Карма, подумала я. И мысленно на себя шикнула. Ас неприятный тип, но даже он не заслужил, чтобы у него на глазах умер близкий человек. Да еще такой смертью.
Мы с Марком разошлись по раздевалкам. Он не выказал желания провожать меня, поэтому переодевалась я без спешки. Но, когда я вышла, оказалось, что Марк меня дожидается.
Ну ладно, если честно – я обрадовалась. Хотя он всего-навсего торопливо обнял меня за плечи и сказал:
– Удачной Охоты тебе завтра, Радка.
Мне удалось обнять его, прежде чем он уклонился.
– Тебе тоже, Марк! – ответила я. – И спасибо!
Кажется, у меня появился лучший друг – это Марк. И старшая сестра – это Карли. Я шагала к себе, глупо улыбаясь во весь рот. И сразу завалилась спать, не удосужившись даже заглянуть на свой канал.
На третий день я вычислила: на Ф-22 мне требуется четыре дня. И я приблизительно представила, как надо нести дозор. Естественно, надо избегать предсказуемых приемов, а то пришлецы посмекалистее живо меня раскусят и обставят. У меня имелась карта водостока, и это помогало, когда мы с Гончими спускались под землю. Я изо всех сил старалась быть непредсказуемой, но не могла избавиться от ощущения, что я не столько Охочусь, сколько распугиваю нечисть, которая шныряет по подземелью. И это не давало мне покоя. А еще больше не давало покоя растущее подозрение, что где-то есть проход в водосток. Может, это и не огромная дыра, но малявки туда проникают в больших количествах. К четвертому дню я уже строила в уме планы, как мне временно заблокировать какие-то части туннеля – так я смогу загонять тварей в тупик, а уж этого они точно не ждут. Хорошо бы штаб разместил на водостоке пропускную систему наподобие шлюза. Вдруг мне удастся уговорить кого-нибудь из руководства?
В шахте я бы сама справилась, но тут ведь водосток. Со шлюзом есть загвоздка: в нем будет застревать все, что сливается вместе с водой. А это значит, нужно будет время от времени посылать человека, чтобы он все чистил, и тогда… Нет, это не вариант.
Кажется, что Пик-Цивитас обладает безграничными ресурсами. Но в том-то, по-моему, и беда, что нет. Иначе люди не томились бы в Отстойнике. Мы с Ча копошились в очередной куче булыжников, выискивая мелкоту под корнями, а я меж тем размышляла о «стоимости» своих планов. Сколько понадобится энергии и материалов на мой замысел? Я сама себя-то толком убедить не могу, а еще собираюсь убеждать кого-то в штабе.
Перском внезапно разразился сигналом тревоги. Прежде я от него такого сигнала не слышала. Я развернула перском к себе, и механический голос из динамика заскрипел:
– Тревога. Тревога. Угодья ФФ-12. Угодья ФФ-12. Ближайший Охотник, на помощь. Ближайший Охотник…
ФФ-12? Фабричная ферма-двенадцать? Я знаю, чьи это угодья! Это Карли!
Я не ближайший Охотник – до ФФ-12 много миль. Миллион миль – и все же я пустилась бегом во весь дух. Потому что не могу же я стоять и ждать, когда моя лучшая подруга зовет на помощь.
Откуда ни возьмись передо мной возник Душана и встал у меня на пути. Я с разбегу врезалась ему в бок и отпрянула. Я хотела заорать, чтобы он убирался и дал мне дорогу, но тут Ча поддел меня носом между ног и вскинул Душане на спину. Как на лошадь!
Душана куда больше лошади. Но я в жизни не ездила на нем верхом. Он не предлагал, я не просила. Однако с помощью Ча я взгромоздилась Душане на спину, вцепилась в колкий шипастый гребень, который был у него вместо гривы, и плотно обхватила ногами его бока.
«Держись!» – сказал Душана в моей голове.
Наверное, это был третий или четвертый раз, когда он заговорил со мной – обычно Ча говорит за всю стаю. Понятия не имея, что затеяли Гончие, я пригнулась и вцепилась в гребень еще крепче.
Мне скрутило кишки, легкие вывернулись наизнанку, а глаза едва не повыскакивали из орбит. Потому что Душана бацнул. Бацнул, понимаете, да? Со мной на спине!
Бацнуть с седоком – нам о таком даже Учителя не рассказывали. Я изо всех сил боролась с головокружением и пыталась усидеть на месте. Если бы не это – точно хлопнулась бы в обморок от изумления.
Мы приземлились, словно Душана играючи взял препятствие. Я с трудом осознала, что мы провели вне прямой видимости примерно милю, и тут он снова подобрался и сделал это еще раз. А потом еще раз. Барабанные перепонки и желудок настойчиво твердили мне, что я умираю. Мозг отказывался воспринимать то, что видели глаза. В известной мере из-за того, что глаза продолжали что-то видеть, будучи плотно зажмуренными.
Наконец череда прыжков прекратилась. Душана застыл как вкопанный. Я сползла с него, и меня стало тошнить. Но главное – я понимала, где мы, я узнавала угодья Карли: это место возле люка, ведущего в водосток. Люк был открыт. Одна из Гончих Карли лежала возле него мертвая. Когда меня прекратило рвать, я кое-как поднялась и побежала к люку, Гончие следовали за мной по пятам. Ча и Шиндже бацнули впереди меня, только я взялась за ступеньку лестницы. Случилось что-то страшное, я это сразу поняла, потому что свет не горел. Времени на спуск по ступеням нет, надо рискнуть, и я съехала вниз по лестнице.
Впереди выли мои Гончие. Когда они воют так пронзительно – значит, столкнулись с чем-то жутким и опасным. В кромешной темноте я ничего не видела. Зато чуяла запах крови. Но чем бы там ни пахло, без света туда нельзя. Спасибо Искре за науку – я ученица прилежная. Без долгих раздумий я вскинула руку и с силой выбросила вперед светящийся шар, вроде маленькой шаровой молнии. Шар ударился о потолок и завис там, испуская сияние.
Раздался хриплый визг. Кто-то большой по-паучьи кинулся прочь от света.
Вампир.
Не думайте, вампиры вовсе не те красавчики из старых книг и роликов, что смотрели и читали до Дисерея. Вампиры могут представать в любом обличье, но это иллюзия, они достигают этого силой мысли. А на самом деле они примерно семи футов росту, лысые, тощие, голенастые. Руки у них длинные, костлявые и когтистые; болтаются, как на шарнирах. В общем, вампиры очень напоминают известную картину «Крик»[30]. Мне даже иногда приходило в голову, что, когда художник ее писал, его, должно быть, посещали видения из Потусторонья. У кричащего существа на картине рот беззубый, а у вампиров полно острых зубов – вот и вся разница. И это выдумки, будто они прокусывают две крошечные дырочки на шее жертвы, – нет: они разрывают жертве горло и пьют кровь взахлеб.
Вампир склонился над кем-то лежащим на земле, и я уже знала, что это Карли. Рядом виднелась еще одна мертвая Гончая. Я заорала от ярости. Гончие даже не успели ничего предпринять: я собрала побольше манны и сотворила заклинание для стрелы-молнии. Спустя полмига стрела отделилась от моей руки и понеслась словно маленький метеор. Она со звоном ударила по вампиру и расплескалась ярким сиянием.
Стрела-молния ударила его очень неслабо: его подбросило в воздух, и он отлетел футов на десять. Не успел он приземлиться, как я сотворила новое заклинание и врезала ему по башке так же, как когда-то глазуну. Только сильнее.
Намного сильнее.
Хрустнул проломленный череп. Но вампира даже так надолго не вырубишь. Вырубить его можно только одним способом. Я саданула его третьей молнией, а Ча тем временем всунул мне что-то в руку. Мои пальцы сомкнулись на деревяшке. Конец острый – то, что надо. Мы с Гончими подступили к вампиру.
Они успели раньше меня. Схватили его за руки-ноги и потянули в стороны, распластывая передо мной, – как щенки, вырывающие друг у друга тряпичную куклу. Я встала над мерзкой тварью и, ослепленная гневом, со всей мочи всадила деревянный кол ему в грудь, целясь между ребрами слева. Вампир заверещал от злости и боли. Но, конечно, я еще не добралась до сердца – а ведь только так можно его убить. Я вытащила пистолет и, ухватив за дуло, принялась рукоятью как молотком вколачивать кол в тело вампира. С каждым ударом все глубже. Наконец я пробила ребра и, дойдя до грудной клетки, последним ударом пронзила ему сердце.
Тварь завизжала. Предсмертный крик вампира – это то, услышать чего и врагу не пожелаешь. От него разрывается голова; будто кто-то засаживает гвозди тебе прямо в уши. Я прижала к ушам ладони, но это не помогло. Вампир корчился, тянулся ко мне, все еще пытаясь меня прикончить, но Гончие мертвой хваткой держали его за запястья и щиколотки, крепко уперев лапы в землю. Поэтому вампир мог лишь извиваться и визжать. И наконец – наконец! – дернулся в последний раз, уронил голову и умер.
Гончие отпустили его. А я метнулась к телу Карли, уже ничего не видя из-за слез, потоком заливающих мне глаза.
Тварь почти оторвала ей голову. Должно быть, она истекла кровью за считаные секунды.
И у меня снесло крышу. Я запрокинула голову и завыла, как собака.
Потом я словно куда-то провалилась. Помню, что появились двое старших Охотников – из тех, с кем я пару дней назад болтала в гостиной, обсуждая наши Охотничьи ролики. Они помогли мне подняться по лестнице. Оба рослые чернокожие накачанные парни; Булат и Молот – вот как их называли. Они что-то мне говорили, что обычно говорят в таких случаях, но они и сами порядком расклеились – просто всем вместе легче держать себя в руках. Потом появился винтокрыл, и двое медиков уложили в него тело Карли. А я снова заплакала, и Булат обнял меня, прижал к груди и дал мне вволю попсиховать, побить себя кулаками и пореветь, пока горло не заболело. Я кашляла и хрипела, и нос у меня заложило так, что я едва могла дышать.
Потом я опять куда-то провалилась. Откуда-то возник Паладин, он обнимал меня за плечи. Он открыл дверь в мои апартаменты и легонько подтолкнул меня внутрь, но я вцепилась в его руку и взмолилась:
– Не уходи!
Он вошел вместе со мной, и мы сели на диван, и я снова плакала. А Марк ничего не говорил – он только поил меня апельсиновым соком. Он позволил мне поплакать и наговорить сквозь слезы всякой ерунды вроде «это несправедливо», как будто этому миру есть дело до справедливости.