Затопало, загрохотало
И — вновь, как прежде, тихо стало.
«Горит звезда — зари сестра…»
Горит звезда — зари сестра.
А я иду… Давно б пора
Мне отдохнуть хотя бы малость,
Но где-то тело потерялось.
Как будто гений давних лет
Меня зазвал с собою вслед
И, крылья дав на час единый,
Мне подарил полет орлиный.
И вижу я:
передо мною
Стоит лазурною стеною,
Как бы прозрачный призрак света,
Майдан в сиянии рассвета.
Шлях серебрится. Чинно тут
Стоит какой-то дивный люд.
На поясах — сагайдаки[10].
На копьях — из цветов венки.
И разом темная их сила
Пошла плясать вокруг могилы.
Неясны песни той гурьбы,
Молитвы, тризны иль гульбы,
И гам,
и звон,
и шум
вокруг,
И целый лес простертых рук
Туда, где, каменным, великим,
Бог обращен к востоку ликом.
И сердце веки приподняло,
И на чело рассвет лег ало:
Весь пьедестал его в венках,
А люд — у божества в ногах.
Все разом поднялись толпой
И канули в дали степной.
«В тот миг, как даль начнет светлеть…»
В тот миг, как даль начнет светлеть,
Кто может запретить мне петь
И этим песням к вам лететь!
Порвать кто сможет хоть одну
Мою из серебра струну,
Что поутру всегда звенит
И вся желанием дрожит,—
Той песней, что спешит создать,
Стострунный ясный день обнять…
Восток зарделся. В бездну канул
Ночной экран степных обманов.
«Где я? В какой я стороне?..»
Где я? В какой я стороне?
Иль грежу вновь, иль снова мне
Степь преподносит дар обманный —
Весь этот мир, как сон нежданный
Пустынь ли, прерий, Дагестана,
Тот сон явился из кургана,
С холодных льдов, с волн океана,
С немых снегов и из предгорья,
С долин зеленых и с нагорья.
О вы, кто канул в дали ясные,
И времени вы не подвластные,
Кому вам в сердце дух мой кинет:
«В степи, в степи, на Украине…»
ПОЛДЕНЬ
Не стало небо золотое
С утра стелить коврами хмарь,
Убор полуденного зноя
Вновь гонит прочь живую тварь.
И Он явился наяву,
Пронзая кличем синеву:
«Покличу всех, всех созову,
Степям
я подарю
обновы
И дам приют здесь тварям новым.
Серебряный родник дам я,
В нем отразится даль небес,
И примут чудный злак поля,
И степь увидит мир чудес».
А степь в свой час плодов лишилась,
Сухой ковыль и тот зачах,
Земля в уродстве обнажилась,
И в наготу вселился страх.
И Он пришел, и в кличе воля:
«Тут будет плод, как был всегда.
Я наготу укрою поля,—
Здесь будет зелень и вода.
Походкою — тяжелой, странной,
Я проложу межу в пыли
И залечу земные раны,
Нагнется колос до земли».
И приняла степь знаний силу:
Где пролетал ширококрыл
Среди майданов и могил,
Срывая росы с трав, ветвей,
Летун костлявый — суховей,
Там серебром взметнулись воды,
В них отразилась даль небес,
В полях — невиданные всходы,
И в степь явился мир чудес.
Походкою — тяжелой, странной,
Вел трактор борозды в пыли,
Земные залечились раны,
Склонился колос до земли.
И твердь земная расступилась,
Явив всем тайну, свет надежд.
И все, что грезилось и снилось,
Оделось в радужность одежд.
КЛЯТВА ПРОРОКА ЕЗДРИ
Пророк Ездри — библейский персонаж, автор одной из книг Старого завета.
Вечерних жертв курился дым,
Рыдали жители селений,
И перед господом своим
Пророк Ездри встал на колени:
«О боже правый! Грех наш лих,
Он с прошлых лет простерт над нами.
Наш край — в ярме владык чужих!
Их меч над нами, знаки их
Владеют нашими устами.
У них в руках — наш труд, наш сон,
Их мысль, их воля — нам закон.
В изменах, боже, край наш весь,
Стыд наших душ достиг небес.
О наш творец! В сей миг рыданья
За весь народ и вместе с ним
Несу все слезы, воздыханья
Пред алтарем твоим святым.
Клянусь, что мы свой тяжкий грех
Замолим, боже, пред тобою!
Кровь смоем проклятую тех,
Кто весь наш край обвил тоскою.
И тех, что нас казнить могли,
Сметем с родимой мы земли.
И будет вновь наш край равнин,
Как раньше, славен и един.
Обратного не будет хода
Для душ их проклятого рода».
Народ с пророком клялся весь,
Услышал их господь с небес.
ШЛЯХ
…Я знаю шлях. Чудесными местами
Идет сам по себе, меж прочими — иной.
Увитый тернием, уставленный крестами,
Не каждого из нас зовет он за собой.
Там полночью горят — созвездья неземные,
Луч солнечный над ним — совсем не как у нас,
Там радости свои, просторы зоревые,
Над горизонтом свет там никогда не гас.
Для путника дорог обратных не найдется,
И оклики земли иначе там звенят,
И неземным огнем уста его горят,
И тлен его венков терновых не коснется.
ПАСХА
«Распяли и тебя, как сына».
Она не раз в край чуждый убегала,
Своими проклята не раз была,
И над скалой Тарпейскою[11] стояла,
И на уста Марии кровь со лба текла.
Песнь третьих петухов еще не раздалась —
Стоял над нею глум, и скорбь над ней неслась.
И стерегли ее, следя, под пересуды,
И слуги палачей, и факелы Иуды.
Распятою была… И вот теперь на воле;
Она под ними вновь в священном ореоле,
А там, где горн стоял и цепь оков ковалась,
Теперь над морем волн — «Осанна» раздавалась.
Идите же на пир. Питье на стол поставьте!
И ворохом цветов, веночками восславьте…
Пусть в этот ясный день не будет виноватым —
Пришедший в третий час,
в шестом часу, в девятом.
НАВОДНЕНИЕ
Разлилось,
Разбушевалось,
Растеклось,
Расколыхалось…
Буря рвет лазури ризу,
Бьет и сверху, сбоку, снизу,
Катит, крутит и кидает,
Горизонты раскаляет.
Рвется сердце, рвутся груди,
Гром небесный мертвых будит,
С неба клекот стай орлиных
Падал, чтоб пропасть в пучинах.
Глянул вниз: под скальной крышей
Тень людей, но смех не слышен —
Бледные и с хмурым взглядом
В страхе льнут друг к другу рядом.
Кто — с корытом, кто-то — с тазом,
Ввысь глядят в испуге разом…
И одна другой вдруг скажет:
— Этот ливень — горем ляжет.
Воды, что на нивы хлынут,
Вырвут всходы, зерна вырвут,
В огородах будет пусто,
Пропадет совсем капуста.
Все заилит на баштане,
И плетей на нем не станет.
По жердинке — страсть такая —
Весь свинарник растаскает.
ДАЛЕКОМУ
Не шли мне скорбь, далекий друже!
И так душа моя больна
Кручиною, и ей все хуже,
В огне предсмертия она.
Пылает заревом весна.
Огонь откуда — мир недужен,
Толпа бесстрастием полна!
Во тьме Голгофы матерь тужит —
Не видит той толпы она…
Не шли мне скорбь, мой брате-друже,
С тобой у нас печаль одна:
Рыдают тяжко наши музы,
Хохочет в пекле сатана…
НА СВАДЬБЕ
А я вчера на свадьбе был,
И кобзу взять не позабыл,—
Везде вдвоем… И вот одну
Я стал настраивать струну.
Гляжу — кобзарь. Встал у порога.
И кобзу прислонил рядком.
То на гостей посмотрит строго,