Попробуем зайти с черного хода.
— Знаешь, мне очень понравились Соланж де Клаксон и Эрнестина Хоффман. — Я потерла плечи любимого.
— Отлично.
— Мистер Хендерсон Браун просто обожает свою жену. — Кус-кус в шейку. — Милый, я знаю, что ты не обманешь мое доверие, так же как я не обману твое. Браун в ужасе от того, что его жена связалась с эксцентричным миром кулинарии. Боится, что она, к примеру, начнет попивать доходящий до кондиции шерри.
На сей раз я добилась реакции. Бен выскользнул из моих рук и принялся мерить комнату шагами — точнее, учитывая ограниченность пространства, маршировать на месте.
— Лоис Браун — прелесть, настоящий клад. Добрая, скромная, благожелательная. К черту ее! Почему только она оказалась в нашей команде? Я без малейших сожалений обставил бы всех остальных, в том числе и мисс Задсон. Уж она-то не упадет духом. Но что касается миссис Браун…
— Так ты боишься Лоис Браун, дорогой муженек!
— Черт побери, Элли, — он отшвырнул туфлю к двери, — тебе обязательно надо видеть меня насквозь? Да, мои чувства далеки от рыцарских. Ее требуется вышибить из седла. Я запросто могу состязаться с мужчиной, который вытаскивает из шляпы жареных кроликов. Я не боюсь наглого сопляка, который трижды за время собрания просился пи-пи. Превзойду я и Мадам Ворожею. Но женщина, которая трижды за день кормит семью из восьми человек, день за днем, год за годом — и ни разу не привлекалась к суду за отравление, — вот она меня действительно беспокоит.
— Милый, ты будешь сражаться в честной битве, — утешила я. Заговорить ли мне о сходстве Валисии с Ванессой, чтобы он смог объяснить, почему так откровенно пялился на нее? Слишком поздно! Мир нашего будуара вдали от дома был нарушен пронзительным воплем. — Не волнуйся, — успокоила я своего героя, когда он вцепился в меня. — Старые дома всегда издают такие странные звуки. Мы с девочками уже слышали этот крик. Но никаких трупов не нашли. И решили, что это Джимми Грогг и его дама Дивонн просто устроили себе медовый месяц.
— Что, Мистер Сода? Этот хиляк? — Бен улыбнулся моей доверчивости. — Нет уж! С этим криком стоит разобраться. Милая, спрячься под кроватью, если хотя бы капельку боишься. Не забывай о своем деликатном состоянии. — И с этими словами он выскочил из комнаты.
Интересно, так и пройдет мое пребывание в Менденхолле? И спокойный сон останется несбывшейся надеждой? Погоди-погоди, воскликнул мой внутренний голос. Что ты за брюзга! Бен ведь не на свиданку от тебя сбежал, он… Шаги за моей дверью, голоса в коридоре… У меня засосало под ложечкой. Я боялась выглянуть в коридор, чтобы выяснить, что за несчастье стряслось, но и здесь оставаться не могла. Оглядевшись по сторонам в поисках пеньюара, я вспомнила, что теперь он принадлежит мисс Задсон. Ничего страшного. За неимением оного, возьмем пример со Скарлетт О'Хара. Сдернув с кровати маковое покрывало, я обмоталась им. А этот комок в горле, наверное, мое сердце?
Насколько хватало глаз, коридор был пуст. Затем открылась дверь ванной комнаты и оттуда вышел Бинго Хоффман. С полотенцем под мышкой и в ярко-красном халате — вылитый подмастерье Деда Мороза.
— Ну и прикид на вас! — Мальчишка поправил очки. — В индейцев играете?
Отказавшись давать пояснения по поводу своего одеяния, я стала расспрашивать его насчет крика.
— А, это! — Он сердито надул и без того пухлые щеки. — Я уже сказал хозяйке, что я тут ни при чем, но всегда проще обвинить беззащитного ребенка. Я шел к маме в комнату, что-то ей рассказать хотел, как вдруг глянул вниз через перила и увидал призрак. Старая карга в длинном платье и черном чепчике с белыми кружавчиками. А самое странное, — Бинго облизнул губы, — заметив меня, она подняла вверх палец.
— Унылая дама, — прошептала я.
— Что-что?
— Женщина на портрете внизу. — Крайне осторожно (я всегда обращаюсь с детьми так, будто они бродячие собаки) я коснулась его плеча. — Ах ты, бедняжка! Кто-то, наверное, пошутил, а ты испугался.
Мальчишка покрепче прижал к себе полотенце.
— Ну вот, я и вскрикнул. Скорее даже, охнул. Уж конечно, не завизжал, как в кино по Стивену Кингу. Думаю, что визжала-то мисс Фейт — когда ей страшный сон привиделся.
— Ты просто гений! — Не сомневаясь, что Бинго не чает как от меня отделаться, я извинилась и шагнула в ванную комнату.
Прислонившись спиной к двери, сделала парочку тонизирующих вдохов, один из которых попал не в то горло. А что это за скребущий звук доносится из-за пластиковой занавески? Неужто сейчас, разрывая ткань, оттуда вынырнет нож? Я уже взялась за дверную ручку, когда раздалось жужжание — будто заработал электромиксер. Занавеска шевельнулась и… на край ванны вспрыгнул чертов голубь.
— Ах ты!.. — Отдернув занавеску, дабы убедиться, что голубок один, я уставилась на надпись. Огромные ядовито-зеленые буквы приветствовали меня с кафельной стенки:
ЭТОТ ДОМ ТЕБЯ ПОГУБИТ!
Ага, вот, значит, почему Бинго тащил под мышкой полотенце? Чтобы спрятать свои маркеры. Неужели чудо-ребенок в душе подлый и злобный? Несколько секунд мы с голубком глазели друг на друга, затем я решительно отвернулась и открыла аптечный шкафчик. Сейчас, как никогда, мне необходимо было принять таблетку от тошноты. Я видела тут нужный пузырек, когда Мэри Фейт демонстрировала нам с Марджори Задсон дополнительные возможности аптечки.
Не знаю, зачем я это сделала. Может, хотела покрасоваться перед голубем? Вытащив дезодоранты и иже с ними, я нажала мини-кнопку над третьей полкой. Абракадабра! Да я волшебница хоть куда, не хуже графа! Итак, моим глазам предстал потайной зал заседаний. Тележка с кофейником и бумажными стаканчиками. Стол… а также деморализующе прекрасная Валисия Икс, увлеченно беседующая с Беном!
Сердце мое сжалось, но у меня хватило сил нажать левую кнопку — голос ненаглядного зазвучал так близко, будто он разговаривал со мной.
— Я узнал тебя, едва ты вошла в комнату, — сказал Бен.
— Серьезно? — Она отбросила со лба прядь тициановских волос. — И наверное, считал минуты до того момента, когда мы сможем поговорить наедине? — От ее заливистого смеха у меня в жилах застыла кровь. — Скажи-ка, Бен, а твоя жена ничего не подозревает?
Глава девятая
Поскольку деваться мне было больше некуда, я отправилась в ту ночь домой, в Сент-Джонс-Вуд, где прошло мое детство. Я всегда считала, что дом тот сильно смахивает на моего пузатого дядюшку Мориса — приземистый, окосевший, довольно обшарпанный под новым слоем краски, но все равно мнящий себя на голову выше соседей. Мы жили в квартирке на самой верхотуре, во времена социальной несправедливости там обитала прислуга. Любимая папина шутка состояла в том, что мы вот-вот переберемся в приличное жилье.
Сон мой вовсе не выглядел тусклым и размытым. Не было такого ощущения, будто вглядываешься в старую киноленту. Я словно действительно была там, карабкалась по деревянным ступенькам, крутым и скользким, как лед. Путаясь в подоле юбки, чувствовала запах сырых газет, полироли и рыбы. Перила под моей ладошкой были жесткими на ощупь. Все выше, выше, мимо квартиры номер пять, где жила старая миссис Банди. Ужасная тетка, вечно колошматила своей клюкой по потолку. Но случались у нее и просветления. Помню, как на мой седьмой день рождения миссис Банди разрешила мне погладить ее кошку Анджелу. А в другой раз украдкой сунула мне в портфель кулек фруктовой помадки, шепнув: "Ни слова папочке". Она, разумеется, имела в виду своего мистера Банди, а не моего отца.
Воздух становился все более разреженным. Выбившись из сил, я была вынуждена использовать перила в качестве буксировочного троса. Папе доставляло удовольствие повторять, что мы живем на галерке, в райке. Театральный сленг так и слетал с его губ. В юности он выступал на сцене. В эпизодических ролях. Солдатов там играл или полицейских. "Мне платили за то, чтобы меня было видно, но не слышно", — говаривал папочка. Суровое испытание для человека, который искренне полагал, что Шекспир писал специально для него. А однажды, играя мертвеца в сцене раскурочивания могилы, он разразился пламенной речью и не сумел заткнуться, даже будучи пронзенным шпагой главного героя. Они с моей мамой-танцовщицей познакомились, когда вместе играли в "Микадо".
Она всегда была актрисой, моя мамочка. Стала ли роль матери для нее более реальной, чем Жизель, в честь которой она меня назвала? Дома ли она? Рука моя неожиданно налилась тяжестью. Я постучала в квартиру номер шесть. Дверь едва угадывалась под беспорядочно наклеенными театральными афишами. И я вдруг ужаснулась тому, что пришла сюда. Я совершила ошибку: здесь меня никто не ждал. Мама уже несколько лет как мертва, а где отец — одному богу ведомо. И никто из них не знаком ни с Беном, ни, если уж на то пошло, с миссис Бентли Хаскелл.
Отступать было поздно. Дверь медленно отворилась, и неясный голос позвал: "Заходи, Элли, деточка".
Гостиная выглядела в точности как в тот день, когда мы там поселились. Уютно захламленная и обставленная более чем оригинально. К примеру, бабушкины ходики стояли посреди комнаты, прямо на полу. А письменный стол был втиснут перед камином — будто на время, в ожидании передислокации на более подходящее место. С подсвечников свисали рождественские гирлянды прошлых лет. Ковер скатан в валик, а занавески сложены стопкой на подоконнике и ждут, когда их повесят. Когда, когда! Когда будет время. Вечно моим родителям не хватало времени, вечно они торопились… Вот и милая мама, бегом спускаясь по лестнице — не той, по которой я только что взбиралась, а по лестнице, ведущей на железнодорожную платформу, — упала и разбилась насмерть.
Для привидения мама выглядела чертовски здорово. И изменилась ничуть не больше, чем комната. Вот что значит умереть молодой. Странно подумать, но однажды, совсем скоро, я стану старше ее. Когда мне было шесть лет, именно я напоминала ей надеть шарф в непогоду. Даже грозилась пришить к ее перчаткам резиночку и продернуть в рукава, если она потеряет еще одну пару.