Кай приблизилась к мосту и по широкой дуге обогнула стоявшего у края дороги попрошайку. Вдруг раздалось бряцание металла. Обуза испугалась и поднялась на дыбы. Кай слетела с ее спины, извернувшись в воздухе, и упала, ударившись плечом. Тем самым плечом, в которое когда-то попала стрела. Кай закачалась, схватившись за руку и стараясь унять боль. Обуза тем временем сошла с дороги и понеслась вдоль реки, утягивая Ношу за собой.
– Что ты наделал? – закричала Кай на попрошайку, когда смогла наконец подняться.
Она хотела было развернуться и поспешить за лошадьми, но услышала хриплый хохот. Сердце забилось где-то в самом горле. Этот смех она никогда не забудет.
– Что ж, тэннё, вот мы и встретились вновь, – произнес Дой, стащив с головы драный капюшон, – лицо его было грязным, глаза красными.
В руке он держал колокольчик, который, должно быть, украл из храма или святыни. Кай напряглась и положила руку на лук – лук Рена, Убийцу Сонь. Но Дой не поднялся. Кай увидела, что его левая нога, прикрытая плащом, перевязана, а на бедре гноится рана. Похоже, люди воеводы Такаги оставили его умирать, вот только он умудрился выжить.
– Я принял тебя за нашего мальчишку, – прохрипел Дой. – Полагаю, его тоже убили из-за тебя.
– Он жив и, по крайней мере, находится далеко от тебя, – гневно прошипела она.
Она злилась на Доя за то, что он все еще существует. И на себя – за то, что потеряла Рена.
– Ха! – Он сплюнул на землю. – Стоило бы догадаться, что ты ведьма. Ох уж эта твоя перьевая тряпка! Надо было оставить тебя в озере. Но нет, у Гото были большие планы! Что ж, вот он, твой шанс на возмездие, тэннё. Давай. Запусти стрелу прямо мне промеж глаз.
Он ткнул толстым указательным пальцем себе в лоб. Кай сжала лук. Она научилась стрелять, чтобы никогда не оказаться марионеткой такого человека, как Дой. К тому же, хоть он и заслуживал этого, Кай не могла застрелить его на людной улице.
– Давай же! – сказал я. – Знаю, тебе этого хочется.
В горле у Кай пересохло. Она провела рукой по колчану, а потом опустила ее. Дой был все равно что жалкий кусок дерьма, приставший к ее подошве, но Кай не могла этого сделать. В основном потому, что, выполнив его просьбу, она оказала бы ему услугу.
– Дай мне свою фляжку! – Кай вытянула руку, и Дой посмотрел на нее настороженно.
– Зачем?
– Просто дай ее сюда!
Дой вытащил из кармана фляжку и бросил ее на землю.
– Она пуста.
– Потому и попросила. – Кай подняла фляжку и вытащила из нее пробку.
Затем отвернулась, достала из потайного кармана волшебную чашу и попросила у нее саке.
Кай вернула фляжку Дою, тот понюхал ее.
– Это яд? – с надеждой спросил он.
– Нет, просто кое-что от боли, – ответила она.
Дой сделал осторожный глоток. Кай пошла дальше вдоль реки, чтобы поймать лошадей. Она завела Обузу на мост, забралась на перила и оттуда вскочила ей на спину. Плечо ее ныло после падения.
– Тэннё, вернись! – закричал Дой. – Тэннё!
Кай проигнорировала его и поехала дальше. Она не знала, поступила ли жестоко или милосердно. Пожалуй, ее поступок был чем-то средним.
Когда они пересекли мост, Обуза начала качать головой, а потом – поднимать правую переднюю ногу. Может, она поранилась после того, как убежала к реке? Кай остановила лошадь, слезла с нее и осмотрела. Под правым коленом нога Обузы словно опухла. Кай попросила у волшебной чаши лед – то есть колотый лед с сиропом, но все же. Аккуратно оторвав от рукава полоску ткани с помощью наконечника стрелы, Кай сделала повязку. Но Обуза не позволяла примотать к своей ноге лед – всякий раз, когда Кай пыталась поймать ее, она дергалась в сторону. В конце концов Кай сдалась: шарахаясь, Обуза делала только хуже.
Ноша, не понимающая, что происходит, толкнула Кай носом, выпрашивая лакомство. Кай покормила ее овсом из чаши, а затем попыталась покормить и Обузу, но та лишь отворачивалась. «Вот бы Рен был здесь – он бы знал, что делать». Он на днях говорил, что у лошадей хрупкие ноги: сломанная кость означала смертный приговор. С Обузой вроде бы не произошло ничего настолько серьезного: про человека в такой ситуации сказали бы, что он подвернул лодыжку. Может, ей просто нужно немного отдохнуть? Но сколько? Кай торопилась домой. Очередной прожитый Кай день означал, что Киши провела еще одну ночь в подводном дворце с морскими змеями, а Рен – во власти лисицы. Но выбора у Кай не было: она не могла заставлять Обузу идти, превозмогая боль. Чтобы как-то скоротать время, Кай прислонилась к дереву и принялась рассказывать лошадям сказки, которые слышала от Хамако. Она поведала им о старухе, которая уронила пельмешку в дыру в кухонном полу, а когда полезла вниз, пол провалился, и она оказалась в другом мире, где ее поймал великан, что владел волшебной ложкой, которая умела готовить рис. Женщина сбежала от него, забрав ее с собой, и больше никогда не готовила рис сама. Еще Кай рассказала им о мальчишке по имени Момотаро, которого нашли в реке внутри гигантского персика и который вырос могучим воином. Слушая о нем, Ноша махнула гривой и повернула уши вперед. Похоже, эта история ей понравилась больше всего.
Внутри Кай вдруг поднялось горе. Она так сильно скучала по своей тете! Смерть бабушки казалась почти закономерной – она прожила долгую счастливую жизнь. Но тетя… ее яркая, веселая тетя… как она могла умереть! Кай помнила, как отец вынес ее тело из лодки и положил на футон в гостиной. Мама принесла чашку воды и прикрепила к палочке для еды кусочек ткани. Обмакнув ее в воду, мама аккуратно провела ей по губам Хамако. Это было последней проверкой – чтобы убедиться, что Хамако в самом деле умерла.
– Проснись! Прошу, проснись!
Кай поняла, что эти слова вырвались из ее собственных уст, только когда Киши обняла ее. Она смутилась и выбежала на улицу, спрятавшись за дубовым деревом, на котором висел красный папин гамак. Она не помогла маме и Киши обмыть и одеть Хамако. Не положила их деревянных кукол – в красном и желтом платьях – рядом с тетей, чтобы они сопроводили ее в мир мертвых. Не приготовила рисовых пирогов, не нарезала сладкие груши, которые так любила тетя. Она не поднесла плошку риса в дар богам. Не сделала ничего, что должна, словно ее отказ признавать смерть Хамако мог вернуть ее к жизни. В каком-то смысле, отправившись на поиски Киши, она сделала то же самое.
Перед сном Кай снова попыталась накормить Обузу. На этот раз кобыла съела немного овса – Кай понадеялась, что это хороший знак: может, утром они смогут отправиться дальше. Ночью Кай так и не смогла заснуть. Заслышав в кустах малейший шорох, она представляла, что на нее вот-вот нападет горный лев. Или Дой, который вдруг волшебным способом исцелился и выследил их. Когда на рассвете Кай поднялась, мышцы и плечо все еще болели. Ноша радостно скакала по полю, но Обуза не сдвинулась с места. Она походила на статую: придерживала правое копыто над землей, фырчала и истекала потом. Кай попыталась накормить ее, но та отказалась и от овса, и от воды.
Кай уселась под деревом и схватилась за голову. Она знала, что в такой ситуации сделал бы Рен, но это ее совсем не успокоило. Так, ни о чем не думая, Кай просидела, пока солнце не поднялось высоко над деревьями. Ноша подошла к ней и ткнула ее носом. Обуза все еще не двигалась – только странно шевелила губами. Кай захотелось заснуть. Лечь, свернуться калачиком и забыться.
Нельзя было оставаться здесь вечно. Кай поднялась и схватила лук Рена, который все еще не считала своим. Она отошла от Обузы на десять шагов и повернулась. Прицелилась в лошадиную грудь и оттянула тетиву. А потом Кай сделала то, чего никогда бы не сделала раньше. Она распрямила указательный палец – до боли простое движение. Выпущенная ею стрела вонзилась глубоко в грудь Обузы. Ноги лошади подкосились, и она завалилась набок. Кай стоило бы пустить и вторую стрелу, это было бы милосердно. Но у нее не хватило на это сил. Она бросилась к кобыле и подняла ее прекрасную голову с белой звездой. Ноша скорбно нависала над ними, пока Кай заливалась слезами, которые, казалось, никогда не закончатся. Но вот Обуза дернула ногами, и глаза ее медленно погасли. Кай сидела так еще долгое время, скорбя и о лошади, и о самой себе.
15
На какое-то время все затихло. Ветер смолк. Кроны деревьев не шуршали листьями. Мыши и ящерицы спрятались в норы. Кай ехала на Ноше к горной гряде, и кучки камней казались такими аккуратными, словно их сложил ребенок-великан. Когда тишина сделалась невыносимой, Кай начала рассказывать Ноше истории, но не сказки. Она поведала ей о своей жизни у Свежего моря: о том, каково это – нырять за жемчугом и иметь сестру-близняшку, и эта история показалась ей небылицей. О Рене Ноша знала все, поэтому Кай не пришлось рассказывать ей и о нем.
Они провели ночь у подножия горы. Становилось все холоднее, а Кай не умела разводить костер. Это ее не пугало: холод снаружи не мог сравниться с той ледяной пустошью, которая разверзлась у нее внутри. Она складывала ладони лодочкой и дула на них, чтобы согреться. Иногда Кай проверяла карманы – на месте ли жемчужина?
На рассвете по долине разлился туман. Кай с Ношей начали восхождение на гору, проехав мимо балансирующих друг на дружке камней. Милая, надежная Ноша шагала уверенно, словно вчера ничего страшного не произошло. На склоне дня небо засияло серебром. Иногда Кай разминала правое плечо – оно все еще болело после падения. Когда они добрались до горного пика, то их взору открылось окутанное туманом побережье. При виде Свежего моря сердце Кай сжалось. Там, где вода касалась берега, изгибаясь полумесяцем, она разглядела Бамбуковый остров и мысленно провела от него линию к группе точек, которые составляли деревню Сионома. Отсюда Кай не могла разглядеть свой дом, но точно знала, где он находится: в бухточке, чуть пониже. Когда они начали спуск, Кай откинулась назад, выписывая бедрами восьмерки в такт движениям Ноши. Она вдохнула поглубже – так глубоко, что почувствовала на языке морской бриз.