– На рубеж! – скомандовал подпрапорщик.
Выдвинулись, по команде проверили заряды в револьверах. Я примерился, чтобы понять, куда положу свое оружие и как быстро смогу взять два нагана. Ну, более-менее, но на точность поражения мишени все же рассчитывать не приходится. Тут не повыцеливаешь, придется палить самовзводом, а это скажется на результате. С другой стороны, ротмистр-то почти не целился, но у него и практика с моей несравнимо бо́льшая.
– Внимание! – поднял руку подпрапорщик и перевернул песочные часы, поставив их на перекладину. – Пли!
В последний момент мы с напарницей приняли решение первые выстрелы производить прицельно и не слишком спешить. Прикинули, что по времени сможем уложиться, если на выстрел отводить по три-четыре секунды. Да, это быстро, и о точности речь не идет, но хоть что-то.
Послал семь пуль в сторону мишени, положил свой револьвер и схватил два других. С вытянутых двух рук выпалил и даже на пяток секунд опередил песок в часах. Зухра же произвела последний выстрел с окончанием времени, сумев уложиться в отведенную минуту.
– Молодцом, – пробубнил подпрапорщик. – Осталось понять, сколько в мишень пуль попало.
К моему удивлению, результат стрельбы оказался не таким и плохим, правда, и не выдающимся. По сумме баллов заняли пятое место, на что и не рассчитывали. На этом командные соревнования объявили закрытыми, без оглашения победившей команды. Полковник перед строем выдал речь, что результатами доволен и данная практика скоро войдет в перечень условий для получения звания охранителя, так как действовать в команде необходимо. Поздравил всех, кто мог пройти это испытание и получил допуск к основному состязанию.
Получилось, что командные соревнования стали этаким отбором кандидатов, и требовалось пройти до финиша независимо от показанного результата. Хм, другим соискателям организаторы придумают что-то новенькое – уверен! А сейчас мне предстоит пройти круг с барьерами на лошади. И вот незадача, открывать личное первенство выпало именно мне, так жребий повернулся.
Сижу на лошади и надеюсь, что не ударю в грязь лицом (в прямом смысле этого слова).
– Старт! – отмахнул флажком подпрапорщик.
Решил не разгоняться на коне, а брать барьеры на средней скорости. Да, сумел пройти этот этап, действовал словно в трансе, от всего отрешившись и вспоминая наставления конюха. Пару бревен конь сбил в прыжке, не хватило ему прыти, а точнее, скорости. Тем не менее я остался доволен, чего не скажешь о зрителях и ядовитых ухмылках курсантов.
– Как? – спросил у Зухры, после того как спешился и взял коня под уздцы.
– Честно? – уточнила та и покачала головой.
– Все настолько плохо?
– Много ошибок сделал, времени затратил несоизмеримо с расстоянием, а пару раз оказывался на грани, чтобы не упасть, – разложила мое выступление Зухра.
Ничего ей не ответил, сам вижу, как молниеносно курсанты проходят это испытание. Лошади несутся стремительно, прыгают высоко. Как уже и догадывался, по результатам этого заезда я откатился на последнее место в рейтинге претендентов на выигрыш.
Перед трибунами, где сидят зрители, установлены два щита с информацией. На одном показаны рейтинги и ставки в тотализаторе, на втором текущее положение дел. Моя фамилия и там, и там занимает крайние позиции – если в тотализаторе значится на первом месте, то в табели соревнований красуется на последнем.
– Удача – еще не все, личное первенство все на места расставит! – хмыкнул кто-то из стоящих рядом курсантов.
Понимаю, что «камень в мой огород», но отвечать ничего не стал. Завтра соревнования на саблях, а там могу и вовсе в первом круге вылететь. И все же надеялся достойно пройти испытания.
– Чурков, к полковнику, – подошел к нам подпрапорщик.
Отправился в офицерскую палатку, гадая: для чего потребовался директору школы?
– Разрешите? – спросил, отодвинув полог.
– Угу, проходи, – кивнул полковник и указал на табурет перед столом: – Присаживайся.
Сел, с любопытством осматриваясь. Условия походные, но обставлено все со вкусом. В изголовье кровати висит иконка, рядом стоит тумба, на которой открытая книга и лампадка. Есть вешалка с одеждой и приличных размеров сундук, как понимаю, с личными вещами.
– Иван, с тобой поговорить хотят, но данный разговор или переговоры должны не выйти отсюда. Слово можешь дать? – посмотрел на меня полковник.
– Семен Михайлович, – раздумчиво ответил, решив назвать своего собеседника по имени-отчеству, – в определенной мере нахожусь сейчас на службе, – дотронулся до вышитых букв на груди. – Вы же мой непосредственный командир, и ваши приказы не обсуждаются.
– Хм, – озадачился полковник, а потом спросил: – И если вдруг решу тебя отчислить как не справившегося с одним из состязаний, ты тоже не станешь возмущаться?
– Не имею права, – спокойно ответил. – Хотя и не соглашусь с такой трактовкой.
– Но ты же преодоление препятствий верхом проиграл всем, заняв последнее место! – усмехнулся полковник, которого наша беседа явно забавляла.
– Но дистанцию преодолел, – возразил я. – Не всегда следует основываться на скорости, главное – выполнить поставленную задачу. Не так ли?
– Не спорю, да и допущен ты к следующему этапу и даже если и его проиграешь, то дальше пройдешь. Но шансы получить звание охранителя снизятся до минимума. Это я тебя предупреждаю.
– Сам понимаю, – согласно кивнул я, хотя и надеюсь на личные единоборства, упражнения с ножом (пока не знаю, какие они будут) и стрельбу.
– Ладно, с тобой решили несколько важных господ переговорить, сейчас их приглашу, – сказал полковник и вышел из палатки.
Не понравился мне такой подход к делу, ох не понравился. Проверил засапожный нож и ругнулся про себя, что револьвер не зарядил. Не думаю, что дело дойдет до радикальных мер, но подобные беседы мне не по нутру, внутри пружина сжалась: предчувствия плохие.
Отодвинув полог, в палатку вошли два человека. Они явно имели прямое отношение к спецслужбам, глаза холодные и жесткие, движения плавные и уверенные. Один сел на сундук чуть позади меня, второй же обошел и встал напротив, заставляя смотреть снизу вверх. Хм, приемчики знакомы.
С интересом жду развития событий, почему-то успокоившись. Данным господам лет по тридцать пять, находятся в отличной физической форме, и совладать с ними вряд ли смогу, даже имей заряженный револьвер. Хотя блефануть можно при необходимости. Э-э-э, нет, и блеф тут не пройдет, заломают на раз, да и пули не испугаются.
– Ничего узнать не желаете? – спросил стоящий напротив.
– Нет, встречу вы назначили, следовательно, и не мне интересоваться, по какому поводу.
Господа переглянулись, а потом сидящий на сундуке начал задавать вопросы. Увы, ничего не разобрал, если не считать, что языки смог идентифицировать. Немецкий, английский и арабский, в последнем не уверен, его слышать приходилось не раз, но там все больше специфические словечки произносились, и то пополам с русским матом.
– Или хорошо собой владеет, или и в самом деле не понимает, – сделал вывод один из господ.
– Вениамин Николаевич, а если по душам поговорить? – спросил сидящий на сундуке.
– Не спеши, Коля, Ваня нам и так все расскажет. Правда? – посмотрел на меня господин и вытащил из кармана портсигар: – Не желаешь? – протянул мне.
– Благодарю, пока не хочу, – отказался я, а потом сказал: – Насколько понимаю, проверяете, не шпион ли я. Если задуматься, то никак не могу подойти под данное определение: происхождение понятно, документы в порядке, проверить ничего сложного. К чему это все?
– Коля, прогуляйся, – задумчиво хмыкнул Вениамин Николаевич и присел напротив, пододвинув к себе пепельницу.
Напарник господина бесшумно поднялся и без разговоров покинул палатку. Я же пытался вспомнить, какое подразделение в моем мире отвечало за борьбу с иностранными шпионами. Кроме особого отдела Департамента полиции, охранного отделения и отдельного корпуса жандармов, ничего не припоминал, но они все стояли на страже внутренней политики и осуществляли надзор за подданными. А вот контрразведка появилась значительно позже. Хотя в данном мире вполне вероятно, что орган по борьбе с иностранными агентами уже работает.
– Позволь представиться, Вениамин Николаевич Ларионов, ротмистр жандармского управления, – закурив, сказал мой собеседник. – Ты же Иван Макарович Чурков, стремительно ворвавшийся с столичную жизнь и буром прущий вперед. Правильно?
– Не могу подтвердить, – улыбнулся я, чуть расслабившись: жандармское ведомство никоим боком не могу заинтересовать, правда, неясен позыв с проверкой на знание иностранных языков.
– Чего не можешь подтвердить? – удивился ротмистр.
– Вам могу на слово поверить, а про себя – буром не пру, – чуть улыбнулся я.
– Ха! Ты парень не промах, в карман за словом не лезешь. – Он покопался в кармане, а потом выложил на стол и пододвинул ко мне жандармское удостоверение и бляху: – Читай, чтобы с первым вопросом разобраться.
Глянул мельком – действительно ротмистр из жандармерии Москвы. Впрочем, ставить под сомнения его слова я не собирался.
– Так и со вторым вопросом все ясно, – пожал я плечами. – Стечение обстоятельств – и оказался в Москве. Прикинул, как построить карьеру, опираясь на свои возможности, и оказался здесь. Так что ничего странного. В политических движениях не состою, ни за кого не агитирую, власть уважаю.
– Складно, – склонил голову жандарм в идеальном костюме и, выпустив дым, стряхнул пепел в пепельницу. – Но как-то не верится, чтобы сельский паренек мог стрелять с двух рук и побить курсантов школы, в драке используя приемы и методики из различных бойцовских направлений. Опровергнешь?
– Это у меня в голове, – постучал я по виску. – Как и лекарство для Марии Александровны, прямо озарило и не отпускает. Одного боюсь: как бы знания не улетучились и ни с чем мои мозги не оставили.
Ротмистр задумался. Не менее минуты молча меня изучал, а потом прищурился и сказал: