Кай приснился полет. Она парила над озером, и в его зеркальной поверхности отражалась не девушка, а нечто похожее на птицу. Во сне она перепутала небо с водой и упала в озеро. Под поверхностью Кай обнаружила перевернутый мир. Она стояла на небе, прямо на мягких облаках. Деревья над ней сплетались в зеленый купол, а с земли дождем падала грязь… и кости. Кости из могил, которые собирались в скелеты баку – существ, что проглатывали сны. У баку были ноги тигра, головы слона и тела медведей. Они знали, что Кай прячет в кармане волшебную чашу, и умоляли ее о дольках апельсина. Баку высосали из долек все соки и улыбнулись. Их зубы закрывала кожица плода.
5
Кай проснулась отдохнувшей и гораздо более уверенной в себе.
Двенадцать дней. У нее есть целых двенадцать дней, чтобы добраться до Небесной горы. Она все еще не знала, как именно добудет жемчужину, но ей уже удалось обмануть птиц и забрать плащ. Она справится. Утром она пролетела между двумя из Семи Тихих гор. Здесь и впрямь стояла такая тишина, что Кай готова была поклясться: она слышит, как мохнатые горные козы жуют листья. К середине дня Кай добралась до серебристого озера, которое напомнило ей о сне и баку. В детстве Хамако рисовала баку на кусках ткани и вешала над футоном, чтобы они отваживали кошмары. Стоило только сну стать страшнее, как Кай вспоминала, что у нее над головой висит баку, и сон тут же смягчался. Потрясающее чувство – вот так контролировать свои сны. Наконец Киши решила, что они уже выросли, и сняла рисунок. Кай предпочла бы оставить его, хоть и знала, что пожирателей снов не существует.
Она пролетела над озером, глубоко задумавшись, и не сразу поняла, что на солнце сияют три полоски. Вдруг мимо ее уха просвистела стрела. Еще одна задела ее плащ. Правое плечо расцвело болью – Кай потеряла равновесие и свалилась в озеро, приземлившись на спину. Она опускалась в его глубины, и это было уже не прекрасное зеркало – лишь тьма. Боль в плече была невыносимой. Озеро оказалось неглубоким, но стрела пригвоздила рукав плаща к ее правому плечу, и Кай никак не могла подняться, борясь с тяжестью вымокших перьев. Они с мамой так часто спорили о том, что не стоит заплывать на глубину… а теперь Кай утонет на мелководье!
Вдруг рядом с ней появился мальчишка с темными волосами – в широкой рубахе и штанах, которые колыхались в воде. Он обхватил ее за талию и потащил к берегу – там Кай смогла встать. Она склонилась и закашлялась – рука пульсировала болью. Незнакомец терпеливо ждал, придерживая намокший плащ так, чтобы он не сильно тревожил стрелу в ее плече. По его растрепанным темным волосам и исхудалому длинному лицу текла вода. Кай перестала хрипеть, и он вывел ее на пляж, где она упала на колени. Краем глаза она увидела стрелу: та торчала из ее руки, словно гигантская булавка. Мальчишка скатал плащ гармошкой, чтобы он не тянул стрелу, и приложил руку к спине Кай меж лопаток.
– Я вытащу ее на счет три, – спокойно произнес он. – Раз, два, три.
И Кай будто пронзило молнией. Она закричала и свалилась на землю – капюшон закрыл ей лицо. После повернулась набок и свернулась в клубок, сжав правое плечо левой рукой. На мокром песке появились четыре мохнатые лодыжки, выглядывающие из-под грязных грубых штанов. Кай замерла.
– Рен, что это? – спросил хриплый голос слева.
– Не уверен, но внутри – девчонка, – сухо, безэмоционально ответил Рен, тот самый мальчишка, что спас ее. – А перья – это что-то вроде плаща.
– Девчонка, что парит, словно птица, – заливисто произнес третий голос. – Невозможно!
Он опустился на колени и убрал с лица Кай капюшон. Она захныкала и прищурилась – глаза резануло солнечным светом.
– Должно быть, она ведьма, – предположил хриплый и сплюнул на землю. – Засадим-ка ей стрелу меж глаз, а то вдруг заколдует.
– Подожди-ка, Дой. Не спеши. Может, она феникс? Смотри, какие странные перья. Давай-ка поглядим на нее. Рен, подними девчонку.
– Но ей же больно, – произнес Рен.
– Заткнись, мальчишка! – прорычал Дой. – Тебя никто не спрашивал! Ты слышал, что сказал Гото. Подымай!
Рен поднял Кай на ноги. Те затряслись под тяжестью мокрого плаща – и от боли тоже. Они стояли в бухточке, закрытой со всех сторон камышовыми зарослями. У Доя, мужчины слева, была всклокоченная борода, в которой пробивалась седина. Нос у него походил на луковицу, а губы были полными и сухими. Лицо Гото оказалось мягким и круглым – ему совсем не подходили жесткие карие глаза. Возрастом мужчины, должно быть, сравнялись бы с отцом Кай. Одеты они были в поношенные охотничьи плащи. Кай вдруг с ужасом поняла, что они отнюдь не вышедшие на охоту жители деревни, а разбойники.
– Цветные перья. Как у феникса, – произнес Гото. – Помнишь ту картинку на шкатулке с драгоценностями?
– Никогда не слыхивал, чтобы внутри феникса оказалась девчонка, – отозвался Дой. – Лучше ее пристрелить. Не то пожалеем.
– Но подумай только, сколько феникс стоит! – продолжил Гото. – Можем продать ее одному из воевод. Саке хватит на несколько месяцев!
Нет, так произойти просто не могло. Ее не могли поймать! Не могли кому-то продать! Кай должна спасти свою сестру! Ей стоило быть осторожнее… почему она вела себя так беспечно? Может, если она притворится, что в нее вселилась лисица, это их отпугнет? Но с чего бы лисице в теле девушки облачаться в плащ из перьев? Кай попыталась вспомнить, были ли в сказках какие-то волшебные птицы…
– Я – тэннё, – выпалила Кай. – Если отпустите меня, я отплачу вам великими сокровищами.
Дой рассмеялся.
– Если ты небесная нимфа, то я – сам Блистательный Принц, – ответил он, имея в виду, конечно, Гэндзи, прекрасного, гениального вельможу, история о котором была популярна в столице.
Гото с сомнением прищурился.
– У тэннё белые перья, – проговорил он.
В тех сказках, что рассказывала Хамако, тэннё спускались к озеру помыться и оставляли свои белые перья на берегу. Однажды их заметил мужчина и украл один перьевой плащ. Остальные тэннё улетели в небеса, а та, чей плащ украли, осталась на земле. Вор притворился, что не понимает, в чем дело, и подошел к тэннё, чтобы спросить, все ли с ней в порядке, а потом убедил деву выйти за него замуж. Прошли годы, и однажды она нашла в кладовой свой перьевой плащ и улетела, бросив мужа и двоих детей. Эту историю они с Киши тоже рассказывали по-своему. В их версии тэннё-мать отрезала от плаща две полоски и отдала их своим детям, и они улетели в небеса все вместе, оставив хитрого мужа и отца на земле.
– Не все сказки правдивы, – ответила она. – Я могу принести вам жемчуг. Жемчуг, за который в столице вы выручите целое состояние.
Мохнатые брови Доя поползли вверх. На лице Гото расцвела хитрая улыбка.
– Жемчуг, – повторил он. – И сколько же?
– Целые кувшины! – ответила Кай.
Мужчины принялись шептаться.
– Если отпустим ее, то она может и не вернуться, – сказал Дой.
Потом они стали говорить тише, и Кай больше ничего не смогла расслышать. Рен снял с нее промокший плащ и выжал из него воду. Он был высоким и ужасающе тощим: ключицы и бедренные кости отчетливо проступали сквозь мокрую одежду. Он сложил плащ, стащил с Кай куртку и осмотрел ее плечо – сквозь разорванную ткань нижней рубахи. Кай пришлось сжать зубы, чтобы не закричать. Она видела, как ткань становится красной от крови, но не видела нижней части руки. Мальчишка нахмурил брови.
– Насколько все плохо? – спросила она.
– Тебе повезло, – ответил мальчишка. – Кость не задета. Стрела прошла насквозь.
– Что-то я не чувствую себя удачливой, – выдавила Кай, согнувшись от внезапного прилива боли.
К горлу подкатила тошнота. Неужели это конец? Конец для нее и ее сестры?
– Рен, свяжи ее! – приказал Гото. – Отведем ее к воеводе Такаги. Разобьем лагерь у водопадов.
Рен приложил руку к ее здоровому плечу.
– Я хочу промыть рану. Сможешь подойти вон к тому бревну?
Кай кивнула и с трудом выпрямилась. Гото и Дой отошли к деревьям – там их ждали четыре облезлые лошади. Рен подвел Кай к упавшему дереву и усадил прямо на него. Кай опустила голову меж коленей – может, так тошнота пройдет? Рен положил свой лук у ног Кай и подошел к лошади, на спине которой висели сумки. У Гото и Доя тоже были луки – за спиной. Интересно, кто из них ее подстрелил? Рен кинул на землю одну из сумок, закатал Кай рукав и опрокинул над раной фляжку с водой. Казалось, что на ее коже взрываются светлячки.
– Откуда эти порезы? – спросил Рен, указывая на круглые шрамы, усыпавшие ее руку.
– Подралась со стаей воронов, – ответила Кай.
Он слегка приподнял уголок рта.
– Да ну? И кто же выиграл?
– Мне казалось, что я, – сказала она. – Но вот я здесь.
Жалящая боль чуть притупилась. Рен достал из сумки ткань, в которой явно что-то перевозили, и ножом отрезал от нее полосу. Судя по всему, он проделывал такое не впервые. Рена окружала аура уверенности: со стороны казалось, что он совсем взрослый, хотя он вряд ли был старше Кай.
– Кто вы такие? Разбойники? – спросила она.
Он ухмыльнулся.
– Днем – да, – ответил он. – А ночью мы бродячий цирк.
– Что это значит? – Кай сморщилась от боли: Рен заматывал вокруг ее руки ткань.
– Увидишь, – произнес он. – Ездила когда-нибудь на лошади?
Кай покачала головой. В столице она видела лошадей издалека – в их деревне ни у кого их не было: в плуг и повозки запрягали волов.
Рен посмотрел на вьючную лошадь и нахмурился.
– Тогда поедешь со мной, – решил он.
Он просунул левую руку Кай в рукав ее куртки и перекинул другой край через раненое плечо. А потом связал веревкой руки Кай – крепко, но не настолько, чтобы остались следы.
– Кто такой воевода Такаги? Глава одного из военных кланов? – спросила она.
Советник императора назначил в каждой провинции губернатора из знати, но на самом деле земли контролировали военные кланы. Отец говорил, что императорский двор наделил воевод такой властью, потому что знать предпочитала днями напролет пить саке и писать стихи, и что если воеводы перестанут драться друг с другом и нападут на столицу, то знати не поздоровится.