– Я своим глазам верю. А ты своим нет?
– Конечно. Он сидел в кресле и вроде был мертвым. Может, он притворялся?
– Как же. Ты вспомни, что с Юриком делалось, когда он его увидел. Нет, Анфиса, он его убил, киллера не обманешь…
– Послушай, всему должно быть разумное объяснение. И происшедшему с нами тоже. – В этот момент я поняла, что просто так оставить эту историю не получится, мы должны понять, в чем тут дело, иначе всерьез можно с катушек съехать. – Мы разберемся, – заверила я.
– Я туда ни за что не вернусь, – замотала головой Женька. – Мне этой ночки за глаза хватит на всю оставшуюся жизнь.
Тут в моей сумке зазвонил телефон, и мы разом подпрыгнули: я-то про него успела забыть, зато теперь вспомнила, что мне милый женский голос сообщил: «Аппарат отключен». И вот, пожалуйста.
– Ответить? – пролепетала я.
– Ну вот, – побледнела Женька. – Начались упыриные штучки. Сейчас вороны закаркают, черные коты из щелей полезут…
Я схватила телефон, он был включен и настойчиво звонил.
– Значит, я его включила нечаянно, когда в сумку положила.
– Ага.
Я зажмурилась и нажала кнопку.
– Привет, солнышко, – услышала я Ромкин голос и завопила:
– Ромочка, любимый, я так счастлива… Как ты дозвонился?
– Очень просто. Я вчера целый вечер названивал, потом сообразил, что у тебя деньги кончились, звякнул Витальке, он сегодня деньги заплатил, и ты снова на связи. Отгадай, где я?
– Не знаю. Ромочка, где бы ты ни был, я хочу быть с тобой.
– Наши желания совпадают. Я в аэропорту, сажусь в самолет. Через два часа буду в Питере. Где там твой остров? Жди к вечеру в гости.
– Рома… ты… ты просто чудо. У нас тут такое… На остров не надо, мы тебя встретим.
– Что у вас «такое»? – посуровел муж. – И почему на остров не надо?
– Мы оттуда уже уехали. Я тебе сейчас объясню, как от Питера добраться, и буду тебя ждать. Я тебя очень жду, любимый. – Ромка подобрел, и я объяснила, куда ему надлежит приехать.
– Услышал бог мои молитвы, – истово перекрестилась Женька, когда я закончила разговор. – Ромку упырями не проймешь.
Роман Андреевич должен был потратить на дорогу несколько часов, их следовало как-то убить. Я предложила просто погулять по городу, но Женьку распирала жажда деятельности: то она тащила меня в гостиницу, то предлагала выехать навстречу Ромке.
– Гостиница нам может и не понадобиться, – увещевала я подружку. – А выезжать навстречу вовсе глупо, чего доброго, разминемся и только дольше получится.
– Ну не на скамейке же сидеть, – возмущалась она.
– Кто говорил, что прогулки полезны? Вот и гуляй. Смотри на озеро, красота-то какая.
– Хорошо, – вздохнула Женька. – Буду смотреть на озеро.
Следующие сорок минут она вела себя вполне прилично, пока не увидела серое здание с колоннами.
– Смотри, художественный музей, давай зайдем.
– У меня аллергия на музеи, – обиделась я.
– Да брось ты. К тому же мы без машины. Пойдем, Анфиса.
В конце концов я согласилась.
Музей был совсем маленький, я обошла несколько залов, и тут взор мой привлек небольшой пейзаж. Огромные валуны, деревушка на холме… да это же наш остров!
Я подошла ближе и в углу увидела подпись: «Вересов». Тот самый художник, что написал портрет матери Льва Николаевича. Конечно, он же из местных, Лев Николаевич рассказывал… Пейзаж художнику удался ничуть не хуже портрета. В зале были представлены шесть его картин, и все мне понравились.
Подошла Женька и тоже обратила внимание на пейзаж с изображением нашего острова. Женщина, до той поры со скучающим видом сидевшая возле окна, заметив наш интерес, сказала:
– Очень хороший художник. Наш земляк. Вырос здесь неподалеку. Сейчас в Питере преподает в училище.
– Так он жив? – спросила я, а женщина вроде бы обиделась.
– Конечно.
– Извините, – покраснела я. – Я хотела сказать, он ведь уже пожилой человек?
– Да что вы, ему лет тридцать, может, чуть больше.
– А другого художника с такой фамилией у вас нет?
– Нет. То есть художников у нас тут каждый год пруд пруди, но из местных…
– Спасибо, – пробормотала я и, схватив Женьку за руку, потянула на улицу.
– Ты чего? – удивилась подружка.
Я извлекла телефон и позвонила Ромке.
– Ромочка, ты где?
– В Питере, заехал в одно место, сейчас возьму машину и к вам.
– Любимый, никуда ехать не надо, мы сами приедем.
– В Питер? – не понял муж.
– Конечно. Встретимся на Васильевском острове, возле биржи. И вот еще что. Пожалуйста, узнай, где живет художник по фамилии Вересов, он преподает в художественном училище.
– А что случилось? – насторожился Ромка.
– Я тебе все объясню, только найди этого художника.
– Ты что, с ума сошла? – возмутилась Женька. – Дался тебе этот художник, когда у нас на острове упыриное семейство, с которым надо срочно разобраться.
– Этот Вересов написал портрет матери Льва Николаевича. Так?
– Ну…
– Каким образом он мог это сделать, если ему немногим больше тридцати лет?
– А маменька наша преставилась годков сорок пять назад, – присвистнула Женька.
– Вот-вот, я хочу знать, кто изображен на картине, то есть кого я в окне видела?
– Анфиса, ты сама говоришь, что привидение толком не разглядела, и Вересов мог написать портрет по фотографии… А что такого, обычное дело.
– Вот это мы и выясним. Меняй баксы, лови такси.
Ромка ждал нас на «девятке» темно-зеленого цвета с питерскими номерами. Как выяснилось, он одолжил ее у приятеля, с которым свел знакомство в Моздоке. Первым делом муженек повел нас в кафе и попытался довести до моего сознания мысль о том, что он меня любит. Не то чтобы я его совсем не слушала, скорее поторапливала. Ромка нахмурился и заявил:
– Ну, рассказывай… – И мы с Женькой, перебивая друг друга, начали излагать. Муж мрачнел, криво ухмылялся, взирал на нас с недовольством, после чего заявил: – Вы все это выдумали. Анфиса, такую чушь не напечатают, вот увидишь…
– Да ты с ума сошел, – возмутилась я. – Все это правда, можешь узнать по своим каналам: мы киллера поймали, Мстислав отправился в тюрьму, а еще Руслан, но Руслана не мы, и в тюрьму его незаслуженно, то есть он-то заслужил, но Любиного мужа вовсе не он убил, а Юра.
– То есть ты отдыхала на острове, где полно киллеров и…
– Ромочка, я тебя умоляю…
– Я тебя сколько раз просил, – простонал он. – Ведь просил же? Ну почему, где ты, там непременно убийство?
– Ты на что это намекаешь? – обиделась Женька, я всплакнула, а Ромка расстроился и принялся меня утешать. – Мы должны распутать этот клубок, – зашептала Женька, перегнувшись к Ромке, после того как все понемногу успокоились и он перестал рычать на нас.
– Отчего бы этим не заняться ментам? – съязвил муженек.
– Ментам, – фыркнула Женька. – Да они который день машину найти не могут, где уж им упырей ловить. В общем, как хочешь, а мы не успокоимся, пока не поймем, в чем там дело.
– Ясно, – вздохнул Ромка, сверля меня взглядом. Я на всякий случай еще раз всплакнула, он тяжко вздохнул и спросил: – Все, что вы здесь нагородили, правда?
– Конечно.
– Тогда еще раз и очень подробно.
Ромка выслушал наш рассказ, хмыкнул, покачал головой и взглянул на часы:
– Что ж, поехали к Вересову.
– Ты узнал адрес? – обрадовалась я.
– Узнал, конечно, раз ты просила.
Вересов жил на набережной Фонтанки, мы въехали во двор, оказавшийся на редкость опрятным, и я, посмотрев на окна, сказала с сомнением:
– Надо было ему позвонить и договориться о встрече. Вдруг его нет дома или он вовсе не захочет с нами беседовать.
– Уже звонили, – кивнул Ромка и уверенно набрал код подъезда. Мы с Женькой посмотрели на моего мужа с уважением и вошли в подъезд.
Дверь нам открыл мужчина средних лет, впрочем, возраст ему скорее всего прибавляла борода, совершенно седая. Несколько седых нитей украшали и его шевелюру, а вот глаза были молодые, пытливые и веселые.
– Жду вас с большим нетерпением, – заявил он. – Гадаю, зачем я мог понадобиться правоохранительным органам. Прошу… Чай, кофе? Могу коньяк предложить.
– Нет-нет, спасибо. Мы вас надолго не задержим, – затараторила я. – У нас всего один вопрос. Мы видели портрет, написанный вами, – женщина в темно-синем платье с белым воротничком. Мать Льва Николаевича Илларионова.
– Вас портрет интересует или сам Лев Николаевич? – усмехнулся Вересов.
– А вы его хорошо знаете?
– Нет, зато здесь неподалеку живет человек, который знает о нем все. Если есть желание, можем сходить к ней. Это сестра Лидии Дмитриевны, покойной жены брата Льва Николаевича, Кости. Она живет в соседнем дворе, в это время почти всегда дома, кстати, она мой бывший педагог, отличный человек и милая женщина. Ну так как, идем?
– Конечно, – кивнула я, и мы отправились в соседний двор.
– Сколько гостей, – хлопнув в ладоши, засмеялась женщина, пропуская нас в прихожую. – Игорек, это твои друзья?
– Да, Мария Дмитриевна, и я вас очень прошу ответить на их вопросы.
– А что случилось? – насторожилась она.
– Действительно, что случилось? – вроде бы удивился Вересов, поворачиваясь к нам.
– Мы хотели кое-что выяснить о Льве Николаевиче Илларионове.
– Вот оно что, – кивнула женщина и поджала губы. – Проходите. Вы из милиции?
– Нет, – поспешно ответила я, потому что врать мне не хотелось.
– Мне из прокуратуры звонили, – вмешался Вересов. – Хороший знакомый. Очень просил помочь.
– Разумеется, если смогу. Вы садитесь, пожалуйста.
Мы с Женькой сели на диване. Вересов предпочитал бродить по комнате, на что хозяйка не обращала внимания. Ромка, с подозрением взглянув на кресло, устроился в нем, а хозяйка выбрала стул с высокой прямой спинкой, она сидела на нем, как королева на троне, а я подумала, что женщина очень хороша, несмотря на возраст. Ей было лет пятьдесят пять, возможно, чуть больше, светлые волосы, большие голубые глаза, приветливая улыбка.