«Он нам нравится», – раздался голос Ча в моей голове.
Ничего себе. До этого к Христовым они относились в лучшем случае с напускным равнодушием, а то и с открытой неприязнью. Но если Паладин понравился моим Гончим, это только к лучшему: ведь он будет моим куратором, пока Карли не поправится.
«Очень хорошо», – мысленно ответила я. Мы с Гончими слов попусту не тратили.
Гончие самостоятельно отлавливали всякую мелочь; они отлично справлялись и без нас. Гончие Паладина быстро сообразили, как лучше разделить обязанности. Мои Гончие вспугивают для них крылатых пришлецов, а сами они загоняют бескрылых прямо моим в пасти. Нам всего-то и пришлось пару раз уложить мелкую нежить; я пустила в ход арбалет со стальными стрелами, а Паладин – рогатку со стальными шариками, еще повнушительнее той, что была у парнишки при входе. Охота шла совсем как дома. Я привыкла так Охотиться и достаточно навострилась.
– Как начнешь Охоту-соло, я бы с тобой выходил разок в месяц, – сказал Паладин. – Попрошу оружейника, может, он позволит. – Он говорил своим обычным голосом, не таким напряженным, как прежде: мы шли уже по безопасной территории. Интересно, он догадался, как ошарашил меня рассказ про людей из очереди? – Моя стая не сумеет так гонять бескрылых, как твоя.
– Я к твоим услугам, – улыбнулась я.
Все утро я провела бок о бок с Паладином. Пожалуй, и мне бы понравилось Охотиться вместе. Охота-дуэт все-таки эффективнее. Да и веселее. На Охоте-соло чувствуешь себя ужасно одинокой. В Монастыре постоянно жили только трое Охотников; остальные, закончив обучение, разошлись по своим поселениям. Угодья у нас были огромные, поэтому после обучения мы всегда Охотились соло.
Мы прочесывали наши угодья с развалинами, а я между тем пыталась привыкнуть к мысли, что буду Охотиться не одна.
Вот только Охотиться с тем, к кому ты привязана, – это в каком-то смысле настоящая пытка. Ведь придется беспокоиться не только за себя, но еще и за своих товарищей. Я вспомнила, как это было ужасно, когда Карли вызвалась быть приманкой. А ведь к Карли я испытывала пока только симпатию: она мне помогала и отнеслась по-доброму. «Вот поэтому Охотники и Охотницы никогда не женятся между собой, – подумала я. – Если вообще женятся».
Глава 10
Да, я уже сто раз это говорила и снова повторяю: Охотники много едят. Что делать: на Охоте голод приходит быстро. Поэтому мы прихватили с собой еды. И дело все-таки не только в физической усталости. Мы же используем магическую энергию. Но чтобы привести ее в действие, требуется отдельная энергия, и ее тоже надо откуда-то взять. А берется она исключительно из самого Охотника – в итоге мы сжигаем миллион калорий. Около полудня Паладин объявил обеденный перерыв. Гончие, естественно, уже насытились пойманной добычей, поэтому они разлеглись вокруг нас, выставив двоих на страже. Мы уселись на крыше одного разгромленного, но вполне крепкого здания и принялись за еду, а Гончие нас охраняли.
– Расскажи, как у тебя дома, – ни с того ни с сего попросил Паладин.
– У меня там горы, – ответила я. Между развалин что-то блеснуло, я на секунду отвлеклась, но ничего не произошло. – Очень высокие горы. В самых глубоких низинах снег не тает по полгода. Зато в другие полгода там довольно тепло и можно выращивать кучу всего. Почему-то самые мерзкие пришлецы холода не любят, и мы всегда скрываемся в снегу, если что. – А у тебя на родине как? – спросила я. Потому что чем больше он разговаривает, тем меньше спрашивает.
– Тоже горы, только невысокие. – Уголки его рта слегка опустились. – В одной части там все пышно растет и цветет, а другая отравлена и загублена добычей полезных ископаемых. Пришлецы в отравленные места не суются, поэтому у нас есть выбор: либо жить там, где безопасно, и умирать медленно из-за отравленной почвы и воды, либо жить там, где чисто, и умирать быстро из-за пришлецов. Мы живем в отравленной части; пришлецы там не показываются. У нас до сих пор многие работают в шахтах: в городах есть спрос на минеральное сырье. Сам труд в руднике не такой уж опасный. Я думаю, шахтеры примерно так рассуждают: если долго все равно не протянешь, надо хоть успеть пожить богато. Им за работу очень хорошо платят. Мы не бедные.
Вроде бы его речи не назовешь изменническими. И к тому же что не позволено произносить вслух циву, то наверняка позволено Охотнику. Как-никак мы ценный ресурс. Но Паладин говорил очень мрачным тоном и с глубокой горечью, и в его словах звучал застарелый гнев. Я потихоньку начинала понимать, откуда взялся этот гнев. Учителя оберегали меня от этой правды, а возможно, и сами ее не знали. Но мало-помалу перед моим взором складывалась общая картинка. И надо сказать, не самая радужная.
– А воду и почву отравили еще до Дисерея? – осведомилась я.
– В основном да. В моих краях добывали уголь, а вместе с ним газ. Если вести добычу дешевыми способами, то происходит загрязнение всего вокруг. Еще до Dies Irae много гор срыли, а равнины завалили всякими отходами. И сами эти отходы были ядовиты. Мы среди них добывали разные яды вроде мышьяка. – Горечь в голосе Паладина звучала уже неприкрыто. – Эти твои вчерашние ноккеры… Ты сказала Карли – они живут в рудниках?
– В ваших-то рудниках их, наверное, днем с огнем не сыщешь, раз у вас все отравлено, – ответила я.
Добыча железной руды сама по себе ничего не загрязняет. Но вот при очистке и плавке, если не соблюдать осторожность (а мы у себя на Горе соблюдаем), может быть всякое. Но мы ведем добычу очень понемногу. И, если уж по правде, всему можно найти применение, даже ядовитому газу. Как говорится, прибирай остаток – меньше будет недостаток. Ядовитые вещества, которые получаются при добыче, мы добавляем в железо, когда отливаем оружие против пришлецов. В микроскопических дозах яды могут быть лекарством. Или их можно по чуть-чуть использовать в красителях. И еще травить ими вредителей и грызунов, только очень осторожно.
Мы очень бережливо относимся к земле. Трудимся медленно и аккуратно. А это означает, что столице нам дать особо нечего, и поэтому она нами не очень-то интересуется. Мы поставляем в город самую малость – только чтобы хватало на закупку того, чего мы сами не можем сделать и чего нам не положено в снабжении.
– А у тебя родня дома осталась? – продолжал расспрашивать Паладин. – Или только дядя, который тут?
– Родни там нет – одни друзья. – И я пустилась рассказывать ему о друзьях и подружках; об Охотниках я, понятное дело, даже не заикнулась, зато разливалась соловьем про Кей. – Бабушки с дедушкой уже нет, но будь они живы, сейчас были бы уже совсем старенькие. Они переехали из Ключей в Пик, чтобы дать дяде хорошее образование. И там у них случился сюрприз – мой отец. Он вырос и повстречал девушку из города Нова-Бана: она приехала погостить к родственникам. Они поженились и переехали в Нова-Бану. А потом на Нова-Бану была атака. От Пика это слишком далеко, и Элит-отряд не поспел вовремя. Я еще только-только ходить научилась, так что я всего этого не помню. Дядя забрал меня и еще нескольких осиротевших детей и отвез в Ключи, а там нас разобрали на воспитание. Моя лучшая подруга Кей тоже из этих детей. Не передать, до чего она хорошенькая. Волосы у нее черные. Когда Кей их распускает, они аж до пояса достают. Когда надо будет, она выберет себе любого парня в Ключах, потому что она такая красотка и при этом ни капли не зазнается. И с ружьем она управляется не хуже, чем с иголкой. – Я ему еще порассказывала про Кей: как мы с ней на пару влипали во что-нибудь забавное. И про наши безобидные розыгрыши – когда и тем, кого разыграли, тоже было весело. А потом я попросила: – Теперь ты расскажи.
– Ну, родители пока держатся, но… – Паладин пожал плечами. – Ядовитые вещества ведь действуют, мы это замечаем. И на маме с папой это уже понемногу сказывается. У меня есть девушка; нас сосватали, еще когда мы были маленькими, но мы подходим друг другу. Ее зовут Верити. Верити Кларк. – Когда он заговорил о девушке, голос его потеплел, и я чуть улыбнулась. – Я надеюсь подняться повыше в рейтинге, тогда мне выделят жилье вдвое больше и я смогу привезти ее сюда. Хотя не уверен, что ей тут понравится.
Я понимающе кивнула. На Горе, в паре поселений, где жили Христовые, тоже такое случалось: дружественные семьи договаривались о браке между детьми, и, когда тем исполнялось шестнадцать или около того, их по-быстрому женили. Раз у него с детских лет есть невеста, странно, что он до сих пор на ней не женился. По моим прикидкам, ему лет восемнадцать-девятнадцать. Но возможно, у них там не принято жениться так рано, как у наших Христовых.
Мне сделалось как-то не по себе при мысли о близких Паладина, которые день за днем угасают на своей отравленной земле. Я решила додумать эту мысль, когда представится случай, а пока что запихнула ее поглубже. Сейчас пора двигаться дальше. Нам с Паладином и Гончими еще обходить большую территорию.
И почти сразу мы натолкнулись на кое-что новенькое для меня.
Гончие Паладина насторожились, стремительно подлетели к нам и принялись выплясывать какие-то странные танцы. Моя стая метнулась ко мне следом за крылатыми львами. Ча сообщил мне то, что Гончие Паладина безуспешно пытались ему втолковать.
– Тут стая небольших тварей с мотыльковыми крыльями, – сказала я. – Покрывают примерно акр[21] развалин. Ча говорит, они так порхают, будто у них праздник, или ярмарка, или…
– …базар гоблинов, – угрюмо произнес Паладин. – Они так приманивают детей. Утаскивают с собой доверчивых ребятишек – и тех потом поминай как звали. Пропадают бесследно.
Ча описал мне, что собой представляет базар гоблинов. Несколько десятков пришлецов, все ростом с ребенка, с крыльями, как у бабочек, и одеждой, будто сотканной из цветов. Они танцуют, музицируют и играют в игры посреди фруктов и сластей – мнимых, конечно же. Они не выставили никаких дозорных – то есть скорее всего пока не знают, что мы здесь. Я изложила все эти соображения Паладину.