Ой упало солнце. Из украинской поэзии 20–30-х годов — страница 4 из 72

Вечно хнычет, комплекс вины…

И во что ни рядится, как ни одета,

А слова всё те же, скучны!

Один знакомый кооператор

(Шляпа, костюм, дорогое пальто)

Говорил мне:

                  — Вам двадцать девятый,

                  А что вы такое? Ничто!

Да поймите, сегодня выходит в люди

И хозяином жизни становится тот,

Кто кооперацию любит

Или имеет авто!

О!

А над городом вьются туманы…

По орбите плывет Земля…

Как тихо шумят без листвы каштаны

И тополя…

Где-то в поле под черным тулупом

Согрелось зерно, проросло…

А ночь так спокойно и мудро

Надо мной склонила чело…

О ночь моя!

Слышишь, как стонет неистово

Желанная тишина?

— Потому что вечной истины искры

Не дороже горстки пшена!

О ночь моя!

Кто виноват, говори мне,

Что ближе, чем вечность, — кулеш,

Что бывает мечтой — двугривенный?

Не понимаю, хоть режь!

Чего ж ты молчишь?

Чего не рычишь

Над нами

Громами

Так,

Чтоб смешались все гаммы,

Чтоб всё вверх ногами,

Всё!

И пускай тогда день несет

Стоны, вопли! Пускай рыдают

И хотя бы так вспоминают,

Что сердце есть у калек, сирот…

Видишь — гниет

До сих пор

(Никому не в укор)

На углу инвалид безногий?

Это здесь-то, где все дороги

В даль прекрасную нас ведут?

Так зачем же плоти огрызок тут

Христарадничает, тянет руки?

Разве что не хватает за брюки —

Забавный какой!

По заплеванной мостовой

Елозит, несет свой крест…

Видно, что недармовой

           Хлеб

           Ест!

           О!

           То-то же и оно!

Ах, сюжетец какой для кино!

Какие потешные трюки

Может дать, например, безрукий,

Что с глазами, полными муки,

Воет в рожи накрашенных баб:

— Папиросы Гостабфаб!

             Эх!

А еще живописней картина:

Слепой, в лохмотьях детина,

Воет, выгнув дугою спину,

«У камина».

А минута лихую годину

За руку тащит в грядущий день…

И нигде

Не спастись от страданья…

И нигде

До последнего издыханья…

Нигде!

И лицо мое, побледнев,

Не узнает уже никогда улыбки,

Озаряющей лица людей

Над страницами мудрой книжки…

Мудрость книжная!

Жалкий удел.

Ну зачем все поэмы и речи?

Главное — заработал и съел,

Да чтобы здоровье покрепче!

И тогда уже, ночь, гляди —

Не спасут заседанья, указы,

Если вместо сердца в груди —

Обрывок такой вот фразы!

И не верю, не верю — нет!—

Что добро сотворит недобрый!

      Гаснет в окнах последний свет…

      Горизонт темный…

Город спит.

И на страже его стоит

Опечаленное мгновенье.

И сердце теряет терпенье…

И болит,

И болит,

И болит…

Боль ночная!

Ты дней моих радость!

Время — в завтра тебя несет.

Может, там опылится та завязь,

Чьи плоды оправдают всё!

Боль моя!

Ты прекрасна!

Дороже злата!

Жертва ради грядущих дней!

Там —

Пред вратами в светлое завтра —

Угасни

У ног обновленных людей!

А я тебе все отдам,—

Славься, славься вовеки!

Верю — слезинка одна калеки

Весит больше, чем речи, балансы,

                   строки всех од и драм!

Там —

Вам,

Нам,

Тебе,

Мне,

Этим

И тем —

Эй —

         Всем,

                 Всем,

                            Всем,—

Так будет:

Станут чистыми, добрыми люди,

Станет жизнь эта вечной весной —

И машины прекрасные всюду,

И в мозолях руки — ни одной…

И вот сядут они на лугах весенних,

И расступится время враз.

…И в крови, на Голгофе, в мученьях

               Узрят нас.

И от моря до моря — голос:

— Как вы жили вчера, в той мгле,

Где тучнел счастья нашего колос

На рыжей от крови земле!

И вот выйдут хмурые, скажут:

— Мы

Не хотели, чтоб правду нашу

Выносили на свет из тьмы!

Знали толк в красотках, в ликере,—

Виноваты мы, что ли, в том,

Что не выпало мыкать горе,

Что не жили грядущим днем?

Ну, бузили порой… Но горько

На похмелье бывало и нам…

Кто-то крикнет внезапно громко:

— А гони их ко всем чертям!

И вот выйдут гордые, словно львы!

И не я… и не вы…

И скажут:

— Мы те, кто был верен

Цели высокой и время

Все торопил: быстрей!

Мы приближали светлые дали.

Бездны за нами — нет в мире темней.

К звездной вершине счастья людей

Шли мы по трупам братьев — эгей!—

Шли мы по крови к цели своей,

Каждый мечтал под ноги ей

Бросить цветы в финале!

Мы за нее умирали!

Мы для нее убивали!

Всё мы ей отдали, Нам на роду

Было написано верить в звезду

Равенства, братства, свободы…

Благословен, кто в мечту

Вел за собой народы!

Хором недра и небеса:

— Достоин благословенья

Каждый, кто кровью себя вписал

В великую книгу бессмертья!

Дальше — масса людской породы:

Сбившись в кучу, безмозгло, тупо —

Трупы,

Которых и так встречаю

После вечернего чая

На тротуаре часто…

Баста!

Долго будет тянуться миг…

Ветер словно бескрылый…

— Идите! — раздастся крик,—

Ибо не ведали вы, что творили!

А после них…

Тогда…

Бледные, мы туда

Выйдем — для их суда…

Я и те,

       Кто со мною…

       Те, кто при жизни еще

       Стал травою!

И такие мы неприметные все…

И такие какие-то… бледные…

А вокруг-то во всей красе

Времена заповедные!

Что сказать в оправдание? Слаб человек?

И сказать нам по сути нечего…

Ах, что братьям, счастливым навек,

До боли нашей до вечной?

И тогда говорить буду я

(Ой ты, доля моя!) —

Скажу серьезно:

— Не глядите на нас так грозно!

Мы тихие, тихие…

Как шепот травы…

Как тот перегной, на котором вы

Выросли поздно.

Не герои, не жертвы тех страшных вьюг…

Люди серые, маленькие собою,

Мы из тех, в ком сердца горячий стук

Грудь истощил болью.

Было больно, так больно нам

Там…

            в днях…

Ах!

      Не надо!

Под небом сияющей правды,

На просторах полей святых —

Отпущаеши ныне рабов своих,

Время!

Ибо видели муку твою —

И верили в радость!

Ибо видим радость твою —

Замученные…

И нам скажут тогда: отдохните!

……………………………

Ах, ночь гробовая!

На глазах почернела, внимая

Бесконечной моей болтовне.

Растворились в твоей глубине —

Окна.

Ты прости мне, что так охотно

Распускаю свой длинный язык:

Третий год уж как безработный,

Вот язык чесать и привык.

И признаться — интеллигент…

Ну, и всякие там слова…

А к тому же в данный момент

Не в порядке моя голова.

Малокровие, что ли… Заморыш…

Много ли хлеба — полфунта?

Поговорку такую помнишь:

«Transit gloria mundi…»

Впрочем, все это вздор, небылицы!

Просто больно сердцу, так больно!

Спите, люди, — кому еще спится,

Сны смотрите спокойно!

Не замедлят мгновенья свой бег,

А минуты, часы — тем более…

Дела нет им, что человек

Не находит места себе от боли.

Ну чего я? Что за потреба?

Есть вот угол, постель и примус…

Даже латка осеннего неба

К дымоходной трубе прилепилась!

Нет, я очень, очень спокойный!

Ах, бессмертная эта гармония —

Революция, голод, и войны,

И усталого сердца людского агония!

Эй ты, сердце! Уж как ни тесно,—

Бейся в клетке своей, тук-тук…

Между всеми поделены честно

Крохи счастья и бездны мук!

И плыву в неизвестность с планетой своею

По орбите, что чертит она!

А над нею,

        под нею,

                  за нею —

                           тишина,

                           тишина,

                           тишина…

А этаж мой — шестой, но только

Не гляжу я на жизнь свысока.

Помаленьку живу, потихоньку,

Так, слегка…

Выхожу раз в неделю из дома

И бреду мимо тусклых огней

По дороге, что многим знакома —

Всех желудок ведет по ней,

Отмечаюсь на бирже труда и сразу

Возвращаюсь,

                         в свой угол иду,