Все вдохновенные виденья
Готовы сбыться… Эй, волна,
Умерь свой рокот и кипенье —
Дорога за тобой видна!
И хор — сладкоголосой песней
Меня уводит в светлый рай…
Иду, иду
на зов чудесный —
Душа моя, не умирай!
Очнулся я… рукой бессильной
Сжимая грудь: меж пальцев кровь
Горячая текла обильно…
И — приступ жгучей боли вновь.
Надежды нет. И жить осталось,
Наверное, недолго мне…
И все ж
с мечтою не расстанусь,
Она — в сердечной глубине…
Пусть отлетит душа от тела,
Без сожаленья смерть приму…
Но только б умереть хотел я
В тот дивный час (его зову!),
Когда недавний сон заветный,
Сон лучезарный, многоцветный
Смогу увидеть наяву!
ПИСЬМО ВТОРОЕ
Рано вчера я лег, Лиля,
Но долго уснуть не мог;
Падал реденький снег, Лиля,—
Скоро он будет глубок:
Ступила зима на порог, Лиля,—
На свой законный порог.
Зяби вспаханы плохо, Лиля;
Рассердится Наркомснаб:
Район в заготовках не слаб, Лиля,
А пятиться будет, как краб…
Если б со мною была ты, Лиля,
Ныне со мной была б!..
Письма мои расплывчаты, Лиля,
Смысл запутан, как сеть…
Словно хорист подвыпивший, Лиля,
Хочет сразу все песни спеть…
К письмам талант потерял я, Лиля,
А нужно его иметь.
Может, напрасно пишу я, Лиля,—
Себя понапрасну злю…
Мысль от «Софиивки» к зяби, Лиля,
Нелепую крутит петлю…
Но я тебя — правда — люблю, Лиля.
Очень тебя люблю.
Поскольку зяби плохие, Лиля,
И наступила зима —
Трещат от мороза деревья, Лиля,
И на башне турецкой чалма,
К тому же нет тебя рядом, Лиля,—
Можно сойти с ума!
Каменец-Подольский
НАБАТ
Надвигается вновь лихолетье.
Устремляются взгляды в небесную даль,
Ожидая, не явятся ль
туч грозовые лохмотья…
Но блистает
Жестокая синь — будто сталь.
Снятся ливни… Но где они бродят?
Не дождешься ни капли с неба:
Отчего накопилось в природе
Столько гнева — упрямого гнева?!
Крестный ход не спасет от заботы
(Люд, не веря, молитвы творит),
Мучит мысль: уродится хоть что-то
Или пропадом все погорит?..
Вновь над Волгою слышатся вздохи и стоны,
Снова чаша слезами полна.
Не унять беспощадного звона —
Это скорби трепещет струна…
Эх, забыли мы панщины-барщины,
Зори вольные — путь указали!
…Полегло на Саратовщине, вымерло на Самарщине,
Прахом пошло на Казани…
Захватило и земли — всегда урожайные.
Засуха бродит в Уфе! На Урале!
Беженцев манят дороги бескрайние:
От земли бессердечной — подале!..
А куда убежишь? Неужто за Вологду?
Лучше ли будет — кто знает?
…И витает призрак прожорливый голода.
И подстегивает, и подгоняет.
На Украину бежать поскорей —
Там дождаться лучшего года!
И станицами журавлей
Растянулись в дорогах подводы…
Нелегко и на Украине:
Нивы хлебные уничтожены;
Ложатся на́ землю грозные тени —
Солнце в полдень печет безбожно!
Посчастливилось Правобережию только:
— Слушайте, бедные, неимущие!
В дни, когда всем неимущим горько,
С ними разделим хлеб наш насущный!
Бейте в набат —
всею силою боли и страсти!
Откликнитесь, люди, честность хранящие,
Не дайте погибнуть Власти —
Вашей кровью скрепленной
Власти Трудящихся!
Вспомните, как в пожарищах-войнах
Защищали вас братские рати.
Так неужто — смотреть вам спокойно,
Как полягут от голода братья?!
Мы одними бедами у́чены —
Вместе биться за Красные Зори!
Так неужто — друзьям измученным
Вы не подали б руку в горе?!
Знайте, если самим будет худо вам,—
Братьев с севера вновь позовете…
Так неужто — от голода лютого
Вы сегодня их не спасете?!
А если сольемся в могучую силу,
Все люди труда — от края до края,—
Какая б засуха ни грозила,
Не испугаемся неурожая…
Природой капризною овладеем:
Даже замерзшие земли распашем,
Все зло — грозотворческой бурей развеем,
А бог воспротивится — богу прикажем!
Одолеем его нашей волей,
чтоб двинуться
К свету выстраданных дорог…
И оазисы на перелогах раскинутся,
И — растерянный, свергнутый —
покорится нам бог!
Зори зарниц засияют — просторные,
Землю распашем плугами упорными.
(Дождик, насыть ее струйками-соками,
Чтоб набухала мечтами высокими!)
Зерна в нее упадут — звездным роем…
Работу утроим, беду похороним!
— Звездочки-зерна, вы темень сырую
Разворошите… И, торжествуя,
Землю ростками-лучами прорвите,
Колосом спелым озолотите!
Позабудется горький и черный
Этот год голодный — навек.
И в братстве людей обессмертится гордый
Хозяин Жизни единственный — Человек.
Василь Бобинский© Перевод Н. Кобзев
ТЮРЕМНАЯ КОЛЫБЕЛЬНАЯ
Незнакомке из 13-й камеры
Баю-баю… Тук-тук-туки…
Спи, соседка по стене.
Растопыря крылья-руки,
реет ворот в тишине.
Почивать пора и мне…
Спи, соседка. Ночь-забота
стелет ризу темноты.
Одолела всех дремота,
спят деревья и цветы.
Тук-тук-тук… Усни и ты.
Спи спокойно. В коридоре
караульный мерит шаг.
Прикорнуло лихо-горе,
успокоившись впотьмах
в душах нищих и бродяг.
Тук-тук-туки… Сквозь решетку
из-за тучки невзначай
глянул месяц на сиротку.
Не пугайся. Баю-бай…
Спи, подружка, засыпай.
Тук-тук-туки… Радость с грустью,
счастье с муками сплелось.
Сердце боль во сне отпустит,
чтобы крепче нам поврозь,
баю-бай, с тобой спалось.
Тук-тук-туки… Темень ночи
обнимает целый свет.
Но уже родиться хочет
воля — дивный огнецвет,
чтоб избавить нас от бед.
Где-то скрипнет дверь негромко,
и опять застенок нем…
Спи, соседка-незнакомка.
Скоро добрым насовсем
станет этот мир ко ВСЕМ!
КАПЛЯ КРАСНАЯ
Капля красная на васильковом…
Кто-то, как лепесток, трепетал
И в прозрачную бездну взлетал,
Становясь то синицей, то словом.
Кто-то, как лепесток, трепетал
Переливами граней кристаллов.
Расцветал в амарантах кораллов
Полный утренней неги хорал.
Переливами граней кристаллов
Кто-то сны золотые дарил,
По туманам неслышно ходил
В ожерелье рассветных опалов.
Кто-то сны золотые дарил,
Наклонясь над небесным альковом,
По орбитам порхал мотыльковым
Меж мерцающих звездных светил.
Наклонясь над небесным альковом,
Греза в тихих рыданьях зашлась.
Амарантом из сказки зажглась
Капля красная на васильковом…
ГРЯДУЩИЙ МЕТЕОР
На берегах моих повисли косо кручи,
кристаллы вверх растут на фоне бирюзы.
Ударами ветров и стрелами грозы
их искрошил мой гнев, их искромсали тучи.
Вдоль берегов моих зеленые холмы
узорят окоём округлыми стежками.
По берегам моим слепящими песками
сокровища дарит рассвет из полутьмы.
У берегов моих в густых лесах кукушки
ведут обманный счет предбудущих годов.
В туманной пелене со звезд сошедших снов
там водят хоровод двуногие зверушки.
На берега мои кладут гранитом гать,
по гребням волн моих они ведут расшивы;
их души, как моя, загадочны и лживы,
но то, что знаю я, им не дано узнать.
У них слетает с уст: «О царственное море!» —
а взгляды бороздят немыслимую даль,
любуясь, как с небес лучит кресты хрусталь
и входят в глубь мою беззвучно метеоры.
СТРЕЛА
Пущенные в цель волшебным луком,
улетели в горние пределы