущие и начали наперебой охать и стенать. Это уже было скучно. Хотя кое-что интересное я уловила. Они преподносили сюжет так, будто все это случилось по ту сторону Прайм-Барьера. Но почему речь только о Прайм-Барьере? Разве цивы знают, что твари проникают через второй? Или для них только первый важен?
Больше ничего особенного я не услышала и переключила на канал Карли. Ее ужасно много снимали, и это меня порадовало. Когда она сказала «Я буду наживкой», камеры наехали на нее и дали крупный план, словно в старом кино.
Я переключила на новости. Кажется, мы не единственные, у кого сегодня были столкновения. В новостях такого оказалось полным-полно. Ас наткнулся на еще один рой ноккеров, правда поменьше нашего. Его застали врасплох, поэтому он справился не так быстро, как мы с Гончими. Паладину попались три красных колпака[16] и плачея – их еще иногда называют банши[17]. Паулз и Тобер уложили кетцелей – это мини-версия драккена, только у них есть крылья с ярким оперением и они могут летать. Правда, кетцели по сравнению с драккенами – безобидные овечки; у нас деревенские охотились на них по-простому, без Охотников. Но для изнеженного цива пикирующий кетцель – жуткое зрелище. Надо сказать, Паулз совладал с кетцелем куда проворнее, чем Ас со своими ноккерами, но Паулза не застали врасплох.
Новости так и кишели «прорывами», как их тут называли. Снова и снова говорилось, что все происходит по ту сторону Прайм-Барьера. Ведущие сыпали гипотезами, будто пятна на солнце ослабляют Барьеры или какие-то генераторы нуждаются в замене.
Как они все это излагали насчет «прорывов» – вот что больше всего цепляло. Они вовсе не брызгали слюной от негодования, а, наоборот, говорили довольно бесстрастно. По моим ощущениям, они о чем угодно говорили бы точно так же. Казалось, их гораздо больше занимает не поломка генератора, а то, что ответствен за этот генератор чей-то приятель или родственник, который плохо делает свою работу. Выходит, ведущие заговаривают зрителю зубы: дескать, все в порядке, ничего страшного не происходит. Как-то это неправильно.
Я вдруг поняла, что смертельно устала. После битвы вполне нормальное состояние.
– Расписание на завтра, – произнесла я в перском.
Двое трепачей-ведущих вдруг пропали с экрана, а вместо них возник оружейник.
– Э-э-э… Сэр? – пролепетала я.
Он поднял глаза и, увидев меня, как будто слегка опешил.
– Охотница Рада, – вспомнил он. – Ты, очевидно, сказала нечто такое, что твой компьютер счел мое вмешательство необходимым.
– Я всего-то спросила про завтрашнее расписание, – объяснила я.
Оружейник кивнул.
– Тебе не нужен выходной? – спросил он. – Если тебя шатает после битвы, положен выходной.