– Да, с графиней судьба сталкивала, – не стал отнекиваться.
– И как же удалось ее на ноги поставить? – задумчиво спросил профессор и стал ожесточенно протирать стекла пенсне, а потом добавил: – Не судьбу – графиню.
– Вероятно, повезло? – спросил я его.
– Ну, соглашусь, что в нашем деле без везения не обойтись, – положил Семен Ивановичи пенсне перед собой и скрестил руки на груди. – Однако вы ее именно лечили, и результат для меня, да и для моих коллег, оказался неожиданным и потрясающим! Не поделитесь методикой? Коллега!
Да блин! Какой к чертям коллега?! Он за кого меня принимает?!
– Э-э-э, уважаемый профессор, вы меня с кем-то спутали, право слово! К докторам никакого отношения не имею, честное слово. А Машу, простите, Марию Александровну попытался на ноги поставить теми средствами, о которых от кого-то слышал, – ответил я Семену Ивановичу.
Тот каждому слову согласно кивал, а потом спросил:
– Иван, а сколько должно настаиваться лекарство и почему плесень именно зеленого цвета?
– Дней семь, в темном помещении и прохладе, – пришлось признаться, да и скрывать-то не мог: инструкции Лаврентию выдал, что предпринять, когда настойка закончится, чтобы он смог ее сам сделать.
– Ага, значит, прополис развести в спирту и настаивать – это объяснимо. А плесень тут каким боком?
– Честное слово, понятия не имею! Но с давних времен известно, что именно зеленая плесень позволяет залечивать гнойные раны и положительно на различные болезни влияет, убивая микробов.
– Ага, значит, микробов! – довольно протянул профессор и потер руки.
Так, похоже, я горю, как шведы под Полтавой! Черт, легенда летит ко всем чертям!
– Ваня, так что там насчет плесени? Что она дает? Дело в том, что ни в одной легенде про нее не сказано! Это вам видение какое-то было или что? – спросил Семен Иванович.
– Профессор! Честное слово, понятия не имею! Словно озарение случилось и лечение назначилось! – на ходу принялся я сочинять. – Да вы хоть кого спросите в моем селе! До недавнего времени себя не помнил и говорить не мог, меня сильно избили, и разум вернулся, а как с отцом своим встретил Марию Александровну у знахарки, так словно током шибануло!
– Током? – перебил меня профессор и достал портсигар. – Честное слово, никак не ожидал подобного разговора! Будете?.. Коллега!
Папиросу взял, нервно закурил, не представляя, как выкрутиться. Помолчали, дымя. В «кабинет» даже заглянул подпрапорщик и хотел что-то сказать, но профессор на него рукой махнул, и того как ветром сдуло.
– Плесень зеленого цвета способна победить микрофлору различных заболеваний, но из нее необходимо получить сыворотку и вводить в организм больного внутримышечно. От туберкулеза она может и не помочь, точно сказать не могу, но оказывает влияние на различные заболевания. Сами разберетесь, – медленно произнес, решив, что играть в кошки-мышки тут бессмысленно, да и, если что, смогу от своих слов отказаться. В данное время еще не придумали записывающего устройства, чтобы в суде доказательства предоставить.
Профессор, зажав папиросину в зубах и даже не водрузив на нос пенсне, стремительно записывал мои слова.
– Ваня, настойка? – вопросил он.
– Пчелиный клей очистить, охладить, а потом настоять на спирту, принимать по двадцать – пятьдесят граммов утром и вечером, дозировка зависит от телосложения и запущенности болезни, против чахотки помогает, а если вкупе с плесенью зеленой… – не договорил, руками развел. – Профессор, возможно, произошел рецидив, на который повлияли уверенность в успешном исходе и воздух вкупе с лекарством, или организм графини так отреагировал. Не удивлюсь, если из ста человек на поправку пойдет десять, а то и меньше.
– Я понял вас, Иван, – задумчиво покивал профессор. – Осталось дело за малым, – задумчиво потер он висок и внимательно посмотрел на меня.
– За каким? – осторожно уточнил я.
– Что с вами теперь делать? – сжал губы Семен Иванович в тонкую полоску и огладил свою бородку.
– Отпустить и об этом разговоре никому не говорить? – предложил я, улыбнувшись.
– Эх, Ваня, Ваня, не все-то так просто, – покачал головой профессор.
Глава 12Изменение регламента
Сижу перед костром и бездумно смотрю в играющее пламя. Лагерь затих, на небе ярко светит луна и мерцают звезды, в лесу кукует кукушка, а под ногами стрекочут кузнечики и сверчки. День выдался непростым во всех отношениях. Действительно, как утро встретишь, так и день проведешь! На плацу объявили выбывших после проверки знаний, и лагерь прилично так стал меньше, осталось шестьдесят пять соискателей звания охранителя. Отсев существенный, и он продолжится. По мнению парней, похвастаться прохождением испытаний суждено немногим. Алексей даже привел какие-то свои выкладки и настаивал, что звания получат человек десять. Ну, возможно, и так, я не спорил с ним, а Олесь теорию брата разбил в пух и прах.
– Не факт, твои выводы основаны на неизвестных способностях курсантов. Если окажутся достойны пятьдесят, то они станут охранителями. Прямой зависимости никогда не существовало!
Меня это все не слишком заботило, смысла никакого в гадании, и надежда только на собственные силы. Правда, мне начинали подыгрывать – нет, не то чтобы подыгрывать, но в конюшне выделили вороного коня, на котором учился ездить. Роль конюхов выполняли солдаты, они и понятия не имели, откуда лошади. А на стойлах прикреплена бумага, кто на какой лошади соревнуется. С лошадьми познакомились, осмотрели сбрую, потом нам подпрапорщик и сообщил, что сегодня мы свободны, а завтра прохождение полосы препятствий. Ну, за это совсем спокоен, ничего там особого нет, обычные силовые упражнения. У меня никак разговор с профессором из головы не выходил. И не только наша так называемая беседа, а то, что так быстро обо всем стало известно и меня отыскали. Поверил он мне? Сложно сказать, но обещание с меня взял, что навещу его и еще раз обо всем расскажу. Профессор же меня отпустил после прихода полковника, который поинтересовался:
– Семен Иванович, что-то долго медосмотр проводишь. Случилось чего?
– Нет, мы почти закончили, сейчас продолжу прием, – отмахнулся от него профессор.
– Надеюсь, – с каким-то непонятным нажимом в голосе сказал Греев и покинул закуток.
– Иван, вы обязательно найдите время и ко мне загляните, – сказал тогда профессор и написал адрес на листе бумаги. – Возможно, наше сотрудничество, если сложится, окажется благотворным во всех смыслах.
Пару жестов полковника я не успел рассмотреть, тот со спины появился, а в том, что он указал профессору, как действовать, нет сомнений. Беседа же так сложилась, что я уже размышлял о бегстве. Не хотелось бы оказаться за решеткой, где начнут выбивать признания. Нет, колоться не стал бы, ибо сделаю свое положение еще хуже, но… Вот это пресловутое «но»! Интуиция буквально вопит, что где-то что-то проморгал. Шаг за шагом в голове свои действия перебираю и ничего не нахожу. Можно предположить, что выздоровлением графини заинтересовались в том числе и спецслужбы империи. Допустим даже, что слежка и обыск – их рук дело. Только в разумные сроки это не укладывается. Другой вариант – что проверка пошла со стороны ротмистра. И тоже притянуто за уши: ему бы потребовалось меньше времени, да и непохоже, что он от меня в тот момент что-то скрывал. Остается курсантская школа. Именно после ее посещения события ускорились. Полковник решил меня прощупать? Ну, понятное дело, что не сам, а вот подручным задачу мог поставить. Те же проявили усердие, а после отчета получили разгон и слежку сняли, но потом подоспела информация про графиню, и вновь пошел виток интереса к моей персоне. Хм, складно, но и данная теория меня не слишком устраивала. Имелось несколько моментов, в том числе методы. Военный не стал бы сводить меня с профессором на медицинском осмотре! Правда, с такой инициативой мог уже и сам доктор выступить, желая посмотреть на меня со стороны и предварительно прощупать. Черт! Голова кругом, и из этой логики напрочь вылетает ставка на тотализаторе. Этому и вовсе никакого объяснения нет, даже притянутого!
– Иван, чего не спишь? – присел напротив Олесь.
– А ты? – вопросом на вопрос ответил я ему.
– Не хочется чего-то, – пожал тот плечами.
– Вот и мне не хочется, – ответил я и, замолчав, достал портсигар, который мне Маша подарила. – Будешь? – предложил парню.
– Давай, – чуть помедлив, протянул тот руку.
Передал ему портсигар, Олесь в руках его покрутил, выбрал папиросину и, отдав портсигар мне, похлопал себя по карманам.
– Лови, – кинул я парню коробок спичек.
Олесь прикурил и сразу же в кашле зашелся, подавившись дымом.
– Крепкие очень, – держась за горло, прокомментировал парень.
Ну, не сказал бы, да и ведь не курит Олесь, так на хрена врать?
– Слушай, если нет привычки, то не советую начинать, – затянувшись и выпустив в ночное небо дым, сказал я приятелю.
– Почему, это же модно! – держа подрагивающую папиросину между пальцами, воскликнул Олесь.
– Плохая привычка, – пожал я плечами.
– Иван, а можно вопрос?
– Валяй, – потер я щеку, прикидывая, что завтра еще можно не бриться.
– Скажи, а…
– Чего не спится-то? – широко зевая, подошел Алексей.
– За день устать не успели, – ответил ему брат.
– Олесь, так чего ты хотел спросить? – напомнил я ему.
– Не бери в голову, – махнул тот рукой, – глупость какая-то, да и спать в самом деле пора. – Он резко встал и пошел в сторону своей палатки.
– Чего это с ним? – недоуменно проводил я парня взглядом.
– Бывает, – махнул рукой Алесей. – Часто настроение меняется, характер такой.
– Слушай, а вы ведь из какой-то обеспеченной семьи, если я правильно понял. Так?
– Можно и так сказать, – чуть помедлив, кивнул Алексей.
– Но фамилии носите Ивановы, почему?
– А чем плоха фамилия? – надулся парень.
– Да, собственно, ничем, если не считать, что она не ваша, – хмыкнул я и пояснил: – Реагируете с задержкой, когда ее произносят. Но вопрос не в этом. Недостатка в средствах у вас нет, это сразу видно, но для чего потребовалось участвовать в состязаниях на охранителя?