агерю, с огромными карманами, в которые помещались все ее пальцы. Или, может быть, смогла бы привлечь внимание пролетающего мимо самолета или вертолета. Но она не могла перебраться через вершину и не могла сдвинуться вбок – слева и справа от нее скала была гладкой. Дилан могла спуститься только тем же путем, каким и поднялась.
Она убрала вес с левой ноги, каждая мышца, сухожилие и кость четко выполнили предназначенные им в этом танце. Ее предплечья напряглись, принимая на себя вес всего тела. Она повторила эти движения с руками, переместив свой вес на наименее потную, наименее окровавленную ладонь. Отцепив пальцы, вытерла их о штаны и ухватилась за кусок камня на уровне талии. Она спускалась по скале со скоростью стекающего густого сока, осторожно перемещая по одной конечности за раз. Каждое движение могло привести к мучительной, длительной смерти – череп разбит, легкие проткнуты костями, кровавые неопознаваемые ошметки размазаны по земле у основания этой щербатой скалы, и ей останется только захлебываться собственной кровью и ждать конца.
«Может быть, Сильвия меня такой и найдет», – думала Дилан, спускаясь, двигаясь ритмично, но все медленнее, и тут нога скользнула по рыхлой грязи. Все тело замерло, каждый мускул завязался узлом. Целую минуту она не дышала, пока пальцы не начало покалывать от недостатка кислорода, и она снова начала двигаться. Подъем прошел гладко, но спуск оказался сложным до трясучки. Неужели скала стала более скользкой и влажной? Дело было в ее собственной крови, или у нее просто воображение разыгралось?
Дважды ее ноги срывались со стены, ставшей влажной от росы, либо попав на россыпь обломков, и она вжимала пальцы в камень, как ей повезло, что руки у нее такие сильные, а организм бесперебойно выбрасывал адреналин. Ей больше ничего не оставалось, как цепляться за скалу, даже когда камень резал пальцы до мяса, даже когда маленький выступ, на который так удобно легли ее большой и указательный пальцы на пути вверх, врезался в кожу под подбородком во второй раз, когда ноги болтались в воздухе.
Кровь хлынула из раны, перевернутый вверх тормашками фонтан окрасил ее грудь. Больно было ужасно. Дилан ничего не могла с этим поделать.
Когда она зависла примерно в пяти футах от земли, руки свело судорогой, и пальцы ее разжались. Упав, она ушибла копчик, и окончательно вымазала в грязи пятки и локти. Обезумевшие синапсы посылали пульсирующую боль по всему телу, словно сумасшедший ученый тыкал в ее нервы стержнем под напряжением. Какая-то часть ее тела все еще производила адреналин, пока она хватала воздух ртом, чтобы успокоить жалобно стонущее сердце.
Но другая часть ее заходилась в эйфории, пока она лежала на спине и смотрела на гранитную колонну, возвышающуюся над ней.
«Я поднялась на нее».
С голыми руками притом.
Красный потек спускался по скале. Единственное доказательство, которое она могла предъявить.
Когда солнце ушло за скалу, она наконец поднялась. Ноги у нее дрожали. Телефон Люка лежал экраном вниз неподалеку от стены. Дисплей разбился так жестоко, что, когда она подняла его, осколки осыпались. В металле на задней панели были такие глубокие вмятины и царапины, как будто телефон побывал в зубах у какой-то твари. Порт зарядки изогнулся, напоминая улыбку. Она не стала даже и пытаться включить его.
Сильвия ахнула, и блокнот соскользнул у нее с коленей прямо в грязь, когда Дилан вышла из-за деревьев. Альпинистка хромала к лагерю, как последняя выжившая в фильме ужасов. Штаны у нее на коленях превратились в лохмотья, как будто их драл какой-то особенно когтистый монстр. Грязь покрывала каждый дюйм ее тела, полосами стекая по бедрам, коленям, локтям, и даже к волосам прилипли несколько комочков. Кровь капала с подбородка, забрызгивая шею и переднюю часть рубашки, теплая и липкая. Выглядело это так, будто перерезали горло мачете или большим поварским ножом из походной кухни, и Сильвия невольно перевела взгляд за спину Дилан, словно ожидая появления убийцы в маске, горящего желанием довести дело до конца.
Дилан шла на чистом адреналине, ее сердце качало кровь в отекшие мышцы, заставляя ту хлестать из раны под подбородком.
– Боже мой, – сказала Сильвия. – Что с тобой случилось?
– Не повезло, – ответила она, двигая челюстью как можно меньше.
– Ты в порядке? – спросил Люк, отведя взгляд от деревьев.
– Со мной все будет в порядке, – сказала Дилан. – Просто споткнулась и ударилась о выступ. Ну, о камень на земле.
– Давай я помогу тебе привести себя в порядок, – сказала Сильвия, ведя Дилан к костру.
Спиртовая салфетка стала ярко-красной, и Дилан развернула ее другой стороной, продолжая вытирать кровь с шеи. Она так же была пропитана веществом, заставляющим кровь свернуться, рану защипало, и это успокоило Дилан. К тому моменту, когда она подняла голову, чтобы Сильвия осмотрела рану, на земле выросла горка испачканных салфеток.
– Ты ударилась об очень большой камень, судя по всему, – сказала Сильвия. – Рана продолжает кровоточить. Вероятно, неплохо было бы ее зашить – я думаю, у меня есть суперклей, если тебя это устроит.
– Заклей меня, – ответила Дилан, ее разгоряченное тело наконец успокоилось, и на нее навалилась боль.
Сильвия еще раз протерла подбородок Дилан спиртовой салфеткой, выдавила в разрез небольшую полоску клея, сжала края раны и так и держала их, пока он не высох.
Дилан закрылась в палатке и выскользнула из окровавленной рубашки, ткань прилипала к коже. На груди у нее осталась красная клякса, вроде пятна Роршаха, Дилан не позаботилась стереть ее и просунула руки в рукава другого топа. Позже той же ночью она бросит испорченную рубашку в костер, волокна почернеют, начнут плавиться, от нее повалит вонючий дым. Слишком поздно Дилан поймет, что уничтожает свой единственный трофей, свою победу, давшуюся с такой кровью. Когда пламя лизнет рубашку, Дилан дернется, чтобы спасти ее, рискуя заработать ожоги третьей степени на ладонях, чтобы сохранить единственное доказательство того, что она когда-либо поднималась по этому маршруту – и спустилась обратно. По большей части одним куском.
– Так что же случилось? – спросила Сильвия, когда Дилан вернулась к костру. – Я не верю, что ты просто упала.
– Но я просто упала, – сказала Дилан. Она вернула Сильвии телефон – бесполезный кирпич. – Я имею в виду, что именно так я и поцарапала подбородок. Я вся сосредоточилась на поисках сигнала. Ломилась прямо через кусты и плети вьюнка, они, я думаю, и порвали мне штаны.
– Нашла что-нибудь?
В голове Дилан всплыла позеленевшая медь. Эту реликвию прошлого века уже вымыло из ее сознания морем адреналина и страха. Но сейчас перегонный куб предстал перед ее внутренним взором, стоящий вертикально, сверкающий недавно приваренными по бокам кнопками. Огонь щекотал его дно, из змеевика капала в керамический кувшин прозрачная жидкость. Перед Дилан замелькали банки, кувшины и бутылки с самогоном. Заднюю часть горла обожгло вкусом зернового спирта, горького и острого. Она сплюнула на землю, пытаясь избавиться от кислого привкуса, но как она могла изгнать призрака, пляшущего у нее на языке?
– Сеть какую-нибудь? – подтолкнула ее Сильвия.
– Нет, – сказала она.
Ее свободное восхождение останется секретом, который она придержит при себе. Никто никогда не поверит, что она в одиночку прошла маршрут такой сложности – 5.14а, по ее прикидкам – и спустилась с высоты шестидесяти футов. Такое восхождение не по зубам практически никому, не говоря уже о том, что у нее не было ни обуви, ни подготовки. Никого не оказалось там, чтобы записать восхождение на камеру. Да там просто не было никого, кто мог бы его засвидетельствовать. Сильвия не внесла его в свой блокнот и никогда не внесет. Дилан не хотелось взваливать на плечи Сильвии еще и это, перегружать ее психику больше, чем нужно. Когда она не писала и не суетилась вокруг Люка, Сильвия сидела и отрывала себе заусенцы, пока не начинала идти кровь. Новая роль медсестры сильно выбила ее из колеи.
– Люк, ну как ты? – спросила Дилан.
– Да примерно так же, – сказал он. – Аспирин немного помог от головы.
Сильвия развернула повязку на лодыжке Люка – на нее пошла рубашка с длинными рукавами, которую она изорвала на полоски. Увиденное заставило обеих поморщиться: нога опухла, синева и не думала спадать с этого воздушного шарика, из которого торчали пальцы. Кровоподтек карабкался все выше по ноге, выбрасывая усики, похожие на темные вены. Хотя повреждения имели все признаки занесенной инфекции, они не смогли найти на коже ни единого разрыва, через который маленькие армии бактерий могли бы пробиться внутрь. Тем не менее Сильвия протерла лодыжку Люка спиртовой салфеткой, прежде чем наложить новую повязку.
Может, Дилан не рассказала Сильвии и Люку о своем восхождении потому, что они бы ей не поверили. Может, потому, что не хотела слышать вздохи, упреки, не хотела, чтобы они облекли в слова то, что она и так знала – что она не должна была рисковать своей жизнью, делая это. Или, может быть, потому что для нее это восхождение стало сродни причастию.
11 марта 2019
Деревья гнулись и изгибались, чаша долины раскачивалась, как маятник, перед глазами Люка. Он сглотнул, чтобы сдержать подступающую горечь – ему удалось съесть только полмиски овсянки, и если его вырвет, кислота обожжет горло. Одна барабанная палочка ритмично постукивала по его виску, вторая – между глаз. Действие аспирина заканчивалось.
Дилан сидела рядом с ним, снова чистая – чистая от чего? Он уже не помнил – и положил ее руку себе на бедро, здоровое, то, которое не было подвязано.
– Как ты себя чувствуешь? – спросила она.
– Голова болит, – выдавил он через стиснутые зубы. Накрыл ее руку своей неперевязанной рукой и попытался улыбнуться. – Было лучше.
Они появились снова, сразу за первым рядом деревьев.
Люк пригвоздил их к месту взглядом. Он не моргал до тех пор, пока у него не пересохло в глазах, лишь бы они не сдвинулись с места, не направились к нему.