И еще Джош. Из-за этого поцелуя я слегка расстроилась и растерялась. Он что, не мог передать мне записку в другое время? Возможностей у него было хоть отбавляй! Или он нарочно выждал до конца свидания? Чтобы я не дергалась весь вечер, а спокойно прочитала записку в уединении.
Хотя кто его знает.
Но поцелуй все-таки был настоящим.
То есть я так думаю.
Глава 16
Я нарадоваться не могла, что снова иду на Охоту. Мы с Марком встретились, как обычно, за завтраком, немного поболтали о пустяках, а потом он рассказал мне про наши новые угодья, где нам предстояло нести дозор.
Марк был счастлив видеть меня здоровой и готовой к подвигам.
– В этот раз мы идем в другую сторону, – сообщил он. – Там в основном клон-фермы и гидропонные теплицы. Это по ту сторону Барьера, но рядом с ним. В двух шагах от прежних угодий Карли. – Марк усмехнулся. – Тут все обзавидовались что мы с тобой уложили двух вайвернов зараз, да еще ты в одиночку разорила гнездовье кетцелей. Так что теперь многие из тех, кто ходил в дозор внутри Прайм-Барьера, захотели наружу, в Отстойник. А что: пара дней приличной Охоты – и твой рейтинг выше гор.
Я только плечами пожала:
– Больше Охотников в Отстойнике – меньше пришлецов по эту сторону Барьера. Да не ослабеет их дар и удачной им Охоты.
Мы хлопнули друг друга по ладоням и рассмеялись. А потом вооружились и отправились на службу.
Все вокруг было привычным. Мы миновали клон-фермы с маленькими загончиками – там держали скот, дающий клетки для клонирования. То есть это по моим меркам загончики маленькие. Я ведь выросла среди пастбищ без конца и края, где скотина щиплет траву под присмотром людей и пастушьих собак. Настоящих собак, не Гончих. Эти псы очень крупные, потому что они помесь с волками. Мы вылезли из транспода у опоры Барьера. И здесь разница между той и этой стороной как нигде бросалась в глаза. С нашей стороны – ровненькие ряды зданий без окон, вдалеке поблескивают на солнце стеклянные противоударные крыши теплиц. А Отстойник… Все то же унылое зрелище, как и на угодьях с вайверном. Возле этой опоры очереди не было; мы прошли, никого не встретив. Только пугливая кошка, завидев нас, дала деру.
– Когда ты в последний раз тут Охотился? – шепотом спросила я. Почему-то в этом месте хотелось шептать.
Марк покачал головой:
– Больше года назад. Понятия не имею, что нас тут ждет, но…
Я призвала Гончих. Письмена не гасли еще какое-то время после того, как Гончие явились. Верный знак, что беда где-то рядом.
– Но… – подхватила я.
– Там слишком много хорошей еды. – Марк указывал на фермы по ту сторону Барьера. – Люди от этого звереют.
– Хмм.
Оно и понятно. У меня язык не повернется осудить того, кто рвется на ту сторону за пищей для себя и своей семьи. Мы с Марком переглянулись. Гончие сгрудились вокруг нас, чтобы ощутить местность, ощупать ее всеми своими чувствами, куда более разнообразными, чем наши.
– Ну, если люди голодны… – начала я и не стала заканчивать фразу. Марк кивнул.
Мы поняли друг друга без слов: сегодня мы не только Охотимся, но и охотимся. Даже если никто из местных не покажется нам на глаза, Гончие все равно их учуют. А уж они найдут способ подсунуть дичь куда надо.
– Давай сегодня не разделяться, – предложил Марк, когда мы углубились в развалины.
Развалины, вероятно, прежде были промышленными постройками: все полезные механизмы давным-давно растащили, но между зданиями сохранились металлические приспособления для переноски грузов; старое асфальтовое покрытие тут и там бороздили рельсы.
Весь этот металл, очевидно, никому внутри Барьера не нужен. Поэтому нам и нет нужды заводить много шахт: мы еще расковыриваем кости старого мира, оставшиеся со времен Дисерея.
– Двумя руками «за», – согласилась я.
Почему-то эта часть Отстойника казалась мне более жуткой, чем все другие места, где я побывала. Здесь я чувствовала себя лилипутом. Раньше мне не попадались такие внушительные развалины: те дома были рассчитаны на человеческий рост, а эти – на гигантские машины. И люди, управлявшие этими машинами, карабкались на них, словно муравьи на службе у исполинской муравьиной матки.
Здесь я какая-то незначительная. Наверное, где-то в Пике есть такие огромные дома и машины, просто я их не видела. Мои горы гораздо выше, но там я не казалась себе крошечной. Наоборот, я была частью чего-то величественного и великолепного. А тут новые ощущения, и они мне совершенно не нравятся.
Мы побродили по округе примерно с час, следуя по главному железнодорожному пути. Здесь водилась дичь. Оно и понятно: там, где не было асфальта, а то и прямо сквозь асфальт густо пробивались трава и кусты. Мы с Марком настреляли порядочно кроликов, а один раз вдалеке даже мелькнул олень – жаль, выстрелом его было не достать. Хотя по всем признакам тут царило полное безлюдье, я опять не могла отделаться от ощущения, что за мной наблюдают. Причем не камеры. И не таинственный шпион из театра. Я даже предвкушала, что краем глаза увижу мимолетное движение.
Я задумалась о дядиной записке. Что значит «У Аса влиятельные друзья»? То есть чем эти самые друзья способны мне навредить? В конце концов, едва я выхожу из своих апартаментов, на меня начинают таращиться камеры. Не исключено, что и в апартаментах тоже, кто знает. Как тогда Ас и его покровители – если это покровители – могут причинить мне зло? Их же мигом застукают.
Если, конечно, люди по ту сторону камер не решат это вырезать. Не пускать эти эфиры на канал. Ведь они же вырезали наши с Марком беседы о том, чего цивам знать не положено. Да и вообще – может же быть два ролика, порезанный и непорезанный. Как тот ролик про события в поезде: ведь Жителя-Волхва убрали.
Ладно. Отныне буду с Асом лапочкой. Сделаю вид, что в восторге от него.
Мотивы «влиятельных друзей» были как на ладони. Один мотив минимум. Вот посадите рядом двух человек так, чтобы им было нечего делать. Чем они займутся, когда заскучают? Правильно – заключат пари. Мы же гладиаторы, и, ручаюсь, на нас делают ставки. Друзья Аса, естественно, ставят на него, и если я его обойду, им это не понравится.
Марку в этом районе тоже было не по себе. Я уже успела изучить Паладина и видела, что он не просто по-Охотничьи насторожен.
– Мне кажется, за нами следят, хотя Гончие ничего не чуют, – наконец призналась я.
– Это легко, – к моему удивлению, согласился Марк. – Здесь еще кое-что осталось. До Dies Irae это был высокотехнологичный район с множеством скрытых камер повсюду. Неизвестно, сколько из них до сих пор действует.
Погодите-ка, как это…
– Действует?! – ошарашенно переспросила я. – Но кто станет…
Закончить я не успела, потому что краем глаза заметила вспышку там, где никаких вспышек быть не должно. И тут же Ча взвыл мне в уши: «Опасность!» Я среагировала неосознанно. Потому что на Гору, случалось, нападали те, кто явился не из Потусторонья.
Я со всей силы саданула Марка плечом, сбив его с ног и одновременно отпихнув вбок, и сама навалилась сверху. Я его толкнула в удачное укрытие: за огромный бетонный треугольник, обломок какого-то здания. Это я умно поступила. Потому что спустя секунду-другую о бетон чиркнула пуля.
Я словно схватилась за провод под напряжением. Что угодно – только не этот звук. Я похолодела, мои нервы закрутились жгутом, и каждый раз, когда в бетонный щит ударяла пуля, я слегка вздрагивала всем телом.
– Чертова сволочь! – выругался Марк. – Ох, извини, Радка. Это я не про тебя.
– Да ладно, я слыхала и похуже.
Я достала свой приборчик с зеркалом и высунула его из-за бетонной плиты. Ну да. Кто бы сомневался. Прекрасно вижу: вон там, на вершине здания, стоит фигура, а в руках у нее…
Зеркало разлетелось вдребезги. Приборчик вылетел у меня из руки, и я вскрикнула от боли. Жжется!
Снайперская винтовка. Плюс меткий стрелок, раз сумел выбить прибор у меня из руки.
Я стиснула зубы, потрясла обожженной рукой и приказала сердцу замедлить темп.
– Это еще кто? – спросила я. – У пришлецов нет снайперских винтовок!
Пули так и сыпались градом на нашу плиту.
– У пришлецов нет, – угрюмо подтвердил Марк. – Зато у некоторых людей есть. Не все, кто тут застрял, готовы с этим мириться. И не все, кого сюда вышвырнули или кто сам сюда сбежал, довольны властями Союзных Территорий.
Вот так новости! Разбойники-одиночки. Охотятся за Охотниками и обирают тела ради амуниции. Или охотятся за кем попало и ради чего попало. К нам в горы такие тоже забредали. Когда цивилизация рухнула, всякие бандиты с диктаторскими замашками под шумок устроили разборки. Кое-то из их гвардии до сих пор никак не угомонится.
– Сепарационисты? – выдохнула я.
У нас такие тоже водились, хотя мы с ними не связывались. Эти ребята ненавидели премьера и Территории. Ну, и нас попытались силой подсадить на свои идеи. После этого никто из них на свете не зажился. Я, признаться, так и не разобралась, в чем у них был косяк. То ли они ненормальные, то ли зачарованные. Или фанатики вроде религиозных, только на свой лад.
– Что-то вроде повстанцев, – объяснил Марк. Он пытался разглядеть снайпера, при этом не высовываясь. – До нас доходили слухи, что тут есть какая-то группировка, довольно разрозненная. Какие-то люди будто бы считают, что властью они распорядятся получше премьера. Или им просто охота всем нагадить.
Получается, армия терпит такие вот группировки прямо у себя под боком, в окрестностях Пик-Цивитаса. Веселенькие дела.
После мысли о гладиаторах самая удручающая вот эта: а ведь на Горе мы об этом ни сном ни духом не ведали.
Но если разобраться… А откуда нам ведать-то? Учителя ведь живут там, а не здесь. Они видят только то, что показывает нам Пик. Нынче-то я и сама в курсе, что правительство скрывает от цивов кучу всего. Ну, и вдобавок вот это. Одной неправдой больше, одной меньше – какая властям разница?
Звук от пуль стал другой. Теперь они ударяли во что-то более хрупкое. Снайпер сбивает наши камеры! Я захихикала. Марк, похоже, решил, что у меня истерика.